Анна Плантажене - Мэрилин Монро
Миллер поостерегся рассказать об этом своей красавице.
И 21 июня 1956 года, когда Мэрилин после нападения журналистской своры вновь забаррикадировалась у себя дома, находясь на грани нервного срыва, и горстями глотала транквилизаторы, чтобы прийти в себя, Артур Миллер в Вашингтоне признался комитету в том, что несколькими годами раньше присутствовал на собраниях коммунистов, но отказался назвать других участников этих собраний. На вопрос «зачем вам нужен паспорт?» он ответил: «Чтобы поехать в Англию с женщиной, на которой я собираюсь жениться». Эта информация сразу перевесила все остальные новости и в один миг облетела все газеты. Ошеломленная, даже разъяренная Мэрилин узнала по радио, что она скоро станет миссис Артур Миллер, хотя последний еще официально не испрашивал ее согласия. Как будто это само собой разумеется. Ее застали врасплох. Кроме того, после утренней переделки ей нужно было отыграться перед прессой. Она спешно призвала на помощь своих обычных помощников и после полудня собрала журналистов на небольшой брифинг на пороге своего дома. Приведя себя в порядок и подготовившись вести игру, Мэрилин Монро — широко улыбающаяся, полная уверенности и лукавства — подтвердила скучившимся репортерам, что скоро выйдет замуж за Артура Миллера. Тем временем комитет объявил драматургу десятидневный ультиматум.
Официальное сообщение о союзе между секс-бомбой и ангажированным писателем попало на первые полосы газет всего мира. Отовсюду съезжались спецкоры. Чтобы получить хоть немного покоя, Миллер быстро усвоил правила игры: соглашаться, время от времени давать интервью и несколько фотографий. 29 июня шесть десятков журналистов «пригласили» к Миллеру в Коннектикут. Пока пара тайно обедала неподалеку, в семейные владения явилось более четырехсот репортеров. В разгар дня корреспондентка «Пари матч», устроившая слежку за актрисой и писателем, разбилась на машине. Ее кровь забрызгала желтый пуловер Мэрилин, которой несколько минут спустя, приняв лошадиную дозу успокоительных, пришлось выйти к прессе. Дурное предзнаменование, шепнула Пола Страсберг. В тот же вечер судья объявил их с Миллером мужем и женой. Срок ультиматума, объявленного комитетом, истекал на следующий день. Писатель не поддался. Мировая аура, окружавшая его благодаря браку с Мэрилин Монро, неоспоримо сыграла в его пользу. Осужденный за оскорбление правосудия, Миллер тем не менее получил свой паспорт (абсурдное решение; поговаривали, что на него повлияло тайное вмешательство сенатора Кеннеди).
Первого июля 1956 года Мэрилин в бело-фиолетовом платье, только что обратившаяся в иудаизм после двухчасового сеанса с раввином-реформистом, заперлась на втором этаже дома, снятого по случаю религиозной свадебной церемонии. Рядом с ней были Грины и Страсберги. Внизу несколько тщательно отобранных гостей дожидались новобрачную, даже не подозревая о драме, которая разыгрывалась у них над головой: Мэрилин Монро больше не хотела замуж за Артура Миллера[20].
Внезапный страх разочаровать, разочароваться самой, оказаться не на высоте, вновь попасть под власть своих демонов, не сохранить верности телу одного мужчины. Сознание того, что тобой манипулируют, что ты уже ничего не решаешь. Неспособность созидать. Возможно, ощущение того, что ее бег от пропасти и времени скоро завершится. И что если она еще раз потерпит неудачу с человеком, на которого возлагает все свои надежды, от которого требует невозможного и ожидает всего, она, наверное, умрет. Мэрилин страшится чудовища внутри себя.
«Если не хочешь замуж, не выходи, — сказал ей Милтон Грин. — Беру все на себя».
Но зов семьи оказался сильнее. Вместе с Артуром Мэрилин обрела также мать, Аугусту, а главное — отца, Исидора, обоим было чуть больше семидесяти лет. Она сразу же прониклась к ним огромной нежностью. «Вы позволите мне называть вас папой и мамой? Я впервые смогу назвать кого-то папой и мамой». Взволнованные старички тотчас ее удочерили.
Тогда Мэрилин Монро спустилась вниз в третьем или четвертом белом платье печальной весталки, под восхищенными взглядами детей и родителей Миллера. И сказала всем «да». «Да» надежде. На обручальных кольцах, которыми обменялись новобрачные, были выгравированы слова: «Сегодня и навсегда».
