Николай Ефимович - Майя Плисецкая. Рыжий лебедь. Самые откровенные интервью великой балерины
Щедрин с Плисецкой скромно встали туда, где выдавали конверты с приглашениями. Гвоздем юбилейного концерта было выступление финского пианиста и композитора Олли Мустонена, который дружен с Щедриным. Холодный финн играл так по-русски разудало, что казалось, рояль не выдержит напора. А в гримерке, куда Плисецкая с Щедриным заглянули, Мустонен подарил Майе Михайловне самый свой шикарный букет.
Назавтра мы отправились в пивную: где ж еще посидеть в столице Баварии? «Нет большего знатока ресторанов в округе, чем Маюша, – а их тут больше двадцати. Наверное, новая книга будет как раз о ресторанах», – улыбнулся Родион Константинович. Любимым у Майи Михайловны оказалось заведение рядом с домом, которое держит сербское семейство. Едва мы вошли, расплывшийся в улыбке хозяин и шеф-повар Илия послал Плисецкой воздушный поцелуй. Блюда выбирали недолго: равиоли со шпинатом для Майи Михайловны, спагетти для Щедрина, супчик минестроне для всех. Щедрин нашу с Майей Михайловной пивную компанию не поддержал и заказал рюмку граппы. Вот такой получился мюнхенский обед с итальянскими блюдами в сербском ресторанчике.
– А сами вы, Майя Михайловна, готовите? – не удержался я от провокационного вопроса.
– Когда надо, приготовлю. Щедрину нравится. Я с удовольствием готовлю, но никаких изысков. Главное – вкусно, вот и хорошо.
– Я ей каждый раз говорю – наготовила как на маланьину свадьбу, – смеется Щедрин.
– Майя Михайловна, в одной из своих книг вы писали, что у вас всегда был просто зверский аппетит.
– Так оно и есть!
– А как же диеты?!
– А я их не соблюдала! – гордо говорит Плисецкая, с удовольствием уплетая равиоли. И чтобы добить окончательно, добавляет: «Я ела всегда много. И вес мой был чуть-чуть больше, чем нужно. Бывали периоды, когда я худела, но неумышленно – просто из-за репетиций не успевала поесть». И неожиданно по-домашнему предлагает: «Вкусно как – попробуйте-ка мои равиоли!» От такого приглашения невозможно отказаться.
– А вы наверняка слышали эту смешную историю с Волочковой, когда ее из Большого попросили: дескать, партнер не может Анастасию поднять. Действительно у артистов балета есть такая проблема?
– Смотря какой балет, какой партнер – конечно, бывает и трудно.
– Стандарты меняются. Вас, по-моему, считали высокой балериной?
– Да, для того времени. Я была ростом 165 сантиметров. А сейчас балерины 185. Раньше не принимали высоких, теперь не принимают маленьких. Это мода такая.
– А ваши партнеры не жаловались?
– Первое время жаловался Коля Фадеечев. Я похудела, когда уже стала танцевать без него. Он говорил с некоторой обидой: вот теперь ты худая, а со мной… Когда, допустим, готовили «Даму с собачкой», репетировали круглые сутки, вот я и худела…
Родион Константинович и Мустонен обнялись по-дружески, Олли не раз играл произведения Щедрина.
Заходит разговор о последних московских новостях. Рассказываю о громких публикациях «Комсомолки»: про то, как мошенники захватили квартиру балерины Лепешинской, когда ее не стало. Про детективную историю с исчезнувшими бриллиантами Людмилы Зыкиной.
– И это случилось с Люсей, которая мне говорила: «С собой не возьмешь, и за тобой не понесут»! Она в своей книжке написала, что я, когда приехала из-за границы, открыла чемодан и сказала: бери что хочешь. А там отрезы ткани были – потому что платья-то я не могла ей дать…
Было видно, что тема драгоценностей Майю Михайловну как-то не зацепила. Как сказала сама Плисецкая – были сережки с бриллиантами, но одни потеряла, другие подарила…
Тут Илия подходит узнать, понравилось ли угощение: ради таких гостей он сам встал к плите. «Зер гут!» – восклицает Майя Михайловна. И вдруг сквозь ресторанный гул начинает нарастать музыка. Это же «Кармен»! Илия довольно улыбается – его сюрприз удался.
Здесь, в мюнхенском ресторанчике, и состоялась «Беседка «КП» с прославленной балериной.
А вот поход на футбол, куда мы собирались в эти мюнхенские дни, сорвался; хотя, как признался Щедрин, и билеты были, и знакомые звали – но не срослось. Майя Михайловна была явно разочарована и несколько раз, с надеждой глядя на Родиона Константиновича, вздыхала: «Может, еще получится?» Плисецкая с Щедриным в Мюнхене ходят на футбол, как на работу. И так сыпят именами футболистов – и немецких, и наших, – что впору работать в «Советском спорте».
