Скотт Иэн - МУЖИК. ИСТОРИЯ ТОГО ЧУВАКА ИЗ ANTHRAX
Парень сказал: «Нам придется попросить вас покинуть наш отель». К этому времени к нему присоединились четыре шерифа из Лос-Анджелеса. «Вас вышвырнут из отеля».
Темпеста был в жопу пьян и не слишком-то доброжелательно воспринял эти новости. «Да пошел ты!» — заорал он на управляющего. «Никуда я, блядь, не пойду. Хотите выкинуть меня, мать вашу? Да сосите хуй!»
Копов он не заметил. Я попытался его предостеречь, но он не услышал меня. Вместо того чтобы отступить, он навалился на менеджера и ткнул ему в лицо средним пальцем. «Пошел на хер, ничтожество! Ты не можешь, мать твою, указывать, что мне делать». Потом Темпеста толкнул его, думаю, чтобы подчеркнуть свою точку зрения.
Буквально через секунду коп бросил Темпесту на землю, заломил ему руки, ударил коленом по спине и заковал в наручники. Очевидно, когда Джон коснулся управляющего, копы расценили это как нападение. Билли попытался прийти к нему на помощь, и полицейский прижал его к стене. Не желая ощутить гигантское колено на своей спине, я сказал им: «Извините. Это не мой номер. Можно сходить в свой номер за вещами?»
Меня отпустили, и я побежал по коридору в номер Джонни Зи. Он тусил там с Маршей и парой других чуваков. Я рассказал, что у нас в гостях копы, что они арестовали Темпесту и собираются выпнуть нас из отеля. Джонни был вне себя и чертовски напрягся, но он был для нас как Питер Грант — чувак, который был менеджером Zeppelin и оберегал их от множества неприятностей — он мог все уладить. Джонни пошел к управляющему отеля и заорал на него: «Что здесь происходит? Вы не можете нас выгнать. Мы забронировали целый этаж. Если вы заставите нас уйти, к вам больше ни одна группа не приедет. Уж я об этом позабочусь».
После своей тирады Джонни пошел вниз по коридору с менеджером отеля и главным шерифом. Они разговаривали несколько минут, пока мы стояли рядом, а Темпеста лежал на полу в наручниках, проклиная все на свете. Когда они вернулись, Джонни сообщил нам, что нашел компромисс. Отель выгонит только Темпесту и Билли, что было весьма неплохо, учитывая, что мы буквально разнесли в щепки целый этаж. Никого не арестовали; нам просто пришлось найти другое место, где бы могли переночевать эти двое. Девушка, с которой был Темпеста, сказала, что они могут переночевать у нее. На том и порешили. Все остальные завалились в свои номера и отрубились.
После тура с Оззи мы провели короткий британский тур с Living Colour на разогреве, а потом отправились в тур Headbanger's Ball в компании с ребятами из Exodus и Helloween. И снова мы остались верны своей старой доброй привычке бросаться ведрами воды и бомбами с мочой. Мы понимали, что ничто не может сравниться с безумием тура с Оззи, поэтому даже не пытались этому противиться. В июне мы полетели в Европу, чтобы отыграть шоу в качестве хэдлайнеров с Suicidal Tendencies на разогреве. Это был первый тур басиста Suicidal Роберта Трухильо. Четырнадцать лет спустя Metallica возьмет его на замену Джейсону Ньюстеду. В середине июля мы гастролировали по Британии при поддержке King's X.
Я провел столько времени 1988-го и 1989-го в дороге или на записи с группой, что не бывал в Нью-Йорке, что подразумевало, что мне не приходилось видеть Мардж и иметь разговор, которого я так долго избегал. А тем временем мое поведение становилось все хуже, до той степени, что мой брачный обет не стоил и выеденного яйца.
В сентябре 1989-го в ходе тура «…And Justice For All» Metallica отыграла три концерта в Ирвин Медоуз. Я все равно был в Лос-Анджелесе, потому что мне нужно было выступить на метал-конвенции форума Фаундейшнс, который проходил примерно в то же время. Фрэнки там тоже был, как и мой друг Энди Бучанан — он прилетел из самой Шотландии, чтобы вместе затусить. Дома у нас особо никаких дел не намечалось, поэтому мы остались на все три концерта Metallica.
В ходе второго концерта мы с Фрэнки познакомились за кулисами с двумя девушками. Я сразу положил глаз на одну из них, Дебби Лэвитт, она была чуть ниже меня ростом, а это всегда плюс. У нее были длинные темно-коричневые волосы, она была стройной, но подтянутой. Эта девушка напоминала вашу сногсшибательную соседку, и, как и я, была еврейкой. Не то чтобы я искал что-то подобное, ведь я человек совсем не набожный, но это обстоятельство мгновенно создало между нами некую связь. Забавно, что в Хантингтон-Бич, откуда она родом, по сути нет евреев среди населения. И вот стоит она там, а я не могу отвести от нее глаз. Ей тогда было 18, а мне 25, так что у нас была небольшая разница в возрасте, но я вам не Ар Келли, чтобы писать кипятком от девочек-подростков. Вообще-то, скорее всего тогда у меня было мозгов как у восемнадцатилетнего.