МИССИС МИЛЛЕР
В Англию самая знаменитая пара в мире прибыла 13 июля 1956 года. Ее со всевозможными почестями и неизбежной толчеей встретили сэр Лоуренс Оливье, Вивьен Ли и сотни журналистов, отринувшие по такому случаю свой легендарный флегматизм. Молодожены скрылись в роскошном замке — Парлсайд-хаус, поместье из пяти гектаров по соседству с владениями королевы, за высоким забором, с добрым десятком спален и полудюжиной слуг. 24 июля в честь их приезда был устроен роскошный прием, на который явились все английские аристократы и знаменитости. Британская пресса пыталась выслеживать голубков, повсюду продавались знаменитый скандальный календарь и сувениры. Не вполне привыкнув к роли ярмарочной диковинки, чувствуя себя неловко среди роскоши, шедшей вразрез с его политическими убеждениями, не выдерживая истерии, вызываемой его женой, Миллер съежился и еще больше замкнулся в себе — именно в тот момент, когда жена, мучимая комплексом неполноценности, взывала к нему о помощи. Между ними понемногу начинала расти стена непонимания. Обескураженная явной холодностью своего супруга, одолеваемая подтачивающей ее бессонницей, приходящая в ужас от мысли о том, что ей придется появиться перед камерой, Мэрилин искала убежище в алкоголе и лекарствах, цеплялась за кого-нибудь, кто сможет ее успокоить. Из Америки она приехала не одна. Пола Страсберг, Милтон Грин и Хедда Ростен — нью-йоркская подруга, сильно приверженная к бутылке, — оспаривали друг у друга право составить ее свиту.
В конце июля, когда начались съемки, Мэрилин Монро представляла собой наполовину обрушившийся монумент, от которого остался фасад, да и тот держится только чудом. Машина, приезжавшая за ней каждое утро к семи часам, после нескольких часов ожидания увозила чаще всего измотанное существо, не спавшее всю ночь, дрожащее от страха, боящееся чужого суждения о своей игре и разрывающееся между противоречивыми порывами. Джошуа Логан позволил себе дать Лоуренсу Оливье несколько советов в письменном виде: проявлять к Мэрилин безграничное терпение, не обходиться с ней грубо, не навязывать ей манеру игры, а позволить найти ее самостоятельно (даже если это займет много времени) и постараться оттеснить в сторону «черную баронессу». Результат того стоит, подчеркнул он: Мэрилин Монро — потрясающая актриса, на экране она уникальна. Кстати, в начале августа вся мировая пресса расхваливала ее игру в «Автобусной остановке». Даже те критики, которые раньше поливали ее презрением, теперь были у ее ног. Ее наконец-то оценили по заслугам. Ее имя называли в связи с грядущей церемонией вручения «Оскара»[21].
Но сэр Лоуренс, которому и так уже приходилось тяжко из-за домашних скандалов с женой[22], не проявил никакой чуткости к своей партнерше. Наоборот, он делал один промах за другим, представил Мэрилин членам творческой группы снисходительным тоном, не укрывшимся от нее: «Мисс Монро, очаровательная особа, прибывшая из Голливуда и не привыкшая работать так, как мы». Выведенный из себя ее чудовищными опозданиями режиссер однажды брякнул: «От тебя, Мэрилин, требуется только быть сексуальной». Возможно, что он, воображавший себе пикантную интрижку с секс-символом, был обижен недостатком внимания к себе с ее стороны, тем, что не произвел на нее сильного впечатления. Возможно, он истолковывал ее поведение как неуважение к его авторитету и не понимал, что в первое время Мэрилин впадала в ступор от робости, от того, что играет в паре с одним из величайших шекспировских актеров. То, что он принимал за американскую вульгарность, на самом деле было болезненной застенчивостью. Мэрилин была совершенно лишена тщеславия. Она изо всех сил старалась не ударить лицом в грязь и показать себя хорошей актрисой. «Будь сексуальной», оброненное Лоуренсом Оливье, ее подкосило. С этих пор она с ним больше не разговаривала. На указания мэтра она систематически отвечала вопросом, обращенным к Поле Страсберг: «Что он говорит?» Иногда уходила с площадки среди дубля, заставляла остальных актеров часами ее дожидаться или не возвращалась совсем, впадая в прострацию. Лоуренс Оливье метал громы и молнии и срывал зло на Милтоне Грине, щекотливая задача которого состояла в том, чтобы не потерять деньги в качестве продюсера и при этом остаться на стороне Мэрилин. Миллер, совершенно не справляясь с ситуацией, раздраженный присутствием Полы, целыми днями метавшийся по комнате, как лев в клетке, не в силах написать ни строчки, изнуренный ночами без сна, думал лишь о том, как поскорее вырваться из этого кошмара. Его обуревали сомнения. В своей записной книжке он задается вопросом: а что если сэр Лоуренс в чем-то был прав, когда утверждал, что женщина, которую он, Миллер, принял за ангела, на самом деле была шлюхой, доставлявшей одни проблемы? Приговор неумолим: «Единственная женщина, которую я любил в своей жизни, — это моя дочь»[23].
