Скотт Иэн - МУЖИК. ИСТОРИЯ ТОГО ЧУВАКА ИЗ ANTHRAX
С парой исключений, которые стали моей фишкой. Необходимость присматривать за Джейсоном не просто держала меня в узде, она дала мне чувство ответственности и помогла мне стать тем человеком, кем я являюсь сейчас. У меня была эта важная роль и я не хотел облажаться.
Некоторые подростки, с которыми мы тусили, уже имели проблемы с копами, будь то мелкие кражи или вандализм. И это при том, что у многих жизнь была куда хуже моей. Родители регулярно их избивали. Многие из них жили беднее нас и постоянно нажирались с тринадцати лет. Они пили пиво в банках из бумажных пакетов и искали с кем подраться. Я думал: «Это совсем не кажется мне веселым. Теперь понятно, откуда ноги растут. Они собираются стать такими же, как их родители».
Многие из этих людей до сих пор живут в Бейсайде. Они никогда не уезжали. Стали пожарными или занимаются строительством. В этом нет ничего плохого, просто это не то, чего я хотел. И большинство из них стали алкоголиками. Я их не осуждаю. Многие рок-звезды — алкоголики. Я просто очень рано понял, что я таким не буду. Я слыхал о некоторых проблемных детях, которых копы сцапали за драки, воровство или вандализм, и что они в конце концов попали в исправительные школы. Я не знал, что это такое, но знал по тому, что слышал об этом со слов других, что не хочу там закончить. Я сказал себе: «К черту это говно, я уже радуюсь жизни». Мне не нужны были реальные проблемы, чтобы ловить кайф.
Большинство реально рехнувшихся подростков, с которыми мы тусили, знали, где я живу и что я не собираюсь бить витрины магазинов или совать зажженные петарды кому-нибудь в карман. Я забрасывал яйцами машины вместе с ними, крал комиксы и содовую из Гранд Юнион, чтобы показать, на что я способен, но никогда не совершал серьезного вандализма или насилия. Когда я научился пролезать в магазин и нашел лучший способ побега, я тырил упаковку из шести бутылок пива, что определенно помогало мне оставаться в хороших отношениях с остальными. У меня была своя цель. И я всегда был хитрожопым. Мне было чем похвастать, как и остальным, что позволяло мне остаться вне списка кандидатов на избиение и трусы на голове[7], в котором обычно оказывались дети моего возраста. Даже самые большие уебаны любили меня. Я никогда их не осуждал, и хотя я был маленьким крошечным ребенком, никто меня не доставал, потому что я всегда дружил с полными крейзи.
Был один парень по имени Кенни, который обычно выбивал дурь из подростков, если они ему не нравились. Но Кенни считал меня клевым, потому что я смешил его. Думаю, я жил опосредованно по отношению к нему и некоторым его рехнувшимся дружкам. Когда другие дети с района, которые не входили в нашу клевую банду, пытались проехать на своих великах по короткому пути к парковке торгового центра, эти малолетние преступники опрокидывали их байки, наезжали на них и трясли бабки. Если ты не платил четвертак за проезд, они протыкали шины и избивали тебя. На следующий день после того, как Кенни наехал на этих парней, я видел их в школе, и хотя они были гораздо больше меня, они только глянули на меня и убежали. Я всегда был самым маленьким ребенком в классе. Я не обидел бы и мухи, но я всегда дружил со всеми нужными людьми. Никто меня и пальцем не трогал.
Поскольку не хотели сидеть дома, мы с братом практически жили на улице. Когда мама орала на нас и говорила, что мы превращаемся в малолетних преступников, я отвечал: «Почему мы просто не можем жить с отцом?», потому что отец всегда был спокойным и уравновешенным. Кроме того, он не осуждал нас, как она, вероятно, потому что мы не жили с ним, и он не работал на двух работах, чтобы свести концы с концами. Мы видели его дважды в месяц по выходным и каждую среду во время обеда, перед которыми мы испытывали видимое волнение. Временами это бесило маму, потому что она была невероятно напряженной одинокой женщиной, работавшей ради нас как вол, а нам было насрать. Мы просто хотели тусоваться с отцом. Остальное время мы делали то, что нужно по дому, а потом держались от нее подальше, занимаясь тем, что нам нравилось.
ГЛАВА 3
РОК-Н-РОЛЛ НОЧЬ НАПРОЛЕТ[8]
Когда закончилась школа и наступило лето, мы поехали в детский летний лагерь Кэмп Каюга в Хоунсдейл, штат Пенсильвания. Это было круто, ведь теперь я был в стороне от домашних ссор, мог тусить с другими детьми, заниматься спортом и плавать. Кроме того, я получил свой первый опыт общения с девчонками. Когда я жил в Бей Террес, большинство девчонок, которых я знал с седьмого по двенадцатый класс, были богатыми еврейками, типичными япошками. Моя семья едва принадлежала к среднему классу, и мы жили в очень крохотной двухкомнатной квартире, так что о свиданках можно было и не мечтать. Эти девчонки и дважды не взглянули бы в мою сторону. Но в Кэмп Каюга все только и делали, что веселились и занимались петтингом. Практически не имело никакого значения, как ты выглядел, если только ты не был полным уродом. И вожатым было на все насрать. Как только заканчивался день, они тут же закидывались, поэтому мы носились как угорелые. Там я познакомился со многими девчонками. Я никогда не отрабатывал ни одну из них до конца, но было много поцелуев, и говоря современным языком, глубокого петтинга.
