Оак Баррель - Десять поворотов дороги
— Я в тот дом больше не пойду. Ну их с их волшебством! В чужих играх я не игрок, — заверил остальных Кир.
— Да мы уж и так по шею… Головы во льду не протухли? — поинтересовалась Аврил, и раньше не отличавшаяся сентиментальностью, а теперь твердо вставшая на путь воительницы, немало озадачив компаньонов.
Макак от греха подальше перебрался к ее брату, решив наблюдать сии метаморфозы личности со стороны.
— Не, я слежу. Нам бы их снести, что ль, в столицу? За них, думаю, награду дадут. Как-никак полководцы вражеской армии, — Хвет задумчиво разглядывал мух, вьющихся над лошадиным крупом. — Вот хоть бы мухи… — завел было он.
— Да-да! Еще самим бошки поотрубают. Не верю я этим говнюкам в перьях. Добра от правителей не жди, — ворчал Гумбольдт.
— Мы, может, войну выиграли, а вы развесили сопли бахромой. Я однажды читал: победителей не судят. Не дураком сказано! — бодрился Кир.
— Вот ты и иди в Зеленый дворец, раз читал, умник. Может, тебе там чего нового пропишут. Поперек спины! — напророчил Гумбольдт, решив держаться в оппозиции к оптимистам.
— Сам что предлагаешь? Пустить кобыле под хвост такой шанс? Такое не повторится, Гум!
— Надеюсь всей душой, — согласился с ним тощий клоун, сделавшийся желчным за дни похода.
* * *Желая обогнуть Вестингард, труппа спустилась с гор чуть раньше того поворота, который бы привел их в поместье, свернув правее — на широкую дорогу, которой, судя по всему, активно пользовались в последние несколько столетий. Часть ее была вымощена стертыми каменными плитами величиной с кошку, часть — засыпана щебнем с песком и тщательно утрамбована между полусгнившими бревенчатыми бордюрами. На уцелевших кое-где столбах виднелись указатели и знаки: «Таверна Слепой заяц», «Жабий тупик — там», «Угодья св. Зудда», «Держись левее» и т. д.
Не было удивительным то, что дорога была пустынна: судя по следам, по ней недавно маршировало полчище троллей — отпечатки их лап тут и там виднелись на песке, и гномов в разрушительных кованых башмаках, на которые необходимо установить специальный налог.
Все до единого дома вдоль дороги были разрушены, словно по ним прошлись железным катком. За два дня пути путешественники не встретили ни одного обитателя, кроме облаявшего их бесхвостого пса, скрывшегося в диком малиннике у оврага.
Когда подошел к концу второй день пути по равнине, они вышли к большому перекрестку. Один из постоялых домов на нем выглядел почти целым, если пренебречь накренившейся террасой и парой выбитых окон.
Счастливым дополнением к сохранившемуся жилищу служил козлобородый старик в очках и телогрейке, благостно созерцавший пришельцев с резного балкончика на третьем этаже. Реликт даже приветственно помахал рукой, будто наблюдал с возвышения праздничную процессию.
— Что за сумасшедший дед? — спросила, ни к кому особо не обращаясь, Аврил.
Педант, в отношениях которого с хозяйкой наметилось потепление, подобострастно уукнул ей в такт, тряхнув грязным воротничком. Девушка уже сутки не чертыхалась налево-направо и не призывала никого обезглавить.
Впереди за перекрестком селедочным боком серебрилась река, мост через которую отсутствовал. Из воды торчали лишь два ряда обломанных деревянных опор с остатками дощатого покрытия. Идти дальше на ночь глядя нечего было думать.
Старик еще раз помахал рукой со своего насеста и скрылся в глубине дома. «Прыгающая лягушка», поравнявшись с постоялым двором, остановилась.
Вопреки ожиданиям, жизнерадостный старикан не появился ни через две, ни через пять минут. Что-либо вообще перестало происходить. Единственным событием стало пришествие все того же пса с ополовиненным хвостом, который, судя по всему, скрытно преследовал экспедицию, не сумев побороть инстинкт, требовавший быть подле человека.
— Издох он там, что ли? — раздраженно спросил Гумбольдт.
— Эгей! — крикнул Хвет, сложив рупором ладони.
Отменный по громкости «эгей» пропал даром.
— Пошли, может, случилось что… — предложил он. — Ты, Бан, сиди тут.
Силач все еще маялся сломанными ребрами и с трудом ходил. По груди и бокам у него проступили сочные лиловые синяки, почти неразличимые на черной коже. Гумбольдт остался присматривать за повозкой.
