Моисей Янковский - Шаляпин
Были в Кружке четыре брата — дети П. В. Корша, заместителя начальника Закавказских железных дорог — два студента и два гимназиста. Эти молодые люди увлекались музыкой и пением и обучались у Усатова. Их отец был почетным старшиной Музыкального кружка. Поэтому можно представить себе, насколько тесными были связи семьи Корш с Кружком и его участниками.
Семья Корш сыграла чудесную роль в жизни Федора поры его пребывания в Тифлисе. Эти ребята отогрели его, ввели в свой гостеприимный дом, совершали вместе с ним загородные прогулки, неотступно втягивали юношу в свою среду. Отец Корш вновь устроил Федору столь необходимую ему службу на железной дороге.
Для одинокого парня, никогда не знавшего теплого, светлого дома, дружной, доброй семьи, встреча с Коршами стала важным событием юности: здесь он чувствовал себя как у родных людей. С одним из сыновей Корша — Петром Федор особенно подружился и после отъезда из Тифлиса некоторое время переписывался.
Назову еще два имени участников тифлисского Музыкального кружка — Марию Измирову и Ольгу Михееву.
Мария Измирова (впоследствии жена одного из молодых Коршей) — певица-любительница. Вместе с Коршами, как сестра, она опекала Федора и сохранила некоторые воспоминания и материалы, касающиеся той поры.
Ольга Петровна Михеева — певица и пианистка, была аккомпаниаторшей Музыкального кружка. Это о ней, не называя ее фамилии, именуя ее лишь Ольгой, пишет Шаляпин в «Страницах из моей жизни», где излагает историю своего юношеского увлечения.
Он рассказывает о том, что они нравились друг другу, но мать Ольги желала выдать дочь за какого-нибудь богатого армянина. Рассказывает, как взаимная влюбленность перешла в связь и как эта связь оборвалась все из-за той же матери, что он готов был жениться на Ольге, но та не решилась пойти наперекор родным.
Называя героиню своего романа лишь по имени и не называя ее фамилии, Шаляпин, очевидно, полагал, что, рассказывая об этом, не совершает никакой неловкости. А может быть, думал он, что Ольги уже нет в живых, — ведь «Страницы из моей жизни» публиковались через четверть века после описываемых событий. Навряд ли ему могло прийти в голову, что на самом деле Ольга Михеева прочитала эти мемуары и была уязвлена рассказом об их взаимоотношениях, равно как и о невеселой, в сущности, истории их любви и разрыва. Михеева умерла в 1943 году, через пятьдесят лет после ее романа с юным певцом.
Вернемся к Шаляпину и Усатову.
Первое время было не совсем ясно, какой голос у Федора. Поэтому репертуар, который он готовил под руководством своего учителя, был смешанным: баритональные партии чередовались с басовыми. Это случается часто в пору складывания вокальной индивидуальности артиста. Все же постепенно Усатов пришел к пониманию, что перед ним баритональный бас. Соответственно этому он и стал направлять своего ученика.
Занятия шли успешно. Через несколько месяцев Федор уже публично выступал в концертах, организуемых Музыкальным кружком. Его имя стало известно в городе. Концертный репертуар его отличался разнообразием и трудностью. Здесь можно было услышать отрывки из «Роберта Дьявола» Мейербера (Бертрам), партию Дон Базилио из «Севильского цирюльника» Россини, Мефистофеля из «Фауста». Наибольший успех в концертах ему принесла партия Мельника из «Русалки» Даргомыжского. Его Мельник уже тогда был высоко оценен тифлисской критикой, в частности взыскательным рецензентом газеты «Кавказ» В. Д. Коргановым.
Удача с партией Мельника, одержанная в самом начале творческого пути Шаляпина, говорит о многом. Когда знакомишься с оценками тифлисской прессы, замечаешь, что критики не могут скрыть своего восхищения исполнением певца, которому только что исполнилось двадцать лет.
Он пел сцену третьего акта — перед зрителями представал безумный Мельник. Публику подкупал не только голос молодого артиста, не только то, как была пропета сцена. Поражал облик Мельника, высокий драматизм исполнения. Корганов писал тогда, что подобного озлобленного сумасшедшего Мельника трудно сыскать и на лучших оперных сценах.
Нельзя предполагать, что отзыв этот преувеличен, что он продиктован лишь симпатией к начинающему даровитому певцу. Корганов очень скоро стал отмечать и недостатки в исполнении отдельных вещей. Нет, скорее всего в этой партии, наиболее понятной и ясно зримой юному Шаляпину, могла, пока еще интуитивно, с большой очевидностью раскрыться его индивидуальность.
