Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №04 за 1978 год
Но время не стоит на месте. «Прогресс» добрался и до Альтамуры, где на кафедральной площади рядом с собором появился «фонтан» — обычная водоразборная колонка с серым массивным кубом-резервуаром из бетонных блоков. Сие устройство, включаемое лишь раз в году — на Успенье, — предназначено отнюдь не для увлажнения воздуха, душной подушкой накрывающего «рынок коротких штанишек». Просто продавцы «товара» не имеют лир, чтобы утолить жажду, пока толкутся на солнцепеке. Вот отцы города и решили прийти им на помощь за счет муниципалитета.
Другое изменение, которое произошло на «рынке коротких штанишек», связано с принятием закона, запрещающего нанимать на работу подростков моложе пятнадцати лет. Пожалуй, главную роль в его появлении сыграл тот факт, что в 1970 году в Италии широко отмечался 100-летний юбилей всемирно известного педагога Монтессори, а в Риме и Перудже состоялись заседания международного конгресса на тему «Проблема воспитания детей в современном мире». Волей-неволей пришлось несколько закамуфлировать фасад необычного рынка. Поэтому, хотя предварительные переговоры и ведутся на кафедральной площади Альтамуры, окончательно сделки заключаются в близлежащих тратториях. Конечно же, лишь после того, как покупатель отведет мальчонку в свою машину, оставленную где-нибудь на соседней улице, и убедится, что «товар» ему подходит.
На этом рынке и был первый раз продан Микеле Колонна, делом которого занимался следователь Никола Магроне. Тогда парнишке едва стукнуло одиннадцать лет. Цена, уплаченная за Микеле, была смехотворно низка: 40 тысяч лир (около сорока рублей по тогдашнему курсу) и восемь килограммов сыра. Контракт подписали в табачной лавке в присутствии свидетеля — ее хозяина.
Через год некий Никола Бенедетте, чья ферма находится всего в тридцати милях от Альтамуры, уплатил за пастушонка уже 70 тысяч лир, те же восемь килограммов сыра и ягненка. На следующее лето цена на Микеле Колонну подскочила в третий раз: 125 тысяч лир, теперь уже десять кило сыра, машина дров, двенадцать литров оливкового масла и десять килограммов соли. Приобрел его один из самых богатых «баронов» округи, который остался настолько доволен парнишкой, что возобновил контракт и на следующий год, накинув еще 35 тысяч лир.
Увы, Микеле Колонна не отработал обусловленный срок: через три месяца он покончил с собой, оставив свою семью — родителей и двух братьев — практически без средств к существованию. Правда, и отец и мать заявили на следствии, что не верят в самоубийство сына. «Его убили», — утверждали они.
Несмотря на все усилия, следователь Никола Магроне так и не смог установить, что же произошло в действительности. Зато он в деталях выяснил условия, в которых жил проданный в рабство подросток. На его попечении находилась отара в двести овец. Микеле вставал в три часа утра и до семи чистил овчарню. Затем до самого вечера он бродил с овцами по бесконечным холмам, поросшим редкой травой. По возвращении нужно было передоить их — все две сотни. И только после этого мальчик мог прикорнуть здесь же, в овчарне, которую хозяин запирал на ночь, опасаясь воров. Кормил его «барон» более чем скудно: кусок хлеба на завтрак да миска макарон на ужин. Окон в овчарне не было, чтобы, не дай бог, кто-нибудь туда не забрался, — лишь небольшое отверстие в крыше для «...доступа свежего воздуха, иначе овцам могло стать душно». Даже в зимние месяцы Колонне не разрешалось разводить огонь в очаге, чтобы хоть немного согреться после многочасовых блужданий на пронизывающем ветру. «Ведь овцы нуждались в отдыхе, а огонь мог их испугать», — заявил следователю Магроне хозяин пастушонка. Раз в два месяца «барон» отпускал мальчика домой — сменить одежду да запастись у родителей какой-нибудь едой. Последнее — «дополнительное питание» за счет семьи — было специально оговорено в контракте.
На суде — кстати сказать, это был первый в истории Италии процесс, на котором подсудимым были предъявлены обвинения на основании закона о запрещении детского труда, — бывших хозяев Микеле Колонны защищали девять адвокатов. Нет, они не опровергали факты, выявленные в ходе следствия, а приводили свои «весомые» контраргументы. В основном они сводились к тому, что сельский труд куда полезнее подросткам, чем жизнь в городских условиях: ребята все время находятся на воздухе; им не угрожает опасность стать наркоманами и не приходится любыми способами, даже преступными, добывать деньги, чтобы угнаться за соблазнами, которые подсовывает улица; наконец, сама здоровая окружающая обстановка не прививает подросткам бациллы лжи и алчности.
