Мик Уолл - Когда титаны ступали по Земле: биография Led Zeppelin[When Giants Walked the Earth: A Biography of Led Zeppelin]
Даже принимая во внимание известное черное чувство юмора Ардена, в его словах на самом деле есть доля правды. Как Микки Мост позже сказал писателю Крису Уэлчу, они с Грантом «организовывали реслинг–бои для Dale Martin Promotions. Иногда, если реслер не появлялся на первом поединке, то Пит ненадолго выходил… в этом и состояла его карьера в реслинге». Он добавил: «Когда Питер ударял кого–нибудь животом, это было просто использование техники реслинга. Никто никогда не страдал. Если кто–то получал телесное повреждение, это было несчастным случаем. Этого не должно было произойти. Физического вреда не было, потому что все это был лишь шоу–бизнес».
Это говорит о том, что Грант обладал чем–то большим, чем просто здоровенной тушей. Достаточно сообразительный, чтобы понять, что репутация бывшего профессионального борца только сгустила атмосферу устрашения, в которой он любил орудовать против тех, кто, по его мнению, мог проявить нечестность в сделках с ним, он также был достаточно чувствителен, чтобы в 1971 году его задела статья в Daily Mirror, претендовавшая на «разоблачение» его прошлого в «борцовской игре». Он говорил, хотя и не очень гордился этим, что занимался реслингом «около полутора лет, когда нужны были деньги». Но к тому времени его репутация была надежно установлена, и не только среди журналистов британских таблоидов. После трех лет его правления в качестве менеджера Led Zeppelin он неизменно упоминался в прессе как «зверь», «гигант», старомодный жулик музыкального бизнеса, который выглядел «как телохранитель в турецком гареме», как его недоброжелательно, но не ошибочно описала одна газета. Насмешки ранили тем больше, чем более правдивыми они были. Как и многие крупные люди, Питер Грант был очень чувствителен, особенно по поводу своих размеров и обманчивой общепринятой манеры поведения. Хотя он больше и не представлял себя исполнителем главной роли в фильмах, когда смотрелся в зеркало, но страшилище там он тоже не видел. В действительности, когда ему было глубоко за тридцать и он следил за наиболее финансово успешными событиями в музыкальном бизнесе, ему хотелось стать человеком богатства и вкуса, культурной личностью и иметь возможность так же запросто выпить чашку чая с высшим обществом, как он мог посплетничать с дельцами из Tin Pan Alley.
По словам бывшего промоутера Фредди Баннистера, который работал с Грантом в начале и в конце его карьеры с Zeppelin, «у Питера сейчас такая репутация, словно он гангстер, конечно, он был довольно ужасным и пугающим в свои последние дни у руля Led Zeppelin. Но в молодости он мог быть практически джентльменом, тихо говорящим и очень хорошо воспитанным. Он интересовался антиквариатом, и у нас обоих была страсть к винтажным машинам. Я часто натыкался на него на автомобильных аукционах, и мы весело проводили время вместе. Конечно, всегда помнишь об этой его другой стороне. Когда доходило до переговоров по поводу Zeppelin, он в самом деле мог быть очень решителен. Но не так, как позже, когда он действительно стал очень мерзким. Но, конечно, в этом виноваты наркотики».
Также необходимо вспомнить, что Питер Грант вышел из эпохи, когда бухгалтеры и юристы еще не захватили музыкальный бизнес. Которую его бывший наставник Дон Арден, абсолютный браконьер, ставший лесником, называл «дни Дикого Запада музыкального бизнеса». Или, словами кое–кого, с кем Грант позже дружил, менеджера Dire Straits Эда Бикнелла: «Во времена Питера деньги засовывали в орган Хаммонда и делали рывок к границе». Как однажды сказал Микки Мост, «[Питер] был мечтателем и гнал вперед». Он также был умен и мог произвольно фонтанировать цифрами и фактами из контракта. Если это не срабатывало, он брал пример с Дона Ардена и ставил тебя к стенке, угрожая. Однако в отличие от Дона, который провел военные годы, симулируя болезнь в армейских казармах в сотнях миль от линии фронта, Питер не наставлял на тебя ружье — во всяком случае, не сразу. Но он ничуть не беспокоился, когда видел его, и конечно, не в Америке, где с ними встречаешься на каждом шагу. Еще более пугающим его поведение делал его неожиданно мягкий голос, удивительно высокий, даже когда он кричал, и красивые коровьи глаза с длинными ресницами, которые суживались в непроницаемые щелки, когда он злился. По Америке прошел слух еще задолго до появления Led Zeppelin: Питер Грант не спорит. Он просто говорит тебе, что к чему. А если это не срабатывает, показывает тебе — лично.
