Алекс Громов - Ольга Чехова. Тайная роль кинозвезды Гитлера
— Она, Ольга Константиновна, наша, родная, русская, — заключил Бушин".
Есть свидетельства, что именно Ольга Чехова занималась отбором тех кинолент, которые шли потом в советских кинотеатрах как "трофейные". "Оказывается, Ольга Константиновна подобрала и отправляет нам дюжину коробок с кинолентами Голливуда, — пишет Скоробогатов. — В основном это картины с участием Чарли Чаплина. Есть и шедевр киноискусства — "Тарзан", о котором наши воины уже были наслышаны, где главную роль сыграл олимпийский чемпион по плаванию Джон Вейсмюллер. И щедрый подарок этот мы получили".
На встрече с генералом Федором Боковым она произнесла целую речь в защиту высокого искусства:
— Мне хочется помочь тем мастерам кино, например, кто боится, что с точки зрения содержания теряет все основные признаки искусства. Мы боимся, что восторжествует так называемая массовая культура. Западное общество ею болеет. Порой, понимая все это, мне становится страшно. Агрессивная музыка, высокие децибелы, слабые тексты. Нельзя допустить, чтобы ими была озвучена Новая Германия. Нужен духовный ренессанс.
"Озлобленность делает человека жалким…"
Ольга Чехова продолжала играть в театре — в разоренной стране пока не до киносъемок. Однажды к ней в гримерную заявился некий субъект, представившийся как Джордж Кайзер из голливудской фирмы "Парамаунт", которая, по его словам, предлагает артистке контракт. Ольга Константиновна, у которой в прошлом была неудачная попытка закрепиться на "фабрике грез", теперь была потрясена такой перспективой: "Голливуд… Это означает: никаких карточек, пайков, голода, поисков одежды, вообще никаких забот, короче говоря — это рай на земле… Тогда, в конце двадцатых, я не смогла вынести этого рая, это точно, но в те годы у нас в Германии было что есть, что надеть, чем обогреться и было достойное человека жилье. Сейчас же здесь нет ничего, кроме нужды и страданий…
Так ли уж ничего?
Да, мы на нуле. Мы опять все начинаем заново, мы лишены самого необходимого, но сохраняются и все шансы… здесь у меня этот театр, здесь коллеги. Я колеблюсь".
Интуиция не подвела прославленную артистку и, возможно, великую шпионку. Вскоре мистер Кайзер начал вести себя как настоящий шантажист.
— Нам, разумеется, известны эти слухи о вас.
— Какие слухи?
— Шпионаж, личные связи с Гитлером и Сталиным, награждение орденом Ленина и так далее, и так далее. Как только ситуация нормализуется, вас станут ненавидеть в старой доброй Европе — неважно, соответствуют ли слухи действительности или нет.
— Это ложь!
— У нас в Америке из того, что вам здесь, в Германии, доставляет одни заботы, можно запросто составить капитал. Без проблем, госпожа Чехова, уверяю вас — без проблем…
При этих словах актриса вспоминает, как "несколько месяцев назад одна из ведущих нью-йоркских газет предлагала мне через посредника отправиться в Америку и написать мемуары. При этом важны были не факты и подлинная историческая правда сами по себе, а сенсационность всего того, что я напишу. А если то, что было в действительности, окажется не так красочно, этому можно со спокойной совестью помочь — например, упомянуть о моих интимных контактах с высшими должностными ладами Третьего рейха, "лучше всего о тех, кто уже мертв, чтобы нам не докучали назойливыми опровержениями". Далее мне дали понять, что этими мемуарами я обеспечу себя до конца своей жизни…"
Вскоре ситуация обостряется еще больше. Когда Ольга просит Кайзера передать одному из ее коллег забытый костюм, американец вскоре появляется у нее и заявляет, что артистка вместе с костюмом пыталась передать секретные документы, связанные с разработкой ядерного оружия.
"— Но этот костюм вы узнаете?..
— Да.
— Вы дали его, чтобы я отвез в Вену…
— Да.
— Значит, вы больше не отпираетесь?
— От чего я больше не отпираюсь?
Кайзер берет светокопию со стола и сворачивает ее:
— От того, что вы пытались переправить со мной эту бумагу в Вену…
— Я не понимаю вас.
Кайзер принимает вид полицейского комиссара, который близок к цели.
— Вы тщательно вшили бумагу вот сюда, — он показывает распоротую подкладку пиджака Пракка, — и, уж конечно, лучше меня знаете, какое значение имеют эти формулы для некоего физика-атомщика… в русском секторе Вены!..
— Вы сумасшедший?