«Я намного проще и обычнее…»– Перед нашей встречей вы сказали по телефону: я наслаждаюсь жизнью сейчас, хотя и не танцую.
– Это правда. Я не должна напрягаться, моя лень отдыхает. Я могу жить жизнью музыки, которая для меня свет в окошке – Щедрин и его музыка.
– А каково это – находиться в тени своего мужа? В книге вы пишете, что Щедрин сначала был в тени вашего шумного успеха. А теперь вы как бы ролями поменялись.
– Именно поменялись. У Щедрина сейчас столько премьер, и старые сочинения в новом исполнении, и балеты, симфонии, оперы! Вы знаете, ради этого стоит жить. Как исполнительницы меня уже нет: если что-то есть после меня на пленках – это все, что осталось. Я уже исправить ничего не могу. Я смотрю иногда: ой, всё не так! А знаете как говорят: плохо сняться – все равно что плюнуть в вечность. Потому что это остается, тут уж ничего не докажешь.
Молодость, лето, свобода, счастье…
Знаете, я даже по фотографиям вижу, способный человек или не очень. Это называется «чувство позы» – то, что не вырабатывается, то, что от природы. Артистичность. Сейчас говорят, что в прошлом были балерины. Сегодня бы они не смотрелись.
– Вы думаете?
– Уверена.
– Талант не тускнеет со временем…
– Если они ушли, значит, таланта не было. Осталась Анна Павлова: не бог весть какая техника – остался в памяти талант. Осталась о ней легенда.
– У вас традиция – Родион Константинович к каждому вашему юбилею дарит свою музыку. Вы рассказывали, как однажды, целуя вас, сказал: вот это – музыкальный подарок, не бриллианты же дарить!
– Было такое.
– Что, так ни разу бриллианты и не подарил?
– Зачем? Однажды я сказала Славе Ростроповичу, что Родион подарил мне «Даму с собачкой». Он говорит: статуэтку? Я говорю: нет, балет! А он такого никому подарить не мог.
– Это счастье, наверное?
– Еще бы! Самое великое счастье, которое только может быть.
– А вы никогда не ревновали Родиона Константиновича?
– Не давал повода.
– Однажды вы рванули к Щедрину из Праги, где были на гастролях, прямо в Карелию…
– Это первые месяцы нашей совместной жизни. Я приехала к нему в Сортавалу. Мы жили в маленьком домике, без удобств вообще. Там, кроме комаров, никого не было. Вокруг домика лоси бродили. Счастливый был месяц, очень.
– Счастье той поры и нынешнее – оно разное?
– Конечно. Разное время, мы другие. Жизнь прожита, и очень непростая.
– Как важно не растерять это счастье, подковать судьбу…
– Это уметь нельзя. Это или есть, или нет. Как талант. Когда спрашивают, как, что, почему, – полная ерунда. Если бы люди жили по рекомендациям, может быть, жизнь была бы другая.
– Однажды жена режиссера Юткевича вам сказала: «Как ты можешь лечь в постель с человеком, у которого в голове всегда музыка?» И правда, как удается жить с таким человеком?
– Отвечу, как и тогда, – хорошо жить с таким человеком. Просто прелесть. Он совершенно не эгоист. У него мысли о том, как бы мне было удобно, именно мне. И как удобно и хорошо было бы для музыки. Он поглощен музыкой, он создает музыку. Знаете, не просто так лучшие дирижеры его исполняют. Но меня поражали больше звукорежиссеры, которые говорили Щедрину: сразу видно, что вы на виолончели (на трубе, скрипке…) играли, видно по тому, как вы написали. А он в руки эти инструменты не брал! Когда у человека в голове оркестр в сто человек и каждому он пишет правильно его партию – это для меня загадка неразрешимая.
– Вы признавались, что во времена СССР не уехали за границу из-за Щедрина. А если бы он решился?
– Он бы не уехал. Он до мозга костей русский человек, внук священника. Ему больно, когда России больно. Ему больно, когда ругают Россию. Это его плоть, кровь. Он на тысячу процентов из ста возможных русский человек. Вы посмотрите на его произведения: может, единственная тема не русская – «Кармен-сюита». А остальные? Балеты «Чайка», «Анна Каренина», «Дама с собачкой». Великие писатели – Чехов, Толстой. Великий Гоголь – это симфония «Мертвые души». Русские мотивы на русские темы. Балет «Озорные частушки». «Очарованный странник» – гениальная опера. А «Боярыня Морозова» – куда уж более русское?!
