Иван Ваненко - Семейные приключения животных (сборник)

В темной кухне, вблизи ночника,
От которого кухня коптела,
Вдалеке шелестило слегка
И потом будто что-то взлетело….

Близь шестка Муха мрачно сидит,
На горшок взгромоздившися сальный;
Нет да нет, на ночник поглядит,
Повертит головою печально;

Иль передния лапки потрет,
Поерошит немного головку,
И промолвит: «Сестрою зовет,
А плутует со мною как ловко….

Я не первый заметила раз:
Дворня чаю лишь только напьется,
Пир горою бывало у нас,
Всякой вдоволь тут крох наберется; –

А попробуй, теперь, оплошай,
Опоздай хоть минутой одною –
И не думай уже, не гадай
Пощечиться хоть малой крохою:

Все сестрица к себе приберет,
Сладких слов тут тебе понаскажет:
Речь о меде с тобой поведет,
Да и где он поставлен покажет;

С дуру ты полетела, – ан глядь –
Меду нет; – где-ж? – Она, как в печали,
Только лапки изволить сосать,
И промолвит; – «ну, видно уж взяли!»

А сама, как тебя отошлет,
На знакомое место прискачет,
Крошки все со стола оберет
И в укромное место упрячет.

Уродилася больно умна,
Надо мною изволит смеяться:
Я ешь сало вот тут, а она
Полетела своим наслаждаться!..»

Вдруг ей слышится, кто-то пищит;
Раздалися вопль, плачь и рыданья:
«Помогите! – не дайте,» – кричит,
«Бедной сгинуть мне без покаянья!»

И не жалостью, правду сказать,
Любопытством встревожена Муха,
Полетела на голос, узнать:
Кто в тяжелом смятении духа.

Подлетела…. о, горестный вид!
Ну, признаться, едва-ль ожидала:
Залучив в паутину, тащит
Ту Паук, что она охуждала…

Увидавши родную сестру,
Встрепенулась несчастная Муха:
«Помоги мне, родная, умру!
Не могу перевести даже духа! –

Отведи поскорее ты нить,
Да за стену я дай ухвачуся:
Тут не в силах злодей погубить,
Я ползком от тенет оторвуся.»

Но сестра неподвижна, молчит,
Как не зная, что делать сначала;
Там, принявши насмешливый вид,
На моленье сестры отвечала:

«А! сестрица, – знать это не мед!
Видно это не сахару крошки!..
Посмотрю, как Паук изомнет
Вороватые цапкия ножки!..» –

«Помоги мне, родная, поверь,
Я не буду…. склонись к сожаленью!» –
«А, ты просишь и молишь теперь, –
А куда ты девала именье?» –

«Там…. пойдем, полетим, я найду:
Все отдам, даже больше – коль мало…» –
«Нет, я с места на шаг не сойду,
Коль не скажешь, куда что девала!»

А Паук хлопотал между тем
За добычей, не путаясь в споры,
Обтянул, подхватил – и совсем
Уволок он несчастную в нору.

А другая, отрады полна,
Полетела взять клад…. не сыскала!
Возвратилась, как прежде бедна,
Только совесть ее упрекала:

О, злодейка! сестру извела
Из корысти, в отмщенье обману, –
Ведь сокровища ты не нашла,
А досталось оно – Таракану!

Ты голубушка
Моя милая,
Мохноногая,
Сизокрылая!

Не прельщай собой
Голубей чужих, –
Ты житьем-бытьем
Не пленяйся их;

Бойся в круг влететь
К турманьямь лихим:
Вскружат голову –
Попади лишь к ним.

Там вертись себя
Убиваючи,
Их хозяина
Потешаючи.

Козырные же,
Аль трубастые….
Не летают те,
Только барствуют, –

И проводят век
Самодурами,
На дворе, в сору,
Вместе с курами.

А что чистые –
Не чисты они;
Чистой воли им
Не видать во сне:

Гонят их шестом
На простор гулять,
Да и тем шестом
Гонят спать опять.

Ты послушайся
Дельных слов моих:
Хорошо с людьми, –
Лучше дальше их!

Нашей волюшки
В свете нет вольней,
Мы живем себе
Не спросясь людей.

Пусть зовемся мы
Просто сизыми,
Да не мучают
Нас капризами.

Ни гоньбой своей
Не муштруют нас,
Не свистят нам в след
Целый битый час….

Мы – где хочется,
Приючаемся,
По своей воле
Понимаемся.

Лишь только закатится солнце
И звезды вспорхнут в небесах,
Она у окна слухового
Стоит как солдат на часах.

Присядет, и станет лизаться,
На темной окна сторон;
Боится на свет показаться, –
Недоброе знать на уме! –

Когда-ж успокоются люди,
Все в доме сном крепким заснет, –
Встает она медленно с кровли
И – тихо ступая, идет….

Идет она к кровле соседа,
Где, средь полуночных часов,
Сбиралася тайно беседа
И кошек и бойких котов.