— Нет. Я более чем убежден, милейшая, что вы и сегодня еще занимаетесь шпионажем, вернее, что вы снова занялись шпионажем…
Я ошеломленно смотрю на распоротый шов пиджака Пракка.
— Кто-то решил сыграть со мной дурную шутку, — говорю я тихо, — очень дурную шутку…
Кайзер сохраняет комиссарскую интонацию:
— Трюк вскрылся при проверке на границе. К моему, а еще больше вашему счастью, при этом присутствовал мой друг майор Бредли. Он поручился за меня. И по моей настоятельной просьбе согласился — пока! — воздержаться от доклада по инстанциям… Что будет дальше, зависит от меня, госпожа Чехова!..
Последнее замечание Кайзера вернуло мне способность рассуждать хладнокровно: человек предлагает мне голливудский контракт и между прочим охотится за шпионами… Что бы это значило? Какой должна быть моя реакция? Я, само собой разумеется, должна была бы вышвырнуть его и заявить в полицию. Естественно…
Но в эти времена все неестественно. Господствует оккупационное право, одностороннее право, мягко говоря… А Кайзер — американец".
А тут ее еще начинает преследовать таинственный поклонник на автомобиле. Он присылает то восторженные, то угрожающие, но всегда анонимные письма. Наконец, отчаявшись, Ольга Чехова обращается за помощью в советскую комендатуру. Там ее сначала выслушивают скептически, но услышав об "атомных формулах", настораживаются. "Полковник неподвижно слушает меня, кивает, молчит две-три мучительных секунды, потом встает, приглашает вежливым жестом в соседнее помещение и просит подождать. Он будет разговаривать со ставкой в Карлсхорсте… Три часа спустя снова входит полковник и предлагает мне нечто совершенно иное: гастроли в советском секторе".
Измученная тревогой актриса не знает, что и ответить.
— У нас есть основания, чтобы просить вас об этих гастролях, — говорит полковник.
— Могу я узнать — какие?
— Не сегодня. Позднее. Для вашего спокойствия я могу сказать одно — вы будете гастролировать у нас в собственных, но также и в наших интересах…
Более того, Ольге предлагают назначить свидание пугающему незнакомцу после спектакля. И пока он рассказывает, как убил бы и ее, и себя, если бы она не согласилась на эту встречу, фанатичного поклонника быстро скручивают и уводят особисты. Потом актрисе рассказывают, что напугавший ее субъект оказался советским военным инженером, который и впрямь потерял голову от страсти к знаменитой актрисе…
А на следующий вечер появляется раздосадованный мистер Кайзер и с порога спрашивает:
— Вы давали гастроли на Александерплац?
— Да.
— Почему?!
— Это вас не касается.
— Как раз меня-то это и касается!
Ольга вспоминает, что русские особисты, выслушав ее рассказ, сильно сомневались, что Кайзер может иметь какое-то отношение к спецслужбам ("Он, наверное, надеется украсть ваши драгоценности"), и выгоняет его. Две мысли посещают ее одновременно сразу после этого — Кайзер неминуемо вернется, думает она, и… перерезает телефонный шнур.
Кайзер и впрямь возвращается через несколько минут:
— Давайте еще раз переговорим начистоту, но смотрите — если вы всего не расскажете, то мне не останется ничего иного, как доложить по начальству, что вы ведете двойную игру…
— Поступайте как знаете.
— Надеюсь, вы хорошо подумали.
— Несомненно.
— К сожалению, у меня больше нет сомнений, что вы и сегодня шпионите для Советов — как и во время войны…
Он набирает номер и требует к телефону майора Брэдли. Ольга бежит в дирекцию и оттуда звонит уже в американскую комендатуру. "Потом возвращаюсь в гримерную. Кайзер все еще "разговаривает" по телефону. Несколько минут спустя в комнате стоят два рослых "джи-ай", суют Кайзеру под нос обрезанный телефонный шнур и указывают на дверь… День спустя все разъясняется. Кайзера зовут совсем не Кайзер, и к "Парамаунту" он не имеет никакого отношения, не является также военнослужащим или тем более сотрудником секретной службы. Он немец, работает кельнером в американском казино для офицеров и основательно запутался…"
Ольга Чехова. Немецкая открытка
Слухи о том, что Ольга Чехова "шпионила для Советов", всплывают еще не раз, сначала она пытается их опровергать, потом предпочитает игнорировать. Сниматься в кино возможностей по-прежнему мало: "Фильмы из США, Англии и Франции потоком хлынули в Германию. Очень, очень трудно в стране, которая лежит в руинах, противостоять их финансовым возможностям, их прекрасной постановочной работе и художественной манере".