Также он, что практически неслыханно, расценивал своих артистов как друзей, членов большой семьи, в особенности Джимми Пейджа, которого считал чуть ли не вторым сыном. «Я всегда относился к Джимми с огромным уважением и восхищением, — говорил Грант. — Я чувствовал, что был ближе Джимми, чем любой другой член The Yardbirds. У меня была безмерная вера в его талант и способности. Я просто хотел, чтобы он делал то, что в тот момент, по его ощущениям, было для него лучше всего». Человек, который вырос без поддержки большого семейного круга, он из кожи вон лез, чтобы создать собственный, теперь он был отцом — менеджером — сам. По существу, такого прецедента не было. Позже его сравнивали с полковником Томом Паркером, менеджером Элвиса Пресли. Но полковник собирался продать — и продал — имя Элвиса тому, кто предложит наивысшую цену, и до, и особенно после его смерти. Джи скорее бы отрубил себе руку, чем продал бы своего артиста в реку коммерческого дерьма, куда Полковник запросто отправил Элвиса, небрежно пронесшегося вниз. Точно так же сильно Брайан Эпстайн поддерживал The Beatles, но он был новичком, слабым в деталях, который в конечном счете признал бы себя побежденным самым драматическим образом, оставив своих артистов ни с чем на милость более крупных, более жестоких хищников. В сравнении Питер Грант выдержал проверку столько раз, прежде чем Zeppelin появились на его пути, что он чувствовал себя так, словно обладал ими. До такой степени, что, в отличии от долбаной провалившейся сделки с записью, которую Эпстайн заключал для The Beatles — и которую затем пришлось перезаключать, после того как их карьера взлетела в стратосферу, — Грант был способен добиться крупнейшего контракта в истории музыкального бизнеса. Фактически, у Гранта было больше общего с человеком, в конце концов заменившим Эпстайна, драчливым Алленом Клейном, который, когда его спросили для журнала Playboy, стал ли бы он врать или красть для своих клиентов, ответил соответственно: «О, само собой» и «Вероятно». Питер Грант искал любви от своих артистов, чтобы давать ее и получать.
Даже Дон Арден, который так неистово защищал своих артистов, что физически вступал в войну от их имени — ломая кости, круша мебель, размахивая дробовиками, — делал это лишь чтобы защитить собственные интересы, в первую очередь финансовые. Джи был другим. Он тоже хотел денег. Но это не было его главным мотивом. Он хотел уважения, хотел преданности, хотел семью. Больше всего он жаждал тотального контроля над этой семьей. Поэтому удивительно немногочисленный, но преданный персонал Led Zeppelin на протяжении всей их карьеры, во время туров и дома, всегда состоял из проверенных служащих и охраны. В ту минуту, когда ты показывал себя ненадежным или непреданным, тебя выгоняли — навсегда. Это был подход нулевой терпимости, который распространялся на представителей звукозаписывающих компаний, промоутеров, агентов, мерчендайзеров, журналистов — каждого, кто имел дело с группой. Ты был за Питера Гранта и Led Zeppelin или против них. И если ты был против них, Питер Грант был против тебя — всецело.
Как позднее будет вспоминать Джон Пол Джонс, «[Питер] доверил нам заниматься музыкой вместе, и потом просто держал всех остальных в отдалении, удостоверяясь, что у нас есть простор, чтобы делать что бы мы ни захотели без вмешательства кого–либо — прессы, звукозаписывающей компании, промоутеров. У него были только мы [как клиенты], и он считал, что если мы будем работать хорошо, то и он будет работать хорошо. Он всегда верил, что мы будем весьма успешны и люди побоятся не согласиться с его условиями, если они сами за бортом. Но вся эта чепуха с перезаключением контрактов с помощью запугивания — вздор. Он не выбрасывал людей из окон и все такое».
Ну, может, и не из окон. Но запугивание, угрозы, чрезвычайная жестокость регулярно использовались Грантом на разных этапах его карьеры с Zeppelin. «Если на кого–то нужно было надавить, — говорит он, — на них надавливали. Чистая правда!» В этом не заключался весь стиль его менеджмента, это не было даже наиболее существенной его чертой. Но подобное всегда присутствовало, бурля, как морское чудовище, прямо под чернейшей, самой маслянистой областью поверхности, несомненно готовое обнажить зубы с ужасающей поспешностью, все более быстрой с течением лет, когда группа становилась все успешнее и, по иронии судьбы, все меньше нуждалась в такой поспешности в качестве основной тактики.
Тем не менее, в 1968 году Грант оказался на перекрестке. Надвигающийся конец The Yardbirds вряд ли был удивителен. Участники группы грызлись друг с другом, с того времени как они с Мостом увели их из рук предыдущего менеджера Саймона Напьер — Белла двумя годами ранее. Но что действительно надоело Питеру — так это мысль о том, чтобы начать все с начала с какой–нибудь другой группой. Какой–нибудь из тех, что контролировал Микки. Рано или поздно это тоже закончится, и что тогда? Все было в порядке для таких парней, как Дон Арден и Микки Мост с их огромными домами и шикарными машинами, они повидали достаточно концов за свою карьеру, чтобы рассматривать все это просто как очередную сделку, в которой необходимо было потерпеть неудачу, прежде чем двинуться к следующей. Питер Грант устал скитаться по дороге безо всякой видимой цели, за исключением необходимости платить за аренду. Он был женат, у него был маленький сын, Уоррен, и малышка–дочь в перспективе, и он тоже хотел, чтобы его ставки на будущее стали реальностью. Как и Джимми, ему пора было выступить самому. В этот раз без Микки или Дона, не прячась на заднем фоне, больше не как ассистент. Настало время для Питера — Джи — тоже показать, на что он способен.
