Лестер Саламон - Финансовый рычаг добра: Новые горизонты благотворительности и социального инвестирования
По-прежнему «бутиковый бизнес»
Не говоря уже о сложностях, с которыми столкнулось движение за социально преобразующие инвестиции при демонстрации своей добросовестности скептикам, оно не очень-то преуспело и в «продаже» этих идей своей основной аудитории: традиционным институциональным инвесторам, таким как пенсионные и суверенные фонды, страховые компании и крупные корпорации{172}. Конечно, существенного прогресса достичь удалось: по оценкам J.P. Morgan Social Finance и GIIN, в 2012 г. на новые преобразующие инвестиции будет выделено $8 млрд по сравнению с $4,4 млрд в 2011 г. и $2,5 млрд в 2010 г., а прогноз на 2014 г. составляет $9,1 млрд{173}. Что еще важнее, во всевозрастающем глобальном масштабе появляются новые финансовые посредники.
Движение за социально преобразующие инвестиции не очень преуспело в «продаже» идей своей основной аудитории – традиционным институциональным инвесторам.
Однако каким бы впечатляющим ни был этот прогресс, не стоит забывать, что $8 млрд недотягивают даже до всего лишь одной двадцатой от $14 442 млрд, или 1 % активов только американских коммерческих банков; менее одной десятой от $7963 млрд, или 1 % активов американских взаимных фондов, и лишь чуть больше одной десятой от $6080 млрд, или 1 % активов американских пенсионных фондов{174}. И это ведь только рынки капитала США. Выпущенный в сентябре 2013 г. доклад Всемирного экономического форума подтверждает сложившуюся ситуацию и предупреждает, что такое ограниченное проникновение социально преобразующих инвестиций на основные глобальные рынки капитала может привести к тому, что в целом движение за социально преобразующие инвестиции будет восприниматься немногим больше, чем «пиар» или преходящее увлечение{175}.
Как пишет в главе 14 нашего дополнительного тома Мэри Тингертал, поборники финансирования строительства жилья экономкласса и развития местных сообществ, мечтавшие об использовании такого многообещающего инструмента, как обеспеченные активами ценные бумаги, для финансирования регенерации малообеспеченных сообществ, пока вынуждены констатировать, что их мечта «в основном не сбылась»{176}. Даже в области международного микрофинансирования, которая привлекла значительные объемы частного финансирования, способность наращивать ресурсы за счет «секьюритизации» долговых инструментов остается на ранней стадии развития: лишь 12 % из $4,2 млрд, вложенных в долговые инструменты инвестиционными посредниками в международном масштабе, и менее 1 % от общей суммы непогашенных микрокредитов были вложены в долговые инструменты, которые можно продать инвесторам, с тем чтобы подкрепить микрокредиторов.
Область «устойчивого и ответственного инвестирования», которая охватывает организации, применяющие к своим инвестициям те или иные экологические, социальные или управленческие критерии, достигла большего масштаба. По последним данным, в США под управлением в соответствии с такими критериями находятся активы в размере $3,7 трлн{177}. Впрочем, это гораздо менее применяемая форма использования ресурсов на социальные и экологические цели. Речь идет только о весьма скромных 2,6 % от всех активов, которые находятся в распоряжении финансовых институтов США.
В причинах столь медленного роста разобраться несложно, они были понятны с самого начала. Среди подробно изложенных в литературе факторов – относительная незрелость многих социальных предприятий, ограниченный опыт многих управленческих команд, новизна некоторых инвестиционных механизмов и огромная неопределенность вокруг ликвидности инвестиций из-за отсутствия опробованных выходов из них. Добавьте к этому неизбежные факторы странового и курсового риска, высокие операционные издержки и отсутствие достоверных данных о доходности инвестиций, и станет понятно, почему социальное финансирование пока остается, по словам представителя Федерального резервного банка Дэвида Эриксона, «бутиковым бизнесом» и почему три четверти участников недавнего опроса преобразующих инвесторов, проведенного J.P. Morgan, пришли к выводу, что эта отрасль, хоть и «растет», но пребывает «по-прежнему в младенческом возрасте»{178}.
