Ариадна Сокольская - Марсель Карне
К этой картине режиссер готовился почти два года. Сценарий, называвшийся вначале «Пустые руки», неоднократно переделывался после разговоров с молодежью. Карне и Жак Сигюр усердно посещали молодежные кафе в квартале Сен-Жермен де Пре: они пытались честно разобраться в философии и нравах «тех, не лишенных интеллекта молодых людей, у которых много свободного времени и которые фланируют между Латинским кварталом и Пасси»{ “Cinémonde”, 15 mars 1957.}. «История Ромео и Джульетты из Сен-Жермен де Пре» мало-помалу обрастала колоритными подробностями быта, жаргонными словечками и репликами, добросовестно подслушанными в «Бонапарте» или «Мартини».
Режиссер говорит впоследствии, что «не имел нужды придумывать своих героев: они существуют».
«С Аленом я знаком. У него нет жилья, и все его имущество — несколько джазовых пластинок и зубная щетка. Ночует он попеременно у кого-нибудь из многочисленных друзей. Мик сейчас двадцать два года. Это рослая, хорошенькая девушка, которая могла бы сняться в фильме. Возраст — единственное, что мне помешало ангажировать её: она уже «слишком стара» для этой роли. По замыслу картины исполнители должны быть очень молодыми. Чтобы они могли остаться симпатичными...»{ Цит. по кн.: Robert Chazal. Marcel Carné, p. 71.}
После тщательных поисков Марсель Карне нашел актеров-профессионалов, равных по возрасту героям его фильма. Лоран Терзиев, Жак Шаррье, Паскаль Пети в то время только начинали выступать в театре и кино. «Обманщики» сделали им карьеру. В фильме снимался также Бельмондо, который год спустя прославится как наиболее значительный актер «новой волны».
Итак, на этот раз Карне не пожалел усилий, чтобы поставить абсолютно современный фильм. Он отказался от своих излюбленных пейзажей: в «Обманщиках» впервые появляется модерн. Взял юных и талантливых актеров, многие из которых вскоре станут признанными выразителями поколения «рассерженных». Тщательно изучил среду. Затронул новую, тогда еще почти неразработанную тему, предугадав ее большое будущее. Действительно, пройдет совсем немного времени, и в мировом искусстве тема «странной юности», «бунтовщиков без идеалов» займет одно из главных мест.
И все же... Все же, несмотря на видимую современность и шумный успех у широкой публики, Карне и здесь не избежал упреков в старомодности. Критика (в особенности молодая критика) к его картине отнеслась весьма прохладно. В «Кайе дю синема», журнале, где сотрудничали будущие лидеры «новой волны» Годар, Трюффо, Шаброль, фильм называли архаичным и поверхностным. Писали, что в «Обманщиках» Карне остался верен своей давней проблематике и сохранил манеру прежних лет. Коснувшись нового явления, он рассмотрел его под старым углом зрения. Взгляни он глубже, «это не было бы только постановкой вопроса о некоем любовном анархизме, унаследованном от послевоенной эпохи. От этого краха морали — или антиморали — Карне предлагает лишь одно противоядие — любовь из популярных романсов. Но и она не менее стерта, чем поверхностно показанное «зло»...»{E. R. Archaique et superficial. “Cahier du Cinéma”, № 92, fevrier 1959, p. 58.}
Не все оценивали фильм с такой суровостью. Но даже наиболее благожелательные рецензенты отмечали, что режиссер идет по старому пути.
«Под верхним слоем, представляющим довольно спорную картину нравов определенной части молодежи, в «Обманщиках» вновь обнаруживаешь тему, дорогую для Карне (ту самую, которая существовала почти во всех его произведениях, от «Набережной туманов» до «Жюльетты»), — тему влюбленных, чья любовь обречена судьбой. Судьба здесь принимает облик некоего анархиста (прекрасно сыгранного Лораном Терзиевым)... Именно он ведет интригу, и благодаря его присутствию фильм получает тот трагический акцент, который временами придает ему известное величие»,— замечал Жан де Баронселли{“Le Monde”, 14 octobre 1958.}.
