Дэниел Хоуп - Когда можно аплодировать? Путеводитель для любителей классической музыки
Нет, я не призываю вести себя на концертах классической музыки так, как на джем-сешн джазменов, когда аплодируют даже после удачно исполненного сольного пассажа. Но и у нас не помешало бы, чтобы атмосфера стала более раскрепощённой, не такой натянутой.
Когда задаёшься вопросом, почему непосредственные реакции, такие, как в Италии, отвергались в немецких концертных залах, конечно, на ум приходят упомянутые выше призывы к дисциплине в XIX веке. Если вспомнить о том, как вольно вела себя публика во время исполнения музыкальных произведений, то усилия по наведению порядка представляются вполне разумными. Правда, как водится, со временем впали в другую крайность, совершенно усмирив любые порывы у слушателей. Лозунг «благоговение и умение себя вести» выглядит в XXI веке немного устаревшим.
Композитор Карл Рейнеке, напротив, был просто счастлив, когда в 1860 году побывал в Лейпцигском Гевандхаусе и встретил там, как он писал, «бесспорно знающее толк в музыке и благоговейное общество», которое пришло «исключительно ради музыки» и «весьма редко позволяло себе бурные аплодисменты». Такая атмосфера вполне соответствовала представлениям задающих тон эстетов, хотя утвердилась она далеко не во всех городах.
Если в Лейпциге «перевоспитание» публики достигло своей цели, то в других местах дело не всегда шло так гладко. Судя по всему, многие любители концертов не хотели безропотно мириться с новыми строгими правилами. Их приходилось постоянно призывать к «благовоспитанности» и просить воздерживаться во время концертов от «разговоров, отбивания такта руками и ногами, прочих обращающих на себя внимание жестов, особенно от аплодисментов или иных подобных демонстраций». Труднее всего было отказаться от спонтанных аплодисментов. Ещё в 1910 году на выступлениях квартетов настоятельно рекомендовалось «не аплодировать в паузах между отдельными частями», и даже в 1940 году в программах Берлинской вокальной академии содержалась просьба «не прерывать исполнение аплодисментами».
МЕШАЮТ ЛИ АРТИСТУ АПЛОДИСМЕНТЫ
В пользу требования воздерживаться от аплодисментов приводились два довода: во-первых, состоящее из нескольких частей сочинение теперь следовало рассматривать как единое целое, которое ни в коем случае не должно прерываться аплодисментами; во-вторых, эти шумные паузы якобы сбивают с толку исполнителей.
Тут уместно привести свидетельство одного из величайших пианистов XX века, Артура Рубинштейна. В его воспоминаниях, опубликованных в 1973 году, рассказывается о концерте, который он восемнадцатилетним юношей давал в Париже: «Французская публика в 1904 году реагировала совсем не так, как нынешняя. Тогда аплодисменты вызывал каждый удачный пассаж, раздавались возгласы „браво“, „charmant!“, „quel artiste!“ Случалось даже, что музыкант прерывал игру и поклонами благодарил за аплодисменты, что мне, признаться, совсем не мешало, а наоборот, поощряло. Ещё и сегодня, когда играю в узком кругу, мои добрые друзья таким образом выражают свою признательность».
Можно призвать и другого свидетеля, Антонина Дворжака. Премьера его симфонии «Из Нового света» в 1893 году в Нью-Йорке встретила такой триумфальный приём, что сидевший в ложе композитор чувствовал себя королём. То, что слушатели в Карнеги-холле после первой части бурно аплодировали несколько минут, похоже, его только обрадовало.
Если мы ещё дальше углубимся в прошлое, то узнаем, что происходило в 1824 году на премьере Девятой симфонии Бетховена, — это и вовсе привело бы концертных пуристов в ужас. После каждой части бурные овации, которые, правда, глухой композитор мог только видеть, но не слышать, а в скерцо всеобщее ликование и размахивание платками вслед за громовыми ударами литавр посреди пассажа, который пришлось повторить. О возмущении Бетховена ничего не известно. Разочарован он был только до смешного низкой выручкой от продажи билетов.
АПЛОДИСМЕНТЫ В ПАУЗАХ ИНОГДА НЕВЫНОСИМЫ
Понятно, что в вопросе об аплодисментах в паузах вряд ли имеет смысл ссылаться на времена, когда ещё были живы композиторы-классики. Обычаи тогда были другие, и, судя по всему, они никому не мешали. Во всяком случае, ни у кого не создавалось впечатление, что знаменитую Девятую Бетховена «захлопали» уже на первом представлении. Случись нечто подобное сегодня, приверженцы традиций в концертном зале схватились бы за головы, а в газетах поднялась бы настоящая буря.