Мельника, русского Мельника Шаляпин видел воочию. Его воображения было достаточно, чтобы обрисовать характер и специфические черты этой фигуры, близкой по духу многим реальным образам российской действительности, какие представали перед Шаляпиным ежечасно.
Но здесь следует к тому же припомнить, что партию эту готовил с ним Усатов. Он в семидесятые годы многократно видел на сцене Мариинского театра Осипа Афанасьевича Петрова — великого певца и артиста, создателя большой галереи образов оперных героев, созданных русской композиторской школой. Мог ли Усатов пройти мимо его Мельника, трактовка которого Петровым заложила традиции воплощения этого образа? Несомненно, Усатов многое из памятного ему в исполнении Петрова вкладывал в душу молодому Шаляпину. Ведь традиция в актерском исполнительстве остается живой, даже если переходит из поколения в поколение при чужом посредничестве.
Первые поиски образа Мельника Шаляпин начал еще в Тифлисе, а позже, как увидим, многое дал ему его друг и советник — актер Александрийского театра — Мамонт Дальский.
А вот исполняя партию Дон Базилио, Шаляпин в ту пору подчеркивал с провинциальным преувеличением дьявольское начало этого персонажа, рисуя в гротескном виде великого мастера клеветы. Здесь он явно подражал игре провинциальных оперных певцов, которые большей частью в чрезмерности красок видели подлинную силу артиста.
То же можно сказать о партии Мефистофеля, которая в тифлисский период была у Шаляпина полна огрубляющих преувеличений, подчеркнутого демонизма, при соответственном гриме, где фольга на ресницах, создающая дешевый эффект дьявольского пламени из глаз, играла не последнюю роль.
Здесь приводятся три партии, которые впоследствии всю жизнь будут в репертуаре Шаляпина. Начав с этих ролей, он не расстанется с ними до конца своих дней. И они станут изменяться, изменяться так, что поздний Мефистофель вовсе не будет похож на раннего. То же относится и к Дон Базилио.
Занимаясь с Федором, Усатов стремился дать ему хотя бы первичные представления о театральной мизансцене, об актерской игре в оперном спектакле. Тот багаж, которым располагал молодой певец после кочевий со странствующими труппами, был слишком ограничен и попросту беден. Из таких скитаний Шаляпин мог скорее вынести лишь осведомленность о штампованных «выступках» и жестах, которые считались обязательными в оперном театре провинции того времени.
В восприятии первичного актерского мастерства Федор оказался учеником чутким и понятливым. Он быстро усваивал советы и указания учителя и заметно развивался в актерском отношении.
Одно ему мешало первое время: главной трудностью было движение по сцене. Длинноногий юноша, тощий, нескладный, он в два-три шага перебегал небольшую сценическую площадку Кружка и не мог рассчитать своих движений для нужных мизансцен. В таких случаях вспыльчивый Усатов стучал дирижерской палочкой по пюпитру, начинал нервно нюхать табак и кричал:
— Не маши циркулями, подберись!
Конечно, актерский опыт Шаляпина за время учения у Усатова не сильно обогатился. Все-таки перед ним был учитель пения, очень озабоченный проблемой воспитания оперных артистов, но в главном — вокальный педагог. Ему удалось сделать важнейшее — заставить молодого певца задуматься над тем, что пение должно быть образным, способным выражать мысль и эмоцию певца или воплощаемого им героя.
Это были первые ступени познания сущности оперно-исполнительского искусства. Но важно и ценно то, что такие задатки были внушены Шаляпину в пору, когда семена падают на благодатную почву, именуемую целиной. Шаляпин не был еще испорчен рутиной, всезнайством, столь характерным для многих провинциальных знаменитостей, у которых молодой певец мог оказаться на положении ученика. Этого, к счастью, не произошло.
Несколько выступлений Музыкального кружка с отрывками из оперных произведений помогли Шаляпину приобрести некоторую известность у тифлисской публики и удостоиться благожелательных отзывов местных рецензентов по поводу заложенных в этом молодом певце возможностей.
Что было делать дальше?
Усатов предполагал, что Федор, проучившись у него год, отправится в Петербург или Москву, чтобы поступить в консерваторию. Соответственно этому замыслу Шаляпин стал потихоньку готовиться к далекому путешествию. Но случай, как всегда, изменил намеченный ход событий.
