Максим Кравчинский - Музыкальные диверсанты
У меня была шуточная вещь “Мы — воры-гуманисты”, но никакой откровенной антисоветчины я не пел, политика — не моя тема, а потом понял, что, видимо, и в КГБ попадали записи не лучшего качества и они просто не разобрали слов.
…Однажды вечером 1987 года я пел, как обычно, на сцене ресторана “Одесса”. Туда пришли поужинать приезжие из Союза и, увидев меня живого и здорового, просто остолбенели: “У нас в Союзе все говорят, что вас убили… А вы здесь!” Я удивился и подумал, что надо как-то опровергнуть нелепые слухи. Лучшим опровержением была бы песня, которую я в тот же вечер и написал: Здравствуйте, товарищи, дамы, господа. / Это голос Токарева Вили. / Так у нас бывает, злые люди иногда / Слух пускают, что тебя убили…»
В то же время, когда наши спецслужбы пытались разобраться с «антисоветчиком» Токаревым, на Брайтоне его считали… агентом КГБ. Ведь в его песнях окружающая действительность описывалась без прикрас.
«Когда я написал песни ‘"Таксист» и “Небоскребы”, то слышал упреки от наших эмигрантов. Они говорили: “Ты что Америку ругаешь? Зачем тебе это нужно?” Но я не ругал, а писал о том, о чем писали американские газеты», — вспоминал артист.
Внутренние эмигранты
В середине восьмидесятых ситуация внутри СССР меняется. Старые лозунги — «Коммунизм — это молодость мира» и «Слава КПСС» — сменяются новыми с непривычными словами: «Перестройка-Ускорение-Гласность». Но сила инерции велика, и слом системы идет тяжело.
«В специальном пособии для мастеров идеологических диверсий говорилось прямо: “Музыка является средством психологической войны”…» (Н. Кейзерова и Е. Ножкина «Идеологическая борьба: Вопросы и ответы». Политиздат, 1987)
В 1987 году в продажу поступает учебник Н. Кейзерова и Е. Ножкина «Идеологическая борьба: Вопросы и ответы» [43], где подробно рассматривались методы, какими Запад воюет на фронтах холодной войны. В разделе «Противоборство в сфере духовной культуры» рассматривались интереснейшие вещи: «литература и лингвистическое оружие», «западные кинофильмы, сеющие вредные семена чуждого нам образа жизни», «мультфильмы развлекательной корпорации Уолта Диснея, служащие пропаганде западного образа жизни», «подрывные радиоголоса, спекулирующие на фальсификациях истории» и, конечно, «использование Западом в идеологических целях низкопробных музыкальных вкусов некоторой части нашей молодежи». Здесь авторы заявляли прямо:
«Наряду с рок-музыкой заметный эстетический и нравственный ущерб наносит блатная лирика, антисоветчина из репертуара эмигрантских ансамблей, а также убогие творения лжебардов. Пошлость, ресторанная романтика нередко выплескиваются за пределы личных фонотек, звучат в электричках, на пляжах, в зонах отдыха…
В специальном пособии для мастеров идеологических диверсий без обиняков сказано: "Музыка является средством психологической войны”…»
Михаил Гулько и Сэм Джонс в студии радио «Би-Би-Си» на записи программы о песнях русской эмиграции «Перекати поле». Лондон, 1988
Враг не дремал и, видимо, с подачи авторов книги, изучив' вкусы «некоторой части советской молодежи», запустил зимой 1988 года на волнах «Русской службы Би-би-си» программу Сэма Джонса «Перекати-поле», посвященную звездам русской эмиграции третьей волны.
Знакомые и незнакомые песни прорывались сквозь немыслимый вой и треск глушилок. Но рейтинги передачи били все мыслимые рекорды. Еще бы! По популярности брайтонские певцы соперничают в СССР с лучшими западными артистами, но ни их фотографий, ни какой-либо внятной информации о них не сыскать. Более того, они находятся под запретом и оттого интересны вдвойне. Лондонские эфиры пробивают эту информационную брешь. На протяжении полутора лет каждую неделю Сэм общался с Токаревым, іулько, Шуфутинским, Могилевским, Пильщиком, Шепиевкером, Успенской, Слесаревым и главой «Кисмета» Рудольфом Фуксом. Программу свернули вскоре после того, как в Москве анонсировали концерты «белогвардейца» Бориса Рубашкина.
