Влад Колчин - Музыка как шанс. Победить рассеянный склероз
22. Возвращение. (Gb)
«Музыканты играли прекрасно,
публика кушала борщ».
Я возвращаюсь к написанному по прошествии пяти лет после трансплантации. Думаю, моему читателю захочется узнать, чем же закончилась история.
После моего возвращения из Москвы в Питер, я какое-то время не играл. Но через месяц все-таки взял саксофон в руки и начал заниматься. Волос после химиотерапии на голове не было, и я ходил в кепке, развернутой козырьком назад. Все выглядело так, как будто артист просто сменил имидж.
А еще через месяц я, хоть и сидя, но уже играл джаз со своими друзьями в одном из клубов. После выступления музыканты как будто сконфужено, с выражением заговора на лицах, подошли ко мне. Вперед выдвинулся барабанщик Леха Денисов.
– Мы тут все подсуетились…
– Так плохо играл, что бить решили?
В ответ он достал из кармана увесистую пачку денег.
– Все собирали.
Я остолбенел от удивления. Что-то пытался возразить, но попытка выглядела нелепо. Эти деньги очень помогли в расчете по долгам.
Удивление еще состояло и в том, что в этом сборе средств, помимо близких друзей, принимали участие те, с кем я где-то, когда-то, однажды просто играл джаз. А были и такие музыканты, которые вообще были со мной знакомы заочно.
После выписки мне было рекомендовано прокапывать каждые три месяца, препарат под названием «Митоксантрон». Я пришел с направлением к местному доктору.
Прочитав выписной эпикриз, женщина в белом халате ответила:
– Вам нужно к заведующей нашей поликлиникой, если она даст направление на эту процедуру, мы прокапаем.
Так я попал к заведующей.
Заведующая долго пыхтела, раздувала щеки, доставала с полок книги, читала что-то в них, ставила обратно и, наконец, приняла свое непростое, заведующее решение:
– Вам нужно обратиться в … медицинский институт.
– Зачем мне в институт? У меня уже есть высшее образование. Музыкальное. Мне бы капельницу поставить. Вот и бумаги медицинские все есть, и препарат я сам купил в аптеке. Мне мой лечащий врач сказал, что это поликлиническая процедура. Я к вам и пришел по месту жительства. Вы же поликлиника?
– Я за вас ответственность на себя не возьму – это химиотерапия! Вот вам направление.
И пошел я, и пошел. И пришел я в очередную очередь.
– Я-то молодая, нога старая, – весело прокряхтела бабушка, сидящая в очереди справа.
Я ответил улыбкой. Так мы разговорились. Я коротко поведал о своей проблеме и посетовал, что устал ходить по врачам со смешной просьбой – поставить мне капельницу.
Очередь.
Вы напрасно недооцениваете полезность очередей в медицинских учреждениях.
– А Вы в Москве делали? А мы в Питере, – задавая вопросы и сама же отвечая на них, вмешалась в беседу пожилая женщина, сидящая слева.
В очереди жизнь ожила, и вскоре почти все ее участники были вовлечены в диспут.
Именно тогда я узнал, что на дорогостоящие операции государством выделяются квоты, позволяющие оплатить часть расходов на медикаменты и процедуры. И если встать на очередь в единственный специально оборудованный бокс, имеющийся на тот момент в городе Санкт-Петербурге, можно успеть провести аутологичную трансплантацию стволовых кроветворных клеток к финальному аккорду на своих похоронах в глубокой неподвижной старости. И то, это в случае, если какой-либо милосердный доктор возьмет на себя риск остаться без работы, проведя по документам это как, к примеру, лейкоз, на который выдача квот утверждена, поскольку получение квот на трансплантацию при рассеянном склерозе минздравом официально не предусмотрено. Взамен предусмотрено лечение медикаментами, которые от болезни не исцеляют, но зато дорого стоят.
– А как можно получить эту квоту? – опрометчиво поинтересовался я.
– Владислав Валерьевич! – взревели больничные мухи в повисшей тишине.
Жизнь в очереди умерла.
– Договариваться надо… – сложив губки бантиком и глядя в пол, негромко произнесла женщина слева.
Деньги государство выделит за «долю малую», которая уйдет на потребности чиновника от медицины, поставившего свою «вертящуюся» подпись на разрешающем документе.
Выхлопотать ее должен доктор милосердный, под свою бескорыстную ответственность.
А если об этой «афере» станет известно, то милосердного доктора – бескорыстного Бескорыса, линчуют за его милосердие, и проще ему будет найти работу диетологом в морге, чем терапевтом в сельской поликлинике за полярным кругом.