Дебби увлекалась роком, но металисткой не была. Она выросла на радио KROQ и слушала музыку вроде the Cure, the Red Hot Chili Peppers и Depeche Mode. Но ей явно импонировало, что я играю в группе. Мы вместе потусили и поболтали о том, о сем, потом я подвез Дебби и ее подругу к их машине, которая стояла на общей парковке рядом с концертным залом. Высаживая их, я пригласил Дебби сходить со мной на Metallica следующим вечером.
Она сказала, что с радостью, и спросила, не против ли я, если она возьмет с собой подругу Келли. Я сказал, было бы клево, и решил, что Энди может склеить Келли, или хотя бы ему будет с кем потусить, пока я разбираюсь, что происходит между мной и Дебби. И правда, на шоу мы нашли общий язык. Так много болтали друг с другом, что почти не обращали внимания на группу. Я решил провести с ней в Лос-Анджелесе еще три дня. Поменял рейс, и отделался от Мардж какой-то дерьмовой отмазкой, типа мне нужно было остаться на Западном Побережье, чтобы принять участие в важных встречах, которые проводят представители индустрии звукозаписи. Надо помнить, она работала в АйБиЭм, а не в АРК[27]. Она ничего не знала о музыкальной индустрии, поэтому просто приняла за чистую монету все, что я ей наплел. Само собой, ей это не нравилось, но она бы никак не узнала, что я лгу.
В это время Фрэнки, Энди и я отрывались по полной — целый день напролет мы играли в баскет с Beastie Boys в Лорел Каньон. Потом я вернулся в отель, часок подремал, принял душ и встретил Дебби за обедом. Ничего такого, только приятная встреча за обедом и хороший разговор. В той поездке мы не успели ничего намутить. Я поцеловал ее, и только. Но когда мы поцеловались, я на самом деле почувствовал что-то особенное. Быть с ней было очень бодряще, волнующе. Казалось, ее действительно интересуют мои байки, а я хотел знать, что происходит в ее жизни. Мне хотелось узнать о ней побольше и посмотреть, может ли у нас выйти что-то серьезное.
Я начал регулярно наведываться в Лос-Анджелес. Всякий раз это была очередная лажовая отмазка, которые Мардж должна была бы чуять за версту, но не хотела этого делать. В первый раз, когда я вернулся в Лос-Анджелес, мы с Дебби занялись сексом. Почему-то секс с ней отличался от секса со всеми девчонками, с которыми я был до этого. Не скажу, что мы делали что-то необычное; просто он казался очень чувственным и глубоко личным. Мы начали постоянно спать вместе.
Улетев домой, я вернулся в пограничное состояние. Мне совсем не нравилось то, что я так много врал Мардж, но я обманом заставил себя не чувствовать вину, убедив себя, что мы стали совершенно разными людьми. Мы были как соседи по комнате, которым приходилось терпеть друг друга. Ближе к концу 1989-го Мардж начала сильно давить на меня по поводу детей. За последний год она упоминала об этом несколько раз, но я притворялся, что не расслышал ее или отмазывался, что еще не готов. Я хотел сказать ей, что все кончено, но только и делал, что тянул резину. Каждый день я говорил себе: «Нет, сука, ты скажешь ей!» И в конце концов однажды в два часа ночи я все никак не мог заснуть из-за перенапряжения. Она проснулась и поняла, что я не сплю. «С тобой все в порядке?»
«Нет, нам нужно поговорить» — произнес я с жаром.
«О чем? Я устала. Это не может подождать до утра?»
«Все кончено» — сказал я, набираясь смелости. «Я так больше не могу. Я не люблю тебя и встречаюсь с другими женщинами. Мне нужно съехать и подумать, куда катится моя жизнь».
Она начала плакать. И не могла остановиться. Она не орала и не бросалась вещами; в тот миг она была просто несчастной и жалкой. Я сказал, что хочу развода. Хорошо, что я наконец-то смог вытащить весь этот багаж наружу, но мое признание вызвало массу обвинений со стороны евреев — она рассказала своим родителям, я — своим. Все вдруг заинтересовались этой темой.
«Да что с тобой? Как ты мог с ней так поступить?» Мама докопалась до меня, как и ее родители. Отец был единственным человеком, который поддержал меня. Он всегда был моей опорой.
Мардж умоляла дать ей второй шанс, и я согласился на курс терапии для супружеских пар. А для себя я решил так: «Ок, я попробую. Я в таком долгу перед ней. Кто знает? Может терапевт скажет что-то такое, что у меня в голове случится озарение, и мы заживем счастливо».
Я посидел на паре-тройке занятий по терапии, помирая со скуки, и через пару занятий терапевт сказал мне: «Скотт, ты ведь не хочешь здесь находиться, не так ли? Ты не стараешься?» Я ответил: «Ага, не хочу. Говорю вам, с меня хватит. Я не люблю ее и не хочу от нее детей. Говорю как есть. Я врал много лет, а теперь я говорю начистоту и мне пора. Пора валить».
