Мик Уолл - Когда титаны ступали по Земле: биография Led Zeppelin[When Giants Walked the Earth: A Biography of Led Zeppelin]
После этого пошли синглы Соломона Берка, Артура Александра, Бена И. Кинга… затем твоя первая долгоиграющая пластинка — At Newport 1960 Мадди Уотерса: раньше ты подпевал Элвису, а теперь — Мадди, ‘I’ve Got My Mojo Working’… потом появился Blues Volume 1 от лейбла Pye International, на нем были Бадди Гай, Джимми Уизерспун, Хаулин Вулф, Чак Берри и Литл Уолтер… затем сорокапятки… ‘This Is…’ Чака Берри, ‘Smokestack Lightning’ Хаулин Вулфа… ты продолжал находить все больше и больше, возвращаясь к тем, первым джук–джойнт ребятам вроде Чарли Паттона, Сона Хауса, Роберта Джонсона, Эрла Хукера… Фолк–блюз Джона Ли Хукера был одной из лучших когда–либо записанных пластинок! И ты мог это доказать. Все было в книге. Великолепная книга Пола Оливера «Блюз наступил сегодня утром», которую ты цитировал так, как другие делают с Библией, используя ее, чтобы находить новые пластинки и заказывать их. Настоящий раритет, действительно лучшие материалы, от Хукера, Сонни Боя и Вулфа до малоизвестных американских первоисточников вроде Букки Уайта, Лайтнин Хопкинса, Снукса Иглина, Томми Маккленнана, Пити Уитстроу… всех–всех. Чертовски много! Вот это шайка! Пити был известен как «Зять дьявола» и «Верховный шериф ада». Безумие!
К тому времени, когда ты увидел Сонни Боя в ратуше Брама, ты уже считал себя экспертом. Настоящим знатоком, способным проследить истоки материала до самых корней, доходя до малоизвестных африканских мотивов и записей, сделанных в «полевых условиях». Столь же дотошно, как и любой трейнспоттер, ты регистрировал, заносил в каталог и оценивал сокровища в своей растущей коллекции. Каждую неделю ты покупал Melody Maker — единственный музыкальный журнал, охватывавший блюз, фолк, джаз и поп–музыку, — и сидел после школы, читая его от корки до корки. По субботам, если ты не ходил на стадион «Молинью» смотреть матчи Вулвз, то бродил по музыкальным магазинам в Бирмингемском Сохо, в особенности The Diskery, куда заходили только настоящие любители музыки, перебирая выставленное в постоянном поиске чего–то нового. То есть старого. Лучше всего — чего–нибудь стоящего, что до тебя еще никто не слышал, как тебе было известно. Ты был готов ко всему. В одну неделю это было ‘Shop Around’ от The Miracles. В другую — ‘I Like It Like That’ Криса Кеннера — ты никогда не слышал такого исполнения. Хотя сейчас ты уже оставил все это позади. Теперь ты серьезный коллекционер, прочесывающий The Diskery в поисках редких французских сорокапяток играющего на губной гармошке Джаза Гиллума из группы Биг Билла Брунзи или оригинальных долгоиграющих пластинок Сонни Боя Уильямсона с аннотациями Алексиса Корнера. А также немного фолка и джаза. Тебе нужно было услышать все, самому узнать, что это такое. Хотя возвращался ты всегда к блюзу. Это был верх совершенства. Достать деньги, чтобы купить пластинку, донимая родителей, затем принести ее домой, поставить прямо на кремово–красный проигрыватель Dansette и подпевать, смотря на себя в зеркало.
Мама с папой говорили, что ты сошел с ума, но ты был таким с девяти лет, когда подпевал песне Элвиса ‘Love Me’ так высоко, как мог. Стоя за занавесками в гостиной, дергая доведенную до совершенства детскую челку, от которой мама вскоре заставит тебя избавиться. То был первый раз, когда ты осознал, что действительно можешь петь — чуть–чуть. И первый раз, когда понял, что мама с папой действительно не разделяют твоей любви к такой музыке, будто в ней было что–то подозрительное. Они даже не любили Джонни Рэя! Черт возьми! На самом деле ты немного сочувствовал им…
До того как Терри Рид предложил Роберта Планта, Джимми Пейдж всерьез подумывал пригласить Криса Фарлоу присоединиться к The New Yardbirds. Годами позже Крис споет для саундтрека Джимми к фильму «Жажда смерти 2», а еще несколько лет спустя — для его сольного альбома 1988 года Outrider. Однако за двадцать лет до этого Фарлоу был занят постройкой сольной карьеры, уже отметившись в чартах с собственной версией песни The Rolling Stones ‘Out Of Time’, в которой Пейдж играл как сессионный гитарист. В конечном счете в группу вошел Плант, поскольку он был единственным подходящим вокалистом, полностью свободным в тот момент и желающим приступить незамедлительно, единственным подходящим певцом, которому больше нечем был заняться, из тех, о ком мог подумать Пейдж. Тем не менее, он до сих пор питал сомнения. «Мне понравился Роберт, — скажет от мне позднее. — У него была масса энтузиазма и великолепный голос. Но я не был уверен в том, каким он будет на сцене. Каким он станет, когда мы действительно соберем группу и начнем играть».
