Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1988 год
Через двенадцать дней выходим к поселению Бунган. Дело сделано. Во всяком случае, самый сложный, самый опасный этап пути закончен. Обнимаемся, похлопываем друг друга по плечам: выжили, справились!
Вождь деревни приглашает нас на ужин. Он смущен, что ему удалось раздобыть только пару цыплят, семь яиц и семь бананов. Разумеется, и рис. После нашей кормежки в джунглях предложенное кажется нам роскошным пиршеством. Мы отмечаем итог пути «туаком» — все тем же напитком, мерзким на вкус, что уже попробовали по ту сторону гор Мюллера.
Поздно вечером подвожу первый итог экспедиции. Она была безжалостной проверкой характеров и общей подготовки. Надеюсь, что дальше будет проще, хотя даяки утверждают, что, пока не добрались до Путусейбау — это в трех днях плавания, всякое может случиться. Две недели тому назад трое парней отправились туда, чтобы доставить лекарства больному. Домой они не вернулись. Остатки их пироги были обнаружены группой пунанов на дне возле брода. Выходит, пороги и для местных смертельно опасны.
Утром выясняю, что найти подходящие лодки для спуска по Бунгану непросто. На плотах пороги не одолеть. Деньги, мощное средство в цивилизованном мире, имеют здесь весьма относительную ценность.
— Переждите неделю, вода спадет, а там посмотрим,— говорит хозяин одной лодки. Здесь время явно меряют по-другому. Я высказываю опасение: вдруг вода не спадет, а поднимется? Владелец лодки, естественно, не может представить мне гарантий.
Ремо между тем в доме на окраине находит парня, который соглашается дать две лодки за 700 тысяч рупий.
...В каждой лодке по три даяка. Пироги нагружены до предела. Первый порог мы преодолеваем, не покидая лодок, хотя, на мой взгляд, риск слишком велик. В следующий раз — через четыре километра — мы высаживаемся на берег и с рюкзаками двигаемся вдоль наклонной скользкой стены. Лодки облегчены и на сильном течении легко преодолевают порог. Снова грузимся, размещаем поклажу. Плывем не больше пяти минут: новый порог — надо повторять все сначала.
Вечером добираемся до слияния Бунгана с Капуас — самой большой рекой Борнео. Ее длина 1143 километра от истоков в горах Мюллера до устья возле Понтианака на западном побережье острова. Нам кажется, что путешествие по этой широкой величественной реке будет несложным. Но пороги!
Каждый имеет свое имя. Хапутунг преподнес нам сюрприз. Лодка взлетает и утыкается носом в пену, потом снова выныривает, делает несколько зигзагов. И тут безжалостный поток бросает пирогу на скалы.
Сидящий на носу даяк пытается приглушить удар, но падает головой вниз, между корпусом лодки и скалой. Ремо, бросив аппаратуру, пытается помочь пареньку,— тот без чувств, он едва не погиб, расплющенный о камни.
Мы попытались выудить киноаппаратуру — камера держится на поверхности, быстро удаляясь от нас. Судьба все еще нам благоприятствует: нам удается выудить все рюкзаки, часть провизии и канистру с фотоматериалами. После множества попыток мы все же выудили и кинокамеру, но она так исковеркана, что больше пользоваться ею нельзя.
В Путусейбау мы вновь встречаемся с электрическим светом. И первая реакция — ищем холодильник с ледяным пивом. По спутниковой связи удается позвонить домой: «Все в порядке, мы живы, мы преодолели!»
В Секадау, у миссионеров, мы залечиваем бесчисленные раны. Не упускаем и редкой возможности провести ночь в Северном полушарии, а день в Южном. Должен сказать, что я испытывал истинное удовлетворение каждый раз, как пересекал воображаемую линию экватора, надвое делящую земной шар.
Здесь, в Секадау, деревушке в центре Борнео, никто и не думает о том, что живет на нулевой параллели. А мы безоблачной ночью с удивлением и восторгом созерцаем одновременно Южный Крест и путеводные созвездия Северного полушария.
Большое Приключение окончено.
Недаром сказано: путник в долгой дороге счастлив лишь дважды. В первый день, когда, ослепленный, стоит у врат влекущего тайнами рая. И во второй раз, в день последний, уже за порогом познанного им ада, когда возвращается в свой мир, такой привычный...
Перевела с итальянского Елена Лившиц
Яцек Палкевич, итальянский путешественник
Стоит изба на угоре...
