Николай Ефимович - Майя Плисецкая. Рыжий лебедь. Самые откровенные интервью великой балерины
В танцклассе Асафа Мессерера.
Надо было как-то выходить из положения. У власти всегда тысячи возможностей нас придушить. Андрей Вознесенский написал поэму «Лонжюмо». А тут как раз ленинский юбилей. Я взял документальный текст воспоминаний охранника Ленина, который оказался жив (из латышских стрелков по фамилии Бельмас). Я даже пригласил его на премьеру. Это его воспоминания в день смерти Ленина, когда он был на дежурстве в Горках. Это был мой компромисс для выхода из ситуации.
– И вас не терзают сомнения, что потратили свой талант на это?
– Мне не стыдно сегодня ни за одну ноту этого сочинения. Хотя сегодня я уже не буду писать о Ленине. Но в то время мы думали, что если бы Ленин остался жив, а не пришел бы тиран Сталин, то, может быть, все и по иному пути пошло. Идея была очень распространена. А музыкальные плюсы там, думаю, есть. Потому что я подружился после исполнения этого сочинения с Иегуди Менухиным. Ему музыка пришлась по душе. Она даже англичанами записана на компакт-диск. Дирижировал Рождественский, Зыкина пела бесподобно сказительницу Крюкову. Эйзен пел красногвардейца. Это было замечательное исполнение. Темирканов потом блестяще играл сочинение в Петербурге. Исполняли его и в Лондоне, и в Париже, и в Берлине.
– А это правда, что там оперную партию Лев Лещенко пел?
– Это было исполнение оратории во Владимире. После 6-летнего запрета. Люся Зыкина приехала, а вот Эйзен не смог. И вместо него действительно пел Лёва Лещенко. Он только появился. Мне его порекомендовали. А еще туда приехал Слава Ростропович. Он не слышал этого сочинения. Добирался на своем «Мерседесе». У него тогда уже жил Солженицын, так что его останавливали на каждом посту. Проверяли документы: куда едете? Он однообразно говорил: «Вперед!» Выпивка потом серьезная была. Лещенко смотрел на нас такими глазами. (Щедрин тут же показывает.)
– Шуман говорил, что музыканту нужны воздух и комплименты. А вам еще и муза по имени Майя?
– Нам хватит одного воздуха и совместных комплиментов на двоих.
– А тяжелые периоды в жизни были?
– У меня была очень сильная депрессия. Настоящая. Причина – усталость. Психолог Владимир Леви мне сильно помог. Я ему бесконечно признателен. Он меня просто поднял. Он мне сказал: «Лучшие свои сочинения вы еще напишете». А мне казалось, что я уже вообще ничего не могу написать. Это был 1979 год. Я до сих пор каждый день следую его советам.
– Например?
– Я пришел домой и переоделся во все домашнее. Даже если мне через три минуты уходить. И потом опять надеваю партикулярное. Это помогает мне. Он меня вытащил из этой депрессии. Приходил каждый день. Абсолютно бессребрено.
Майя Плисецкая:
– Он пришел к нам домой: можно я похожу, посмотрю. И говорит: «Вот это уберите…» А это был портрет Стравинского, который он мне подарил. С дружественной подписью. В Голливуде.
– И вы убрали?
Щедрин:
– Майя его отдала в Бахрушинский музей.
– В наступающем 2008 году у вас золотая свадьба?
– 2 октября.
– Родион Константинович, а помните первое признание Майе Михайловне в своих чувствах?
– Я просто помню, что я тогда написал музыку к фильму «Высота» и на гонорар купил себе «Победу». Даже номер помню – 74–44. Я ждал Майю у подъезда Большого театра, она меня пригласила на «Спартак». Мы уже были знакомы. Она выбежала в белой накидке, еще в гриме. Абсолютно ослепительная. Рыжеволосая, с огромными серо-зелеными глазами. Устоять было трудно.
Когда мы жили на даче в Снегирях, нам помогал по строительству некто Леша Леденев – славный русский парень. Он как выпивал хоть сто граммов, бил свою жену за то, что она отдалась ему в первый же вечер. Я Майю за это не бью.
Тут Плисецкая и Щедрин озорно засмеялись. И стало понятно, что они так же молоды и счастливы, как и много лет назад. Так же трепетно и восхищенно относятся друг к другу. Просто одно целое… Сама Плисецкая пишет в своей книге, что ее брат шутил: «Щедрину за Майю надо давать Героя Советского Союза!»
