Дмитрий Серков - Корпорация «Коррупция»
Хасавюртовских соглашений, когда готовился штурм Грозного федеральными силами.
Тогда тоже обещали Орден Мужества за вылазку в город, полный боевиков, а получали
его в основном посмертно. Вот и из Турпал-Юрта вернуться живыми им уже не
придется: каждый мужчина на Кавказе, охваченном войной, имеет оружие и – что самое
главное! – умеет с ним обращаться, а любую агрессию встретит ответной агрессией. У
них нет танков и вертушек, но есть гордость и злость. Дадаева – каким бы
преступником он ни был в глазах окружающих – земляки никогда не сдадут русским.
Здесь в лоб идти нельзя, смекалку проявить надо.
Услышав о поставленной задаче, затянутый в камуфляж, с беретом под погоном,
высокий и крепкий капитан, весь состоящий из бугров могучих мышц, недоуменно тер
подбородок:
– Командир, это шутка?! Кроме пятницы дней на неделе больше нет? Когда
местные собираются на пятничную молитву, пытаться взять террористов прямо в
мечети? Да там каждый второй еще вчера – боевик или сочувствующий. Так мы только
людей против себя настроим, а нужного результата не добьемся. Может, лучше сразу
найдем скалу повыше и сиганем с нее прямо на БТРе? Зачем мучить и себя, и пацанов?
Ответа у Штурмина не было. Конечно, он прекрасно знал, что каждую пятницу
мужчины съезжаются в родное село со всей республики, чтобы помолиться бок о бок со
стариками, и народу на площади соберется – не протолкнуться. Людская река будет
течь до самого вечера. Все равно, что в рождество вломиться в христианский храм.
Как поступить? Выманить Агронома на улицу? Устроить недалеко засаду и
терпеливо ждать? Должен же он рано или поздно выйти из укрытия.
– Это если он и впрямь в мечети. А если нет?! – капитана терзали те же сомнения.
– Я бы не стал доверять в очередной раз Гайдукову. Что он, не кидал нас ни разу?
– Кидал, – согласился Штурмин, презрительно сплюнув под ноги, и не углубляясь в
дальнейшее обсуждение, скомандовал, – по машинам!
Застучали солдатские берцы по раскалившейся на солнце броне, взревели во всю
мощь, изрыгая клубы дыма, трехсот сильные двигатели, и тяжелые БТРы, клюнув носом,
один за другим выехали на пыльную дорогу, ведущую в сторону гор, провожаемые
неоднозначными взглядами местных жителей. Кто-то про себя желал удачи, кто-то
слал в спину проклятия – все знали, что неожиданный отъезд может быть связан только
с постановкой боевой задачи. Откуда вернуться далеко не все…
Как въехали в Турпал-Юрт, шутки и разговоры на броне утихли как по команде,
точно отряд попал на недружественную территорию. Толпа собравшихся возле мечети
превышала все возможные представления Штурмина. Людское море бушевало в
благоверном религиозном порыве. Федералам, вооруженным до зубов в разгар молитвы,
здесь не были рады, и скрывать своего отношения не собирались.
Взъерошенный, с черными блюдцами внимательных глаз, мальчонка лет восьми,
одиноко сидевший на обочине, вытянул вперед руку, сложив пальцы пистолетом, и чуть
дернул, имитируя выстрел. Штурмин вздрогнул, точно почувствовав себя в седле прицела,
ведь импровизированная пуля предназначалась именно ему. На лбу выступил холодный
пот, а спина покрылась испариной. В памяти всплыли картинки из далекого прошлого, из
солнечного, пропитанного кровью и потом Афганистана. Там он впервые увидел в руках
несмышленыша автомат. И тогда, и сейчас совсем недетские глаза ребенка глядели на
него с лютой холодной ненавистью, с вполне осознанным желанием убить врага.
Не выдержав, Штурмин отвел взгляд в сторону, спрыгивая на землю.