Кроме того, как с пафосом заявил один из адвокатов, какие могут быть возражения против того, чтобы мальчики пасли овец? Ведь это же просто идиллическое ничегонеделание! Они слишком рано встают? Но и великий Гарибальди поднимался в два часа утра! Так почему бы им не следовать его примеру?!
Суд подобные доводы полностью не убедили. Бывшие хозяева 14-летнего Микеле Колонны были приговорены к денежным штрафам или тюремному заключению «за плохое обращение с несовершеннолетним».
...Суд прошел, но «рынок коротких штанишек» на кафедральной площади Альтамуры остался. И по-прежнему на Успенье туда стекаются сотни людей. Этот людской муравейник под палящим солнцем занят одним — куплей-продажей малолетних рабов. Ни продавцы, ни покупатели не прячутся от укрывшихся в тени собора безразличных карабинеров. Четыре основных посредника на этом рынке известны всем и каждому. Один из них — бывший мэр Альтамуры. Другой уже успел купить два дома на доходы от комиссионных — по десять процентов с каждой из сторон. Главным среди них считается толстяк лет шестидесяти, ибо умеет устроить самую выгодную сделку. К тому же он любитель спорта, ибо наибольшим спросом среди «баронов» пользуются мальчишки, хорошо играющие в футбол.
...Сержант Эмилио Катто не зря считался образцовым карабинером. Когда тусклый диск солнца чуть проглянул сквозь нависший облачный покров, он сумел-таки разглядеть среди серых крутобоких камней какое-то движение.
В «пинетте», маленькой, сложенной из камней хижине с крышей из соломы, прижатой по краям камнями, чтобы не унесло ветром, сержант начал допрос: кто, где и когда купил его?
Мальчонка испуганно молчал, почесывая покрытые цыпками, потрескавшиеся от холода руки...
И сержанту карабинеров Эмилио Катто пришла на ум мысль: может быть, Нигро Рокко куда больше знает о действительных обстоятельствах смерти такого же пастушонка, 14-летнего Микеле Колонны, чем следователь Никола Магроне, и поэтому молчит...
Из рассказа учителя Томмазо Кардоне, которым он поделился с корреспондентом английского еженедельника «Обсервер».
...По-прежнему около тысячи восьмилетних мальчишек Альтамуры ежегодно вынуждены «не столько учиться, сколько зарабатывать на жизнь». В одиннадцать лет, после окончания начальной школы, больше трети ребят навсегда покидают ее стены. Классами для них становятся разбредшиеся до горизонта, словно стада овец, унылые холмы провинции Бари.
С. Милин
Кочевой человек Михаил Криванков
Однажды в Салехардском аэропорту я познакомился с молодым зоотехником Михаилом Криванковым. Он и две девушки — работницы Красного чума — летели к оленеводам на вертолете, отправлявшемся за детьми: их нужно было доставить в интернат к началу учебного года.
Я много путешествовал по земле, что лежит между низовьем Оби и Байдарацкой губой, по всему Ямало-Ненецкому национальному округу. Жил у охотников и рыбаков на южном берегу Карского моря, объездил с фольклорной экспедицией окрестности поселка Аксарки на Оби, кочевал с оленеводами... И все-таки, когда Михаил предложил мне лететь с ними, я, не раздумывая, согласился.
Говорят, тундру надо увидеть раз, чтобы потом тосковать по ней всю жизнь...
Под нами проплывала ржавая земля со сверкающими стеклышками озер и змейками речек. Горы величественно нарастали, постепенно закрывая все пространство, ограниченное иллюминатором. И вот мы летим среди седых вершин приполярного Урала, по долине реки.
— Это Лонгот-Юган, — говорит Михаил, — сейчас невинный ручеек, а весной разольется — ширь! И бурлит как настоящая горная река. Здесь я чуть не утонул. Нарты перевернулись, — стараясь перекричать гул вертолета, рассказывает зоотехник. — Свалился в воду, и меня понесло. Хорошо, кусты подвернулись. Ухватился за ветки и выбрался...
Интересно сложилась судьба Михаила Криванкова. Несколько лет назад он, учась в Тюменском сельскохозяйственном институте, проходил практику на Ямальской опытной станции. Поработав в тундре, понял, что жизни своей без нее не представляет. Так что на распределении сомнений не было. За три года работы он основательно объездил Заполярье — от Салехарда до Полярного Урала. Носит в тундре малицу или парку (там это самая надежная одежда), ест сырое мясо и считает, что оленина, которую подают в ресторане, жалкая пародия на жаркое, приготовленное в чуме. Словом, стал вполне кочевым человеком...