Но что же! – напрасно спешила:
Пришла, – а там пусто кругом;
Все общество будто забыло
Приютно-оброшенный дом,

Где сотня и более кошек
Орать могут сколько хотят,
И где из разбитых окошек
Одни лишь осколки гладят.

Ни пса там цепного не слышно,
Ни люди туда не прядут;
Где-ж кошки? куда он делись?
Зачем опустел их приют?

Увы! ведь у всякой-то кошки
Домашния есть суеты:
одних задержали котята,
Других пожилые коты.

Иные снят в мягких перинах
У барынь, своих баловниц;
Иные забралися лучше –
В светлицах у красных девиц!

Иные, от трусости жалкой,
Боятся увечья и драк;
Иные – ее обманули –
Ушли на далекий чердак!

И, хвост свой уставивши падкой,
По кровле и взад и вперед,
При свете лупы бледноликой
Она одиноко снует….

Гортани своей не жалея,
Поджавши поджарый живот
Кота, столь любимого ею,
Она громогласно зовет….

Зовет посмотреть, как, скучая,
Она одиноко стоить;
Ему молока обещает
И мяса сырого сулит.

Нейдет её кот, – он в амбаре,
Все жирных мышей сторожить;
У кошки вся шкура от гнева
С поднятою шерстью дрожит.

И кошка, на свет негодуя.
Вдруг, гневно затрясши хвостом,
Завопила так голосисто,
Что все встрепенулось кругом….

Залаял соседний пес звонко,
Потом, прорычав, замолчал;
И даже сам дворник, в просонках,
Какую-то брань промычал.

Медведь с Лисой, да Волк в беседу
Сошлися раз в лесу втроем,
И после сытного обеда
Так рассуждали о съестном:

«Скажи мне, кум,» – Лиса спросила, –
«Что из живья тебе милей?
Не правда-ль, куры?» – Мало милы:
Мелки; мне любо, что крупней. –

«Нет, что помельче, то вкуснее;
Признаться, знаю в этом толк.» –
– Нет, что мясистей да жирнее,
То лучше. – Спорил с нею Волк:

– Примерно, крупного барана
Коли придется подхватить….
За этакой обед – тирана
Готов название носить. –

«О, кролик, уточка!.. как можно!» –
Лиса жеманно говорит. –
«Эх, знатоки! вас слушать тошно;
Знать ваш желудок не варит!

Известно дело, часть съестная
Вся хороша, как ей не бредь;
К чему разборчивость такая?» –
Так продолжал их спор Медведь. –

«Что вкусно там, да что здорово….
Я нездоровья не боюсь:
По мне бы целую корову,
И с требухой – вот вкус, так вкус!»

Уж осень была не в начале,
И стлался туман по земле;
На поле работы кончали,
Готовили сани в селе.

Вдали от тревожного стука,
В коровник, – где тёлок семья –
Сползлися случайно два жука:
С весны они были друзья.

«Ба! здравствуй Капун! ты ли это?» –
Промолвил старейший из них. –
«Куда Бог несет?» – Да от света
Бегу, от напастей лихих. –

«А что приключилось с тобою?
Скажи, – я друзей берегу:
Советом, иль лаской прямою,
Ко всем и всегда помогу….»

Капун подал лапку; уныло
Он другу в глаза поглядел,
И молвил: – Нет, Мякиш, нет, милый; –
Страданье мой тяжкий удел! –

«Помилуй! ты, помнишь, весною
Был хвата!.. Где-ж девался твой жар?» –
– Друг! время прошло золотое:
Я юн был, – теперь уж я стар! –

«И я, то-ж, не первый десяток
Провел не безбедственных дней,
И стар стал, к веселью не падок, –
Но все же тебя пободрей.» –

– Не в этом, товарищ, ведь сила,
Кто дней сколько в мире прожил, –
Да что ему жизнь-то сулила –
Вполне ли он то получил! –

«А! жизнью ты не доволен!
Знать лето провел кое как!..
Что-ж, был ты в неволе, аль болен?
Боялся вступить что ли в брак

И прожил свой век одиноко?…
Признаться, тебя, друг, мне жаль!..» –
– Э, нет! все от правды далеко)
Далась мне иная печаль….

Да, братец мой, нажил я лиха:
С весны меня блажь забрала, –
Связался я с скверной Жучихой, –
Она-то меня извела! –

Что день, то готовься, что к пиру,
Все новость достань как-нибудь:
Давай ей другую квартиру,
Навозу другого добудь.

Ласкай ее, тешь, пой ей песни;
Днем, ночью покоя не знай; –
И словом – себе ты хоть тресни,
А ей ты всего припасай….

Уж где-то мы с ней не живали:
В курятниках, в сотне клетей,
И просто в полях ночевали, –
Везде распложая детей.

Теперь расползлись; горе мимо;
Да поздо мы стали умны:
Тогда, как на целую зиму
Пора нам уснуть до весны!..