Впрочем, в «трагическом акценте» тоже находили искусственность и мелодраматизм. Несколько лет спустя английский киновед Рой Армз, анализируя «Обманщиков» в книге «Французское кино», писал о «притворном обличье трагедии» и романтической схематизации конфликта{ Roy Armes. French cinema, vol. on, op. cit., p. 48.}. Заданность мысли, подменившая анализ реальных жизненных явлений, морализаторство, архаика пластических решений и старомодная система монтажа — таковы главные упреки, предъявлявшиеся автору «Обманщиков» большинством зарубежных и отечественных кинокритиков{ Аналогичные упреки делались и раньше. В частности, Александр Астрюк задолго до «Обманщиков» связывал творчество Карне с «доживающей последние дни» традицией кинематографического спектакля, где «искусство кино ограничено драматической мизансценой и фотографической иллюстрацией рассказа». Сравнивая методы Карне и Ренуара, он писал: «Карне всегда использует движение только для того, чтобы рассказать и нарисовать. Он последовательно анализирует и тянет, кадр за кадром, нить истории, которую придумал для него Превер. Ренуар же вламывается в свой мир на триумфальной колеснице. Он там резвится, фыркает, забрызгивает себя грязью… Он не довольствуется анализом: он творит… Раскадровка у Ренуара – непрерывное воссоздание… Это уже не зеркало, где отражается путь, найденный Стендалем; это мир, который рождается в зеркале: камера поднята на локомотив, и никогда толком не знаешь, что покажется на краю дороги – крестьяне, военные, бонны с детьми или водители автобусов. Это неизвестно…» “La Nef”, 1949. Цит. по кн.: Pierre Lherminier. L’Art du Cinéma. Paris, Ed. Seghers, 1960, p. 596.}.
Нужно признать, что, к сожалению, эти упреки справедливы. В сущности, современен в фильме только материал. Карне — отличный наблюдатель. Он с безусловной точностью воспроизводит внешние приметы: какую-то особую, принципиальную неряшливость в манере одеваться, разговаривать, вести себя, свойственную «рассерженным» юнцам; разболтанность их жизни; вызывающее безразличие к общественным проблемам; скептическое отношение к отцам, которые пытаются внушить им прописные истины морали.
В «Обманщиках» есть двойственное ощущение — единства «банды» и случайности ее состава. По замечанию Н. Зоркой, герои фильма — не друзья, а собутыльники и собеседники{Н. Зоркая. Между прошлым и будущим. М., «Искусство», 1961, стр. 52.}. Их связывают образ жизни, «правила игры». Но, как почти всегда в азартных играх, каждый играет только за себя. Чужому проигрышу не сочувствуют и выигрыш не делят.
Эти черты позднее мы увидим во многих фильмах, посвященных молодежи. В «Кузенах», часто противопоставлявшихся «Обманщикам», примерно те же наблюдения и тот же материал: холодное сообщество ровесников; шумные вечеринки, на которых много пьют и развлекаются весьма непринужденно; беспечность и скептическое равнодушие, принятые в компании как обязательный «хороший тон»; опасные забавы, на которые толкает жажда острых ощущений... Но, показав все это, Клод Шаброль остережется подводить итоги. Он не захочет разделять своих заблудших и растерянных героев на агнцев и козлищ.
В фильме Шаброля нет «добра» и «зла» в том понимании, которое традиционно для Карне. Никто из действующих лиц «Кузенов» не борется ни против справедливости, ни за нее; никто не строит козней ближнему и не пытается разбить чужое счастье, как это делает в «Обманщиках» Ален, Историю двоюродных братьев — блестящего, талантливого, окруженного толпой поклонниц и поклонников, но тем не менее скучающего Поля и добродетельно-восторженного, заурядного провинциала Шарля — никак не подведешь под мелодраматические схемы, хотя в ней есть и безнадежная любовь бедняги Шарля к презирающей его Флоранс, и ревность к Полю, доводящая его кузена до мысли об убийстве, и даже пуля, вложенная Шарлем в револьвер, но, по иронии судьбы, его же и сразившая в финале... Сюжет двоится: драмы Шарля рядом с печальным равнодушием и внутренней опустошенностью его блистательного брата выглядят так же пародийно, как патетические жесты Мозжухина или Рудольфо Валентино рядом с сегодняшним актером на экране.
В «Кузенах» очевидно антимелодраматическое качество того, что происходит с современной молодежью. Все эти краткие, бесчисленные связи, шумные сборища, где никому не весело, ритмическая истерия джаза, эксцентричные выходки действуют как привычные наркотики. Пьянки и секс подхлестывают организм, ими спасаются от затяжных депрессий. Исследуя явление, художники «новой волны» показывают непридуманный разрыв между физиологией, естественными плотскими инстинктами здоровых юных тел и преждевременным старением души, ранней усталостью ума и чувств.
Карне в своей картине делает как раз наоборот: он изгоняет секс и взвинчивает чувства. Его «испорченные», «аморальные» девчонки тоскуют о «великой и единственной» любви. Они всерьез страдают и ревнуют, втайне мечтая о семейном счастье. Они горды, чисты душой, и если с легкостью идут на однодневные интрижки, то только потому, что не хотят отстать от моды. Действительно, что может быть ужасней, чем показаться старомодной в двадцать лет! Кроме того (это касается уже не только героинь), у молодых «обманщиков» есть философское обоснование свободы нравов. Они все время говорят о грязном мире, порождающем «метафизическую безнадежность», о неизбежности грядущей атомной войны и подавлении свободы личности любовью.