Мне было двенадцать с половиной, когда я впервые словил оргазм с девчонкой. Ее звали Джули. Мы оба были молоды и понятия не имели, что делаем, но природа взяла свое, и мы догадались что делать, не доводя все до траха. Ни одна из тамошних девчонок не занималась сексом, включая Джули, потому что они боялись залететь. И все знали, что мы просто веселимся и все это не всерьез. Однажды Джули спросила: «А мы парень и девушка?» и я ответил: «Ну, я живу в Нью-Йорке, а ты в Пенсильвании. Наверное, нет».
Даже после лагеря я был счастливым ребенком. Некоторые были подавлены и угнетены, когда разошлись их родители, но когда мои предки пошли каждый своей дорогой в 1975-ом, у меня была куча музыки, я играл в бейсбол, зависал с друзьями и гонял на скейте — куда еще счастливее. Вне сомнения, 1977-ой стал золотым годом моей юности. Мне было тринадцать, Янкиз выиграли первенство, у меня состоялся мой бар-мицва[9], и я получил все свои подарки и чеки. Кстати, вся церемония была одним большим обманом. Я не знал иврита, потому что не ходил в еврейскую школу. Я мог бы ходить, но те мои друзья, кто ходил туда, ненавидели ее до глубины души. И я ходил достаточно на их бар-мицва, чтобы понять, что не хочу три часа подряд петь стоя. Я сказал себе: «Я не хочу ходить еще в одну школу. Я лучше покатаюсь на скейте и поиграю в бейсбол».
Дело в том, что для моего дедушки было важно, чтобы у меня состоялся мой бар-мицва, поэтому родители нашли мне репетитора, и он написал мою часть Торы на английском. «Бух-рух-ах-тах, Адо-най…» Фонетическая запись была перенесена на бумагу, чтобы я смог ее прочесть. Вся церемония заняла около семи минут, но этого было вполне достаточно для дедушки. Он был счастлив, и это единственное, что имело значение. Время моего бар-мицва подошло как нельзя лучше. Я только-только всерьез заинтересовался скейтбордом. Этот спорт переживал вторую волну популярности. Первая волна пришлась на 60-е, когда у всех были эти крошечные деревянные доски с колесиками из камней. Это было довольно примитивно. С появлением колес из уретана в середине 70-х скейтбординг стал совершенно иным видом спорта, потому что ты мог маневрировать на доске с большей точностью и выполнять трюки, требующие реального мастерства.
Я получил свой борд от фирмы заказов по почте Вэл-Серф, размещавшей рекламу на последней странице журналов про скейтбординг. Я заказал доску ДжейЭндЭс Файберфлекс с колесами Роуд Райдер 4 и подвеской Трэкер. По тем временам это была хорошая сделка. Я обменял колеса Роуд Райдер после выхода Криптоникс. У моих друзей и брата тоже были скейты, и мы делали все, что было в наших силах, чтобы подражать скейтерам на картинках журналов. Видео тогда еще не было. По телеку не показывали программ про скейтбординг. Ты просто видел фото парня, выполняющего трюк, и пытался понять, какого черта он вытворяет. Как правило, мы съезжали с холмов Квинса так быстро, как могли. Мы, словно самоубийцы, убивали себя, падая с бордов, наезжая на колдобины со скоростью тридцать миль в час и расфигачивая свои руки и ноги. Мы носили защитные подушки для локтей и колен и на нас были джинсы, но если ты падал на высокой скорости, можно было порвать пополам пару толстых джинс. В тот момент моей жизни скейтбординг занял первое место перед бейсболом. Каждый день после окончания уроков я занимался только им, а когда не было школы, я катался весь день.
После бар-мицва я собрал все накопленные наличные, около 1100 баксов, и купил билеты на самолет для себя и брата в Лос-Анджелес, где мы гоняли на скейтах все лето. Подруга мамы, Бобби Цукерберг, разрешила нам пожить у нее в Лагуна-Бич, потому что в 1977-ом в Квинсе не было скейтпарков, но они были очень популярны в Лос-Анджелесе. Мы жили в паре кварталов от океана, это был полный улет для двух подростков из Квинса. Единственное, что меня беспокоило, так это что я не знал, как мне следить за Янкиз, пока мы в Калифорнии. Я решил это маленькую проблему в один из первых вечеров нашего пребывания. Я сидел на крыльце с транзисторным радиоприемником и слушал игры Энжелс, потому что каждые тридцать минут или около того объявляли очки всех команд, участвующих в первенстве.