– Что будем делать, командир? – неохватная фигура капитана глыбой возвышалась
рядом, ожидая указаний, калашников в его руках казался безобидной игрушкой.
Глядя в широкое добродушное лицо подчиненного, Штурмин коротко бросил:
– Работать! – он вдруг понял, что капитан стоит посреди улицы именно так,
чтобы в случае неожиданной атаки успеть закрыть его широкой спиной. – Мне нужно
поговорить с имамом…
Имам местной мечети оказался пожилым невысоким чеченцем с изборожденным
мученическими морщинами лбом и ухоженной бородой с седыми прядями. Несмотря на
внешнюю худобу, звериная сила гибкого тела ощущалась даже на расстоянии,
скрашиваемая кротостью духовного сана. Выслушав до конца объяснения русского
офицера, ни разу не перебив его монолог, он тихо произнес:
– У нас нет тех, кого вы ищите.
– У меня другая информация, – не согласился Штурмин. – И я не могу уйти без
Агронома. – Его бойцы уже отцепили по периметру площадь и контролировали все
выходы. – Попросите, пожалуйста, никого не покидать территорию.
– В храме только верующие. Мирные прихожане, а не боевики, – стоял на своем
имам, не повышая голоса и не сводя взгляда с вооруженного гостя, который грозился
принести много бед в случае неповиновения. – Вы можете убедиться сами, пройдя со
мной… только без оружия.
– И, тем не менее, я бы попросил всех выходить через организованный нами коридор,
чтобы иметь возможность досмотреть подозрительных лиц.
– Хорошо, – безропотно согласился имам. – Идем?
Оба понимали, что сейчас Штурмин получил большой подарок, позволивший на
первом этапе избежать кровопролития. Конечно, федералы в его лице не могут
отступить, но любое сопротивление со стороны прихожан вызовет конфликт, который
выльется в бойню, и в ней уж точно не будет победителя.
Капитан неодобрительно крутил пальцем у виска, наблюдая, как командир снимает
бронежилет, избавляется от пистолета и короткоствольного калашникова.
– А ведь я – ваш заложник, – сказал Штурмин, когда они плечом к плечу с имамом,
как нож сквозь масло, проходили через скопление черноволосых мужчин и более
агрессивно настроенных подростков – детей войны.
– Вы – наш гость, – улыбнулся имам, и в глазах его сверкнула мудрость веков. – Вы
должны видеть в нас не только врагов…
Без тяжести бронежилета, без упирающейся в бок кобуры, без плотно завязанных
вокруг щиколотки берцев, в одном только камуфляже Штурмин ощущал себя голым на
лобном месте, всходящим на эшафот под восторженные выкрики зрителей. На него
смотрели, показывали пальцем, от него шарахались, как от чумного.
В горле пересохло, конечности одеревенели, пульс грохотал в голове, как дизель-
молот, забивающий сваи. Любое неосторожное движение, слово, жест или взгляд, и
мирные крестьяне растерзают его на части, видя в нем виновника всех бед, вершащихся
на чеченской земле.
– Не бойтесь, – имам едва коснулся его руки, чувствуя крайнее нервное напряжение. –
Вы можете удостовериться, что среди нас нет никаких бандитов.
Он обратился к верующим с призывом проявить смирение и терпение, не
подчиниться вооруженным людям, а пойти навстречу солдатам, получившим ложную
информацию, помочь им убедиться, что жители Турпал-Юрта не несут угрозы и не
жаждут войны. Не мусульманин враг русского, и не русский враг мусульманина. Враг
тот, кто нарушает законы, соблюдать которые предписано свыше. Враг тот, кто не
чтит Всевышнего, не почитает семью, несет миру хаос, разрушение, зло вместо добра.
Он говорил, и Штурмин чувствовал магическую силу его слов, видел, как люди ему
внемлют, слышал, как ноты Истины отражаются от стен мечети.
Осмотр не занял много времени, и окружающим он уже не казался волком,
ворвавшимся в овчарню отведать свежего мяса. Вопреки данным разведки, ни Агронома,