Досадная тема с количеством сделок
Еще один фактор, тормозящий рост рынка социально преобразующих инвестиций, относится не к предложению, ограниченному сдержанностью инвесторов, а к спросу, ограниченному отсутствием объектов инвестиций. Но разве их мало? Ведь, как уже говорилось, в развивающихся странах работают от 365 до 445 млн микро-, малых и средних предприятий, из них 70 % нуждаются во внешнем финансировании, но не могут его получить, и это еще без учета неформальных предприятий, столь многочисленных в этих странах. Почему же они не заявляют о своих потребностях в капитале, когда его источники плодятся в изобилии?
Неэффективность рынков социального капитала, нехватка навыков у соискателей инвестиций и очевидные затруднения с ведением бизнеса у «основания пирамиды» в совокупности ограничивают спрос на инвестиции.
В общих чертах можно выделить три главных объяснения этого явного парадокса. Первое – это неэффективность рынков социального капитала. Они всегда были фрагментированы, раздроблены, относительно невелики и в силу этого труднодоступны. Даже при наличии новых технологий географическая, физическая, концептуальная и психологическая дистанция между 400 млн мелких предпринимателей, нуждающихся в капитале, и сравнительно немногочисленной горсткой агрегаторов социального капитала, способных его предоставить, продолжает измеряться годами. Добавьте сюда значительные затраты на процедуры глубинного анализа операционной деятельности и структурирование сделок, и станет понятно, почему поток реальных инвестиционных предложений остается вялым, несмотря на всеобщую заинтересованность в них.
Второе объяснение того, почему преобразующие инвесторы продолжают считать «нехватку качественных инвестиционных возможностей» одной из двух наиболее серьезных проблем, с которыми они сталкиваются, указывает на дефицит навыков со стороны потенциальных объектов инвестиций{179}. Социально ориентированной деятельностью обычно занимаются некоммерческие организации, небольшие семейные предприятия, религиозные благотворительные структуры, кооперативы, общества взаимопомощи и отважные индивидуальные социальные предприниматели. Мало кто из них обучался основам финансов. Как отмечается в недавнем отчете Venturesome, многие из них не очень понимают разницу между операционным доходом и инвестиционным капиталом, не способны точно определить свои финансовые потребности, не обучены пользоваться различными доступными им финансовыми инструментами и не представляют, как можно объединить средства из нескольких источников в управляемые пакеты финансирования{180}. Отсутствие базовой финансовой грамотности разверзает зияющую пропасть между соискателями капитала, которые, как правило, стремятся провести в лучшем случае всего лишь микросделки, и потенциальными инвесторами, которые привыкли указывать брокеру гораздо большую амплитуду цен. И эту пропасть странным образом проигнорировали те, кто создавал отрасль социально преобразующего инвестирования и стремился в первую очередь привлечь новых инвесторов{181}.
Однако самое удручающее объяснение медленного притока сделок на рынок преобразующего инвестирования, пожалуй, третье. Попросту говоря, сделок так мало потому, что при всей перспективности рынка у «основания пирамиды» он остается чрезвычайно трудным для операций в целом, и особенно для тех, где нужно сочетать получение прибыли с достижением значимых социальных целей. Харви Кох и его коллеги верно определили ситуацию, когда они описали «тяжелое бремя», которое постоянно несут компании, осваивающие новые бизнес-модели в пространстве у «основания пирамиды»:
Им приходится испытывать, развивать и уточнять свои модели, набивая шишки на малопригодном для бизнеса, низкорентабельном рынке. Они неизбежно терпят неудачи и утраты на пути к эффективности. Нередко им приходится изрядно инвестировать в информирование потребителей о возможностях, которые предоставляют новые «пробивные» решения; в обучение неумелых поставщиков и в развитие раздробленных каналов дистрибуции, с тем чтобы они отвечали предъявляемым к ним требованиям. В результате инвесторы, хотя и взбудораженные этим новшеством, часто бывают смущены параметрами риска компаний и не впечатлены финансовыми показателями их деятельности, в то же время подозревая, что имеют дело скорее с хитроумными некоммерческими организациями, маскирующимися под коммерчески жизнеспособные модели{182}.
«Начальный разрыв» противостоит социально ориентированному рынку, ограничивая предложение пригодных для инвестирования сделок, способных переварить накопленный социальный инвестиционный капитал.