В доме царил полнейший беспорядок. Когда Хвет, Кир и Аврил пересекли его, выйдя наружу сквозь задний ход, то узрели странного обитателя развалин, как ни в чем не бывало копающегося в огороде. В сумерках он походил на бесплотный дух в разношенных сапогах и в наблюдаемый момент дергал из земли морковь, кладя ее тут же между гряд, как тела поверженных врагов. На окрик Аврил земледелец даже не повел ухом, будто напрочь лишился слуха, спустившись на этаж ниже. Несколько секунд троица безмолвно созерцала борьбу старика с морковью, не зная, что лучше предпринять, пока сзади не раздался скрежет.
— Извините, добрые люди!.. — последнее слово заглушило долгое падение чего-то тяжелого. — Ах ты! Какой был комод! Изверги!
В длинном, пахнущем вареной капустой коридоре показалась фигура с масляной лампой — точная копия огородника, совладавшего таки с особенно крупным экземпляром. Морковь размером в свиную голень легла рядом с остальными.
— Пришлось обойти, но там не протолкнуться. Представьте, какой бардак! — человек говорил так, словно извинялся за неубранную к ужину столовую, а не стоял в единственном на сотни миль уцелевшем доме. — Теперь я пользуюсь приставной лестницей, но она упала, а Грум ни олова не слышит. Если только кинуть в него чем-нибудь… Но я решил подождать, он бы и сам понял, что мне нужно помочь. Позже или раньше… Пришлось столкнуть комод с лестницы.
Для древнего старика он был необыкновенно разговорчив.
В самом деле оказалось, что седина и небольшая бородка прилично старили незнакомца, которому едва исполнилось сорок пять.
— Я — энтомолог Друм. Мой брат — вы заметили, наверное, что мы похожи, — ботаник Грум. Нелепая шутка родителей — назвать нас так, но ничего не попишешь. Почему не Осел и Лев или Дуб и Клен? Да, странные люди. Оба живут за Круглым морем. Климат, климат, климат…
— У кого есть затычки для ушей? — Аврил начала закипать.
Почуявший возвращение воительницы Педант соскочил с ее плеча, споро ретировавшись.
— Ты можешь помолчать? — спросила она энтомолога, ткнув в него пальцем.
— Да.
— Отлично.
— Всегда считал, что априорная доброжелательность весьма облегчает коммуникации, — прокомментировал неунывающий Друм.
— Не хочу знать, как ты облегчаешься! Понятно? У каждого свои проблемы. Кто ты здесь? — голос Аврил предвещал недоброе любому, кто произнесет больше трех слов (желательно шепотом).
— Я. Здесь. Постоялец.
К всеобщему облегчению (опять это слово!), Друм верно угадал, чего не следует делать в данной ситуации.
— Он тоже?
На этот раз энтомолог ограничился кивком.
С другой стороны заскрипели доски: Грум взобрался на низкое крыльцо с охапкой добытых корнеплодов, которые держал как дрова. На последней ступеньке он вдруг встал как вкопанный, заметив глядящую на него компанию. Друм радостно замахал руками, показывая глухому брату, что все в порядке. Масляный фонарь ударился о стену, подпалив единственное пережившее набег здание…
Оказалось, что двое братьев-близнецов, путешествующих по Кварте в поисках новых видов, слишком занятых своими исследованиями и близоруких, буквально не заметили, что хозяин постоялого двора превратился в толпу разъяренных гномов, ломающих террасу. Очень трудно вызвать любопытство у гнома, если только вы не держите в кулаке золотую монету, — что опасно и для кулака, и для монеты. Однако братья вели себя настолько необычно, не выражая ни страха, ни агрессии, и настолько упорно втолковывали оккупантам про особенности симбиоза жесткокрылых и водной зелени, что гномы прекратили свое занятие и уселись послушать лекцию. Нет уверенности, что они бы прошли после этого университетский курс биологии, но братья остались живы, чем вписали себя в главу о выживании видов в крайне неблагоприятной среде.
— Неужели стрекозы действительно…
— Нет! Нет! И нет! Прекратите! — Аврил замахала руками. — План такой: спать, собирать манатки и искать брод через эту реку. Нет?
— Но ведь интересно… — не сдавался Кир, став на путь самоубийцы.
— Ничуть не интересно, — отрезала Аврил, давая понять, что обсуждение закончено.
— Я расскажу в дороге, — заговорщицки подмигнул Киру Друм.
Грум радостно закивал, воздев большой палец вверх.
Глава 42. ХРЯК ПРЕОБРАЖЕННЫЙ
Прошло больше полугода после возвращения в Сыр. Крыши домов белели первым неловким снегом, который нападал клочьями как попало, даже не закидав лужи на мостовой. Кир торопливо семенил по улице, спускающейся прямо от дверей его новой квартиры к широкой каменной набережной. Пара сотен шагов — и ты уже стоишь у кованых перил на берегу Вены с сосиской в тесте в руке, сам не понимая, как она там оказалась. Вокруг — деревья, гуляющие пары, малышня с ядовито-красными леденцами, ждущие клиентов извозчики… Одним словом, не район, а блеющая гобоем романтика, причина простуды и лишних мыслей.