Это, если так можно выразиться, – на «нижнем этаже» проблемы. Если подняться на этаж выше, то выяснится, что заработать можно еще с многочисленных программ фармацевтических компаний, институтов и т. д. и т. п. И черта в ступе…
Как измерить градус цинизма людей, зарабатывающих на страданиях других?
Сколько нужно «откатить», чтобы хватило на их счастье?
Люди не меняются. Паровоз летит вперед, как и раньше. В окнах вагонов все также мелькают: бизнес-тренеры, предприимчивые «слуги народа», проповедники из ток-шоу, чиновники разных мастей, проститутки разных полов, депутаты разных мандатов. Только НЛО почти упразднили и сахар из магазинов теперь не исчезает.
Весь этот шумный паноптикум все также несется навстречу своему счастью со знакомым лозунгом: «Не мы такие – жизнь такая! Вертеться надо!»
Войдя в медицинский кабинет, я пробыл там недолго, увидев ту самую девушку бальзаковского возраста, к которой приходил несколько лет назад на лекцию о вреде рассеянного склероза.
В ответ на мой вопрос: поставят ли мне здесь капельницу? Она зачем-то начала мне рассказывать, что метод, практикуемый в клинике Пирогова, – дорог, неоднозначен, и снова про какие-то проценты каких-то вероятностей побочных эффектов и вообще…
– Вы что думаете, вы сделали это и все? Думаете – проблема решена?
И противореча всему сказанному ранее:
– А почему вы у нас это не сделали? У нас сейчас тоже есть возможность проводить трансплантации…
Тут я совсем растерялся и забыл, зачем пришел.
Я опять вспомнил своего деда, который смешно задрав ногу, еще тридцать лет назад, просто и понятно сумел объяснить суть происходящего теперь.
Выйдя из дверей кабинета врача с очередным направлением на консультацию к другому врачу, я направился к своим друзьям – Коле и Лизе Затолочным. Коля – контрабасист, Лиза – его жена и певица. Кроме вышеуказанных достоинств, у Лизы был медицинской диплом.
Я вышел на улицу со странным чувством. Как будто я в зрительном зале смотрю какой-то фильм про себя, а сам я где-то далеко от всего происходящего вокруг. Подходя к оживленной трассе, я заметил бабушку, в нерешительности переминающуюся с ноги на ногу на другой стороне дороги. И вдруг одна из мчащихся дорогих машин остановилась, перегородив дорогу остальным. Из нее вышел парень и медленно перевел бабушку на другую сторону. В этот момент мне захотелось поверить в то, что где-то в стоящей колонне автомобилей есть человек, пожалевший о том, что не он ехал в головной машине, и не он вспомнил первый, что у его транспортного средства есть тормоз. Ведь если такой человек есть, то общество в моей стране так же, как и я, – способно выздороветь. И мне стало интересно продолжить просмотр.
Затолочные уложили меня на диван, за неимением стойки под внутривенную систему закрепили на грифе контрабаса полиэтиленовый мешок, в котором находилась бутылка с «Митоксантроном», и Лиза мастерски воткнула иглу мне в вену.
Потом мы пили чай, а вечером был джаз. И много еще было хорошего, плохого, разного. Одним словом – жизнь.
23. Профессор Новик. (Bbm)
11 июля 2011 года светило медицины профессор Андрей Аркадьевич Новик ушел из земной жизни, оставив миру пример достоинства, мужественности и служения людям. Работая всегда, наставляя своих учеников, спасая обреченных, открывая новые методы лечения, выдвигая отечественную медицину на передовые позиции в лечении тяжелых заболеваний, он быстро сгорел сам.
Больные не могли знать в момент встреч с профессором, что их лечит умирающий человек. Даже самые близкие ему люди не знали, что у Андрея Аркадьевича рак желудка. Он работал на износ до самого конца. А когда после химиотерапии болезнь дала рецидив, и стало ясно, что ничего поделать уже нельзя, он ушел красиво и с достоинством. Прожив недолгую жизнь длинною в пятьдесят девять лет, он сумел, как истинный творец, украсить ее своими выдающимися достижениями.
Вот как пишут о его уходе в книге «Воспоминания о Андрее Аркадьевиче Новике» его близкие друзья, братья Константин и Сергей Жоголевы:
«16–17 июня состоялась юбилейная конференция, посвященная 175-летию кафедры факультетской терапии им. С П. Боткина. Андрей Аркадьевич приехал в Петербург, но из-за прогрессирующей болезни не смог принять участия в конференции, так как не хотел никому показываться больным, и отменил свой доклад. Жить ему оставалось считанные дни.