Все решило появление во всей этой истории приятеля Планта из Брама — ударника по имени Джон Бонэм. Бонэм и Плант вместе играли в группе Band of Joy. Цитируя Джимми: «Тем, в ком я был по–настоящему уверен с первой секунды, был Бонзо». До той поры Пейдж хотел отдать место ударника Би Джею Уилсону из Procol Harum, с которым он не так давно работал вместе на сессии Джо Кокера ‘(I Get By) With A Little Help From My Friends’ — декорированной тяжелой обработки изначально легкой песни The Beatles, спетой Ринго, грубом примере того сорта тяжелой гитарной музыкальной театральности, которую Пейдж намеревался задействовать в своем следующем проекте. Но Уилсон не был заинтересован, разумно оценивая свои шансы на длительный успех с Procol Harum — которые за год до этого произвели сенсацию своим хитом ‘A Winter Shade Of Pale’, занявшим первое место в чарте, — как безгранично более высокие, чем с возрожденной группой, не выдавшей ни единого хита за последние два года.
Другими рассматривавшимися ударниками были Эйнсли Данбар, Митч Митчелл, игравший с The Pretty Things, до того как присоединился к Хендриксу в The Experience, где, по слухам, уже был не в фаворе, и Бобби Грэм — давний приятель Джимми по «хулиганским» сессиям, которому еще никто не предлагал бросить свой неплохой заработок в обмен на ненадежность полноценного участия в группе. Да, к тому же, было похоже, что придется не просто участвовать в какой–то там группе, а стричь голую овцу. В отчаянии Грант пригласил на обед, чтобы «обсудить новый проект», также незаинтересованного Клема Чаттини, еще одного давнего приятеля Джимми по сессиям. Но Клем был так занят, зарабатывая большие деньги, играя на хитах Кена Додда, Сэнди Шоу, Дасти Спрингфилд, Джина Питни, Пи Джея Проби, Marmalade и множества других, что даже не смог найти время, чтобы встретиться с Грантом, который просто отказался вести разговор по телефону. «У меня тогда была семья, — вспоминал позднее Чаттини, — и я думал — и ошибался, — что нашел свое место в качестве сессионного ударника». Клем помнит, как двумя годами позже, когда Zeppelin стали самой продаваемой группой в мире, он однажды встретил Питера и спросил: «Обед тогда… это было насчет…?» Тот просто кивнул.
Итак, по настоянию новичка Планта, Пейдж пошел посмотреть на его друга Джона «Бонзо» Бонэма, который играл с Тимом Роузом в клубе Country в Хэмпстеде, на севере Лондона. Это было 31 июля 1968 года, и Пейдж сказал мне: «[Бонэм] исполнил короткое пятиминутное соло на барабанах, и тогда я понял, что нашел того, кого искал».
«Джимми позвонил мне и сказал: «Я видел ударника прошлым вечером. Этот парень играет невероятно хорошо и громко, мы должны взять его“», — вспоминал Грант. Но Бонэм, которого уже считали одним из лучшим молодых ударников Англии, не был уверен. Имея необходимость поддерживать жену Пэт и двухлетнего сына Джейсона, он не был готов так легко оставить регулярный недельный заработок, который давал ему Тим Роуз. Склонный говорить без обиняков, он был не особо впечатлен идеей присоединиться к The New Yardbirds. «Когда мне предложили вступить в The Yardbirds, я думал, что в Англии о них уже забыли, — объяснял он. — [Но] я знал, что Джимми очень уважаемый гитарист, а с Робертом мы были знакомы несколько лет». Так что в итоге он решил хотя бы встретиться с Грантом и Пейджем. Но лишь после того, как те практически мольбой уговорили его. Будучи неспособным достать Бонзо по телефону, поскольку у него его не было, Грант, по настоянию Пейджа, закидал его свыше чем сорока телеграммами, и почти все они были проигнорированы. Времени оставалось все меньше, а возможности быстро таяли, так что Грант был еще более настойчив, чем обычно. Однажды Джи с Джимми неожиданно появились на пороге Джона и взяли его на обед в паб, где Пейдж, по его собственным словам, «в общих чертах описал ситуацию. Что эта группа не будет похожа ни на одну их тех, в которых тот бывал. Что такое бывает раз в жизни». Тот факт, что его друг Плант тоже участвовал, казалось, привел к согласию. А также то, что не было никаких гарантий, что Роуз возьмет Бонэма с собой, возвращаясь в Америку, или что Бонэм сам захочет туда.
Однако последнее слово было за ударником. Дело было не только в том, что он хорошо зарабатывал, но и в том, что во время тура Роуза имя Джона Бонэма было впервые упомянуто музыкальной прессой, а одно из выступлений — положительно оценено в Melody Maker. Крис Фарлоу, чей последний альбом продюсировал Мик Джаггер, теперь тоже хотел предложить ему работу, как и Джо Кокер. Пейдж пришел в ужас при мысли, что ему придется отойти в сторону и снова наблюдать, как еще один потенциальный участник отвергнет предложение, из–за того что перспектива с кем–то из его знакомых кажется лучшей. И в этот момент, по словам Планта, вступил он. «Я подошел к Бонзо и сказал: «Эй, The Yardbirds!“ И [его жена] Пэт сказала мне: «Даже не думай об этом! Джон, ты не будешь снова крутиться с Планти! Каждый раз, когда ты что–то с ним затеваешь, ты приходишь в пять утра с полукроной[4] в кармане“. Так что я уговаривал и уговаривал. И спросил Джимми: «Что ты можешь ему предложить?“»