В справочнике по Кировской области, изданном в 1978 году, есть такие данные: в 1950 году в области было более 17 тысяч сельских населенных пунктов, в 1978 — около 8 тысяч. С тех пор цифра эта еще уменьшилась, хотя сейчас процесс исчезновения деревень приостановлен.
Каждый вечер наша экспедиция возвращалась в Подосиновец. «Пазик» одиноко громыхал по деревянному мосту через реку — все машины уже прошли, торопясь проскочить до развода моста,— и, взобравшись на последний в этот день подъем, въезжал на длинную прямую улицу. По обе стороны ее в зелени берез и цветущей сирени стояли одно- и двухэтажные дома, обшитые тесом, во дворах светлели поленницы дров; за домами виднелся берег и блестела тихая река. В центре поселка, у гостиницы, автобус устало замирал.
Я спускалась к реке и смотрела, как медленно скатывалось солнце за гребень леса. В сумраке белой ночи гас блеск воды, но по-прежнему отчетливо были видны песчаные отмели извилистой Пушмы, что текла под домами, впадая на краю поселка в широкий Юг, и цепочки бревен, плывущие по Югу (это для них разводили на ночь мост), и развалины церкви на угоре, где пять веков назад стоял Осиновец-городок, прародитель нынешнего районного центра на севере Кировской области — Подосиновца. Далеко за Югом, среди лугов и лесов, темнели крыши деревень...
Перед нашим отъездом из Кирова в областном управлении культуры состоялся обстоятельный разговор. Разложив карту Подосиновского района, Ирина Генриховна Семенова, руководитель мастерской деревянного зодчества института Спецпроектреставрация, и Михаил Николаевич Бойчук, сотрудник управления культуры, уточняли с участниками экспедиции предстоящие маршруты.
Уже не первый год архитекторы-реставраторы из Москвы и специалисты из Кирова обследуют область, собирая материалы для будущего архитектурно-этнографического музея под открытым небом. Вятская земля очень богата памятниками народного зодчества, но время и — увы! — люди зачастую безжалостны к ним... «Если природа, не доведенная, конечно, до критического состояния, еще может восстановить себя, то памятники культуры мы теряем безвозвратно»,— грустно заметил Михаил Николаевич. Его поддержала Ирина Генриховна, рассказав, как с годами трансформировалась идея музея, над проектом которого работает их мастерская.
Сначала думали о воссоздании только вятской деревни. Но слишком долгим оказался путь от замысла до воплощения — и вот уже выясняется, что спасения требует не только сельская архитектура. И потому решено было создать еще две зоны архитектурно-этнографического музея в самом Кирове, городе растущем и обновляющемся. В них войдут Трифонов монастырь и наиболее интересные памятники городского деревянного зодчества, а также Дымковская слобода, откуда пошла знаменитая дымковская игрушка. А вот старую деревню решено «построить» в пятидесяти километрах от Кирова, там, где в Вятку впадает река Великая.
— И первый дом, ребята, будет, наверно, ваш,— говорила Ирина Генриховна, обращаясь к своим молодым коллегам — архитекторам Ольге Шиловской и Михаилу Бенсману, отправляющимся в экспедицию.
Моим спутникам предстояло обследовать, а точнее — дообследовать многие деревни Подосиновского района, отобрать несколько традиционных домов, подготовить один из них к перевозке и собрать этнографический материал. Последнее — забота двух других участников экспедиции, сотрудников Кировского музея — Владимира Любимова и Сергея Останина.
Пожалуй, самым трудным днем экспедиции был первый. Еще не подошел наш «пазик», и я на собственном опыте смогла убедиться, сколь тяжела работа в «поле».
Нашим ведущим в тот день был Володя Любимов, невысокий худощавый парень с гривой вьющихся русых волос. В выцветшей штормовке, резиновых «ботфортах», с компасом и фотоаппаратом на груди, Володя выглядел завзятым путешественником. Он и его белоголовый десятилетний сын Петя, частый спутник отца по экспедициям, шагали впереди нашего отряда, лишь изредка останавливаясь, поджидая остальных.
Мы шли в дальние деревни, чтобы окончательно выбрать дом для музея. Кругом расстилалась просторная земля... Яркая зелень полей, луга цветущих ромашек и лютиков; высокие угоры с темными кубиками изб; стада черно-белых коров на сочной зелени склонов; пение жаворонка в синей высоте — и теплый ветер, охлаждающий разгоряченное ходьбой лицо. Не знаю, есть ли что-либо прекраснее дышащей, живущей, наливающейся соками летней земли...
