Журнал «Если» - «Если», 2006 № 02
Впрочем, Бог с ним, с племянником, того, что зарабатывал Ашот Каренович, и на племянника хватало. В Сходне у Ашота Кареновича был свой дом на улице Гагарина. Хороший дом, в два этажа, с зимним садом и просторным подвальчиком, где Ашот Каренович сидел вечерами, измысливая новые фасоны обуви. У него это получалось не хуже, чем у главного инженера фирмы «Масис» или конструкторско-технологического бюро фирмы «Звартоц». Ашот Каренович при желании и специалистов из «Адидаса» легко сделать мог, но не хотел.
Вот вы сами посудите, что нужно человеку? Человеку для счастья нужна семья, полная любви, дом — чтобы обязательно полная чаша, друзья такие, чтобы за тебя в огонь и в воду готовы были пойти, и работа. Семья у Ашота Кареновича была хорошая: жена скромная и на удивление добрая, совсем несварливая теща и четверо детей. Младший сын Сейран пошел в первый класс, а старшая дочь Дианочка должна была в этом учебном году закончить школу. Звезд с неба дети не хватали, но в твердых хорошистах ходили, и в школу родителей никогда не вызывали — разве что на обязательные родительские собрания. Друзей у Ашота Кареновича было не так уж и много: мясник Серго Арзумян с колхозного рынка, Давид Галустян, который заведовал кафе «Севан» на улице Тимирязева, Саша Давлтян, что в администрации города работал. Были, конечно, и другие, не то чтобы друзья, а так, полезные люди. Но мы же про друзей, а их у человека всегда по пальцам пересчитать. В том, что друзья за него готовы в огонь и в воду полезть, Ашот Каренович сильно сомневался. Но друзья были хорошие — деньгами могли выручить в трудную минуту, посочувствовать и даже в Москву за дефицитными лекарствами смотаться. Был такой случай, когда у Ашота Кареновича теща сильно болела.
А что касается работы… Ну, что говорить? Горшки обжигают не боги. А уж обувь делают точно не боги, обувь делают люди, которые имеют к этому хоть какое-то призвание. У Ашота Кареновича такое призвание было. Не зря же к нему приезжали самые разные люди, и даже из столицы.
Приехала однажды к нему стройная девочка. Ну, знаете, из тех, у кого кровь с молоком, а ноги такие, что от ушей растут, даже смотреть страшно. Приехала, огляделась растерянно по сторонам:
— Ашот Каренович! Помните меня?
— Как же, Ладочка, как же! Все танцуете?
— Ой, Ашот Каренович, а можно такие же?
— Понравились?
— Не то слово, Ашот Каренович. Только носочек не утяжеляйте. Все правильно, я ведь ласточкой прямо порхала. Настя Волочкова, по сравнению со мной, дояркой из колхоза «Красный партизан» смотрелась!
Ашот Каренович взял у нее туфельки с вытертыми носами, как они там по-балетному, пуанты называются?
— Ладочка, жду вас через недельку. Даже не думайте, лучше прежних получатся!
А то и другое было. В один из выходных приехали к нему двое, ну, если не близнецы, так уж точно двойняшки — оба чернявые, рослые, в джинсовых костюмчиках, даже кивают одинаково.
— Ашот Каренович!
— Гоша! Славочка! Давненько вас не видел, давненько не заглядывали!
— Ашот Каренович, а нельзя ли заказ повторить? Уж больно ваши лакированные туфельки чечетку отбивать горазды! Вы не подумайте, мы ведь во Франции заказ делали, у самого Лоренса, вашу пару для образца оставляли. И что вы думаете? Сделали эти французы все тютелька в тютельку, даже по весу один к одному. А — не стучат! Вернее, стучат, только стук-то совсем иной, понимаете? Не зажигает он зал, одно слово — Франция!
Ашот Каренович сидел потихоньку, два дня лекало вырезал, три недели каблуки ладил, смеялся, младшего сына Сейрана все заставлял женские туфельки на ноги надеть, спрашивал тревожно, не жмут ли где, тяжесть не чувствуется? Средний сын Оганез перед ним в новых мужских туфлях чечетку отбивал, а Ашот Каренович в звук вслушивался, потом сокрушенно кивал головой: снимай мол, видишь же, не так все выходит, и кожа такая же, и подметки той же партии, а не звучат! Оганез снимал, робко смотрел на отца: а может, не так стучу, в этом все дело? Но Ашот Каренович только рукой махал, иди, мол, не в тебе дело, Оганезик, видишь, не так все получается.
Ночь, не ночь, а сидеть приходилось. На то и мастер, чтобы своего добиваться.
Хорошо ведь, когда у тебя клиенты постоянные.
Ладочку по телевизору показывали, девочка в балете «Жизель» танцевала. И не просто танцевала, главную роль ей доверили. Талантливая девочка, ну прямо Фрунзик Мкртчян, только женщина и в балете. И братьев Никановичей тоже показывали, а как же, степ выдавали такой, что подошвы горели. Ашот Каренович смотрел телевизор, одобрительно кивал головой, и только пальцы, сомкнутые на животе, шевелились. По всему выходило, что туфли долго не продержатся, по всем прикидкам получалось, что кто-то из Никановичей через полгода, не позже, появится у него в мастерской с виноватым видом. Ашот Каренович заранее любого из них прощал. А как же, талантливым людям многое прощается. Любят их, вот и прощают.
