Артур Уолтермайр - Женщина в черном и другие мистические истории
— Ах, вот бы вы рассказали мне, откуда мы являемся и куда уходим, — продолжил банкир.
— Если бы я знал, сэр, я был бы равен Господу нашему, — почтительно отозвался Биггз.
— Отлично сказано, Хайрам, только мне от этого не легче. Я всего в жизни добился потому, что привык вникать в суть вещей. Мне бы заглянуть хоть одним глазком за занавес, прежде чем уйти — понимаете, за кулисы, — тогда, возможно, мне не было бы так страшно умирать, — голос больного опустился почти до шёпота.
— Не видно зрителю, что за огнями рампы, пока Великий режиссёр не призовёт его, — изящно ответил Биггз, и на его встревоженном лице мелькнула тень улыбки.
— Ещё вопрос, Биггз: вы верите в истории об Ионе и Лазаре, и о том малом, которого опустили через дыру в крыше к Христу для исцеления?
— Верю, сэр, — твёрдо сказал Биггз.
— Вы понимаете, как такое возможно? — в тоне банкира возникло раздражение.
— Конечно, нет, сэр, я ведь простой человек.
— Так скажите мне, Хайрам, как вы можете глотать всё это богословие, если не понимаете, как подобное могло случиться?
— Просто верю, сэр, — с почтением подняв глаза, бесхитростно ответил Биггз.
Губы больного растянулись в усмешке.
— Поднимая взгляд, Хайрам, не забывайте, что уже двенадцать тридцать, а значит, мы отклонились на четыреста восемьдесят миль от точки, на которую вы первоначально указали как на местоположение райских врат.
— Умоляю, сэр, перестаньте, — запротестовал Биггз, — Сердце кровью обливается, когда вы шутите над… Господи, сэр! — слуга оборвал фразу, вскрикнул и кинулся к постели.
Насмешливая улыбка на лице банкира внезапно померкла, и голова безвольно откинулась на подушку.
— Зачем, зачем было тратить столько сил? — жалостливо запричитал Биггз, утирая навернувшиеся слёзы и шаря дрожащими руками по столу в поисках нюхательной соли.
Несколько глубоких вдохов, и пациент открыл усталые, воспалённые глаза.
— Лекарство, Хайрам, а потом мне нужно отдохнуть.
* * *В полночь Биггза, дремавшего в большом кресле у камина, разбудил голос больного.
— Хайрам.
— Я здесь, сэр, — Биггз поспешил зажечь приглушённый свет.
— Где теперь рай?
Заметив слабую попытку хозяина улыбнуться, старый слуга безропотно указал вверх.
— Вы способный ученик, — едва слышно произнёс банкир.
— Благодарю вас, сэр.
— Знаете, Биггз, я жалею, что жил именно так… так, а не иначе.
— Вы были хорошим хозяином, сэр. Вы были добры, вы никогда не скупились на благотворительность, — возразил Биггз.
— Да, — цинично сказал банкир. — Да, я не скупился на благотворительность