Не на первых его выступлениях в Театре эстрады, а во время второго приезда в Москву, в ГЦКЗ «Россия», в первом ряду сидел сам Михаил Сергеевич Горбачев с супругой Раисой Максимовной и, не жалея ладоней, хлопали «Мурке». А еще год спустя первая леди вместе с мужем вручили огромный букет роз другому заезжему гастролеру — Вилли Токареву. Который, кстати, и прибыл в СССР по личному приглашению генсека после того, как он где-то услышал песню:
Я на днях известие в «Известиях» прочел,
Что в Союзе приоткрыли двери,
Да чтоб ты был здоров, Михал Сергеич Горбачев,
Хочется надеяться и верить…
Наступало новое время. Наступало, да еще не наступило. В то время как «товарищ Горбачев» горячо аплодировал Рубашкину и Токареву, их коллега по жанру, только не эмигрант, а наш доморощенный «орфей» Александр Новиков добивал на зоне первую «пятерку» из отмеренных судом десяти лет строгого режима.
Говоря о «музыкальных диверсантах», что забрасывали свои творения через частокол железного занавеса, нельзя не вспомнить о наших, внутренних эмигрантах. Тем более что цензоры, идеологи и их подручные в погонах о них никогда и не забывали.
Взглянем на выдержки из списка запрещенных пластинок образца 1984 года (орфография оригинала сохранена):
Инструкция для работников советской таможни:ЗАПРЕЩЕНО!
Ввозить в СССР грампластинки, компакт-кассеты, видеокассеты, книги, плакаты и другую продукцию, отражающую творчество следующих рок-групп и исполнителей: «Немецко-польская агрессия», «Райнгольд», «Центральный комитет», «КГБ», «Кремль и хороший народ», «Злата Прага», «1943», «Белый Кремль», «Черные русские», «Кожаные комиссары», «КИСС», «Нина Хаген», «Б-52», «Секс Пистолз», «Крокус», «Айрон Мейден», «Джудас Прист», «АС-ДС», «Спаркс», «Блэк Саббат», «УФО», «ХУ», «Скорпионе», «Чингиз Хан», «Пинк Флойд», «Хулио Иглеси-ас», «М. Джексон», «Дюран-Дюран», «Род Стюард», «Назарет», «Депеш Мод» и т. д., а также песни из так называемых «эмигрантских кругов» (Ребров, Вилли Токарев, Новиков, Виктор Шульман, А. Розенбаум, В. Высоцкий (зарубежные концерты).
Первая пластинка А. Розенбаума. США, 1986
Вывозить из СССР магнитофонные записи самодеятельных ВИА и рок-групп, в творчестве которых допускается искажение советской действительности, пропагандируются чуждые нашему обществу идеалы и настроения: «Гулливер», «Браво», «Примус», «Альфа», «Наутилус», «Аквариум», «Мифы», «Пикник», «Кино», «Автоматические удовлетворители», «ДДТ» «Урфин Джюс», «Красные маки», «Круг», «Диалог», Владимир Баграмов, Аркадий Северный, Владимир Высоцкий.
Орготдел БРФ, 5 января 1984 г.
Среди запрещенных к ввозу и вывозу записей представителей «эмигрантских кругов» мелькают две новые фамилии: Розенбаум и Новиков. Допускаю, что в 1984 году авторы списка и представить себе не могли, что эти исполнители живут не на Брайтоне и даже не в Париже, а совсем рядом — в Ленинграде и Свердловске.
У вас на Брайтоне хорошая погода,
У нас на Лиговке, как водится, дожди.
Как вам живется, дети моего народа,
За фунты, доллары, никак не за рубли.
Свалили вы, так дай вам бог, друзья, удами,
Пусть вам сегодня на Бродвее повезет.
А мы живем здесь, как и жили, и не плачем,
Что Вилли Токарев на Брайтоне поет…
В 1984 году в Киеве состоялся один из концертов Александра Розенбаума для «узкого круга». Соответствующие органы, хотя и знали о готовящемся визите загадочного исполнителя, вычислить место и сорвать запись не смогли. Когда же киевский «альбом» ушел через магнитиздат в народ, газета украинского ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия» вышла с разгромной статьей.
…Серьезные претензии следует предъявить к текстовому материалу песен. Практически во всех исполненных произведениях присутствует двусмысленность текста с аполитичной подоплекою. Часть произведений носит ярко выраженный характер враждебности к системе государственных органов управления.
Автор увлекается использованием вульгаризмов и жаргонных слов. Подобные выступления наносят идейный и эстетический ущерб.
В августе прошлого года Розенбаум в очередной раз прибыл в Киев. Прибыл, не нарушая своих привычек — обошел официальные инстанции. К друзьям, по их приглашению… Что привез с собой на этот раз Розенбаум? Все тот же репертуар, состоящий из «шедевров», большинство которых несет явную печать Запада. Под однообразное бренчание гитары автор песен и музыки, жалуясь на жизнь, все удивлялся как до этих пор «не обессилел наш народ».