К нему два раза в сезон Анатолий Тихонов приезжал: в феврале — перед первым кругом, и в июле — перед вторым. Какой Тихонов? Тихонов да еще Анатолий у нас один — краса и надежда российского футбола, в ЦСКА сбежавшего к себе в Бразилию Вагнера Лава заменил. И как заменил! Вот уже второй сезон по тридцать пять мячей забивает, да и в сборной себя бомбардиром показывает. Ашот Каренович сидел в дни футбольных матчей перед телевизором с друзьями, нет-нет, да и хвастался: видали бутсы? Моя, братцы, работа! Конечно, талант, не в бутсах дело, Анатолий Тихонов и в «Адидасах» не хуже бы играл, вот только нравились ему изделия Ашота Кареновича — легкие, как пушинка, и бить с них было сподручно, мяч прямо со свистом в ворота летел. Один раз только Ашот Каренович и пожалел о своей работе: когда сборная России со сборной Армении в отборочном матче играла. Тихонов тогда разлетался, четыре мяча в армянские ворота послал, даже Саша Давлтян с укоризной на приятеля посмотрел и сказал:
— Ты это специально, да? Ты это нарочно, Ашотик?
А в чем он был виноват? Талантливый человек и босиком сыграет!
Ашот Каренович не чудо сотворил, подправил кое-что, поэтому он понять не мог, почему друзья с ним две недели не разговаривали.
Своей дочери Дианочке на ее будущий выпускной вечер Ашот Каренович туфельки уже сшил, две недели мучился над каблуком и подъемом, но добился своего — ноги в этих туфельках вообще уставать не могли, а походка выходила такая, куда там принцессе Беренике, в которую какой-то древний принц именно из-за походки и влюбился! Жена, у которой был тот же размер, надела туфельки, когда дочери дома не было, походила по двору, вернулась и ревниво сказала:
— Что же ты, Ашотик, для меня таких туфелек за всю жизнь ни разу не сшил?
Ну, что ей скажешь? У нее ведь при каждой беременности особые туфельки были, с расчетом на возраст и на то, как проходила беременность. А вот поди ж ты, и этим она недовольна осталась.
Был у Ашота Кареновича еще один клиент. Важный клиент и, что самое главное, щедрый. Владимир Данилович звали. Ашот Каренович ему полуботинки шил. Три раза он ему полуботинки шил. В первый раз, когда тот свою партию вздумал создавать, во второй раз — когда его в Государственную Думу избирать должны были, и в третий — когда ему министерскую должность предложили. И каждый раз человек особые требования выдвигал. Понятное дело, у большого человека походка разной должна быть. Лидер партии должен ходить стремительно, уверенно, но в то же время народной такой походкой; депутат Госдумы немного вальяжно, снисходительно поглядывая по сторонам, как всезнающий законодатель; а уж министру походку ставить — пришлось попотеть, чтобы ее изобрести. Но Ашоту Кареновичу все капризы без разницы, что ты хочешь, то он тебе и смастерит. Лишь бы платили достойно. Владимир Данилович платил с запроса — хватило на все, даже тысячу долларов Ашот Каренович племяннику отправил в Москву на Главпочтамт до востребования.
Вот и сейчас он сидел, разглядывая шипастую туфлю, которую ему тренер сборной по легкой атлетике на черном «бумере» привез.
— Мне, — говорит, — вас Толик Тихонов рекомендовал. Ну, понимаете, есть у нас в сборной талантливый парень, Гена Батурин, как олимпийский бог бегает, даже лучше немного. Шиповки достойные сделать сможешь?
Ашот Каренович хмыкнул, руками развел.
— Дорогой, что же ты мне тапочки бездарные в нос суешь? Ты мне человека приведи, я сначала на человека посмотреть должен!
Гена Батурин старому башмачнику понравился. Скромный мальчик, не подумаешь, что чемпион России. И улыбка у него хорошая, застенчивая оказалась. Вот Ашот Каренович и взялся за новую для себя работу. Когда он мальчика смотрел, сразу отметил, что у него голеностоп слабый, надо было подумать, что сделать, чтобы не только мощности бегу прибавить, но и сустав укрепить. Вот и сидел он днями, разглядывая задумчиво беговую шиповку, и напевал «На дальнем горном озере…», чтобы думалось лучше. Оно, конечно, поторапливаться следовало, спортсмен к новой обуви еще привыкнуть должен, а тут очередной чемпионат мира на носу. Но Ашот Каренович хорошо знал: если поспешить, можно не только всех насмешить, можно человека подвести. А тут и решение постепенно вырисовывалось — боковины чуточку ужесточить, а язычок удлинить и шнуровку на две дырочки больше сделать. Вроде и небольшие изменения, а уверенности в своих силах они мальчику обязательно должны были добавить и от случайной травмы предохранить.