Как бы ни относиться к щекотливому вопросу об аплодисментах, бесспорно одно: есть много сочинений, которые не терпят аплодисментов в паузах и доставляют значительно большее удовольствие, когда выслушаешь их целиком, от начала до конца. Уже по своему характеру такие инструментальные концерты и симфонии не приемлют громких хлопков в паузах, не говоря уже о топанье, возгласах или свисте, каким бы выдающимся ни было исполнение. В качестве примеров можно назвать «посвящённый памяти ангела» концерт для скрипки с оркестром Альбана Берга или проникнутую глубокой печалью «Неоконченную» Франца Шуберта. Прерывать их аплодисментами никому и в голову не придёт.
Но, слушая лучезарную симфонию «Юпитер» Моцарта или виртуозный концерт для скрипки с оркестром Чайковского, к выражению чувств можно относиться спокойнее и не считать аплодисменты после первых частей непростительной бестактностью. Да и после долгого и бурного вступления к «Крейцеровой сонате» Бетховена можно было бы смириться с аплодисментами, при условии, что пианист и скрипач действительно продемонстрировали грандиозную игру. С другой стороны, прерывать хлопками песенный цикл «Зимний путь» не стоит. Впрочем, каждый солист волен обратиться перед концертом к публике и попросить отказаться от аплодисментов в паузах, если он чувствует, что это ему будет мешать.
АПЛОДИРОВАТЬ ЛУЧШЕ ОТ ДУШИ
Всё зависит от интуиции каждого отдельного слушателя. Аплодисменты — это награда, и если кто-то убеждён, что исполнение было необыкновенно удачным, он может спокойно хлопать, не обращая внимания на опасность остаться в полном одиночестве. Важно, чтобы делалось это абсолютно искренне, когда человек до глубины души захвачен и потрясён услышанным.
Аплодисменты, которыми собравшиеся приветствуют музыкантов перед началом концерта, всего лишь условность, они почти ни о чём не говорят. Разве что на сцену выходит любимец публики, которого всегда и везде встречают с восторгом, даже если он ещё не начал играть. Но овации, которыми нанятые клакёры пытаются настроить зал в пользу своего фаворита, не имеют ничего общего с искренним выражением чувств. Также, как и подкупленные освистыватели, которые в XIX веке приводили в смятение музыкантов в Парижской опере.
Организованные мероприятия, вероятно, могут временно повлиять на успех или неудачу произведения или артиста, но решающего значения они не имеют.
ГРОЗИТ ЛИ МУЗЫКАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЕ АНАРХИЯ
Не знаю, помог ли я Валентину вновь обрести уверенность после неудачного опыта с «Итальянской» симфонией тем, что рассказал кое-что об аплодисментах, но на его вопрос «Когда же можно аплодировать?» однозначного ответа я не дал. Да я и не думаю, что такой ответ существует. Решающим должно быть собственное ощущение, тогда аплодисменты будут к месту и воспримутся соответствующим образом.
А чтобы успокоить тех, кто, вероятно, волнуется, не приветствую ли я анархию в музыкальной культуре, скажу: чем опытнее любители классических концертов, чем лучше они знают музыку и чем больше исполнений прослушали, тем увереннее они будут в своих суждениях, и тем реже будут хлопать невпопад.
ИГРА НА БИС — ПЛАТА ЗА ОДОБРЕНИЕ
Главное тишина, а не аплодисменты.
Владимир Горовиц, пианистНу, всё! Закончив играть, я на несколько секунд поднимаю смычок вверх, потом опускаю и замечаю, как спадает напряжение. Кончено. Заключительное Rondo, средняя часть Larghetto и первая часть — кажется, мы можем быть довольны.
Если не ошибаюсь, довольны и слушатели в зале. Они начали хлопать сразу после заключительного аккорда. Это были бурные аплодисменты. Отсюда, со сцены, их силу отмечаешь мгновенно. Каждый музыкант безошибочно определяет, какие они — жидкие и сдержанные или восторженные и бурные. Это же касается и возгласов «браво!».
Как-то Лена спросила меня, воспринимают ли артисты вообще эти возгласы, и я ответил; каким бы уставшим ни чувствовал себя сразу после выступления, крики «браво» слышишь всегда, как и другие знаки одобрения. Наступает лёгкая эйфория, и тогда надо быть настороже, чтобы не впасть в головокружение от успеха. Но в любом случае это просто сумасшедшее ощущение: сначала сосредоточенная тишина, люди слушают музыку, а потом, когда музыка отзвучала, мгновенная пауза — и шквал аплодисментов, которыми награждают исполнителя. Значительная часть одобрения всегда адресована музыке. Если бы Бетховен не сочинил свой концерт для скрипки с оркестром, нас — дирижёра, солиста, оркестр — не принимали бы здесь с восторгом.