Им можно давно почивать на лаврах. А у них главный предмет – что в московской квартире, что в мюнхенской, что в литовском доме – открытый чемодан. И жажда жизни, жажда творить такая, что молодым остается только завидовать. Плисецкая не пропускает ни одного концерта Щедрина. Сидит каждый раз не шелохнувшись, словно впервые слышит его музыку. У них даже есть свой ритуал. Как только смолкает оркестр, Майя Михайловна тут же взмахивает вверх своей лебединой рукой, давая мужу понять: музыка опять удалась!
14 декабря 2007 г.
Увидев Плисецкую, Щедрин не смог устоять.
Родион Щедрин порезал «Анну Каренину»
В эти декабрьские дни москвичи буквально осаждали Большой зал консерватории, где проходил музыкальный фестиваль, посвященный 75-летию композитора.
Каждый вечер в самом престижном музыкальном зале столицы выступали, сменяя друг друга, оркестры Михаила Плетнёва и Владимира Федосеева, король альта Юрий Башмет, самый популярный российский пианист Денис Мацуев, камерный хор Московской консерватории под управлением Бориса Тевлина… Из Германии специально прилетел известный виолончелист Давид Герингас. А открывал фестиваль хоровой оперой «Очарованный странник» (Лесков – любимый писатель Родиона Константиновича) Валерий Гергиев с оркестром и хором Мариинского театра…
Вся музыкальная транскрипция точно, до ноты, была выписана шоколадом.
Разрезать съедобную музыкальную партитуру к балету «Анна Каренина» Щедрин взялся сам.
Слева направо: Андрис Лиепа, Михаил Плетнёв, главный виновник торжества Родион Щедрин и Майя Плисецкая.
Юбиляр с Ириной Шостакович – вдовой великого композитора.
Почти целую неделю музыкальная Москва пировала. Ведь какие бы произведения Родиона Щедрина ни звучали – хоровая опера «Боярыня Морозова», романтичная музыка к балету «Анна Каренина», «Старинная музыка русских провинциальных цирков» или концерт для фортепьяно с оркестром, это всегда истинный музыкальный пир.
Неудивительно, что в зале сидело немало известных людей. И непривычно было видеть, к примеру, того же Владимира Спивакова не на сцене, а рукоплещущим в партере. Или наблюдать, как бессменный худрук «Ленкома» Марк Захаров в антракте, словно обычный фанат, прорывался то к Щедрину, то к Плисецкой за автографом. «Ты такая великая, что к тебе просто не пробиться!» – попенял по-дружески Марк Анатольевич, обнимая Майю Михайловну. Юбиляр, к которому в артистическую каждый раз после концерта выстраивались очереди поклонников, в конце концов не выдерживал и сам, спускаясь по лестнице, благодарил и расцеловывал почитателей.
Звездный выход на поклоны: Денис Мацуев, Владимир Федосеев, Родион Щедрин.
Свой юбилей Родион Щедрин отметил в московском ресторане тайской королевской кухни. У знаменитостей он, похоже, в чести: именно здесь праздновали Андрей Кончаловский, Андрис Лиепа, Михаил Плетнёв. Кончаловский даже снимал здесь заключительные кадры последнего своего фильма «Глянец». Не любящие помпы и славословий Родион Щедрин и Майя Плисецкая собрали на праздничный ужин только самых близких и верных друзей. Вел вечер Андрис Лиепа.
Пианист-виртуоз Денис Мацуев, исполняя джазовую импровизацию на щедринские «Не кочегары мы, не плотники…» (песня из фильма «Высота». – Ред.), так разошелся, что казалось, рояль сейчас взлетит.
Один из гостей подарил юбиляру мобильник с последней модной фишкой – двумя сим-картами. И пошутил: чтобы композитор смог одновременно звонить в Питер и Гергиеву, и Темирканову! Так что теперь есть шанс, что он будет писать в два раза больше!
Очередь за автографами…
Марк Захаров: «Ты такая великая, что к тебе не пробиться!..» Знаменитому режиссеру так понравилась эта фотография, что он позвонил в редакцию с просьбой сделать для него такой портрет – и повесил его дома.
Юбилейный ужин: целый вечер за роялем Денис Мацуев.
Майе Михайловне одной не справиться с юбилейными букетами.
Тайские кондитеры приготовили удивительный сюрприз – торт в виде партитуры к балету «Анна Каренина», в котором царила Майя Плисецкая. Причем вся музыкальная транскрипция точно, до ноты, была выписана шоколадом. На это ушел не один час работы. «Майя! Ты только посмотри на это чудо!» – изумлялся юбиляр, когда официанты преподнесли вкусный подарок. Торт выглядел настолько правдоподобно, что кто-то едва не начал его «листать». Разрезать «Анну Каренину» взялся сам Щедрин. Ему дали огромный нож. И первый кусок торта он, естественно, вручил жене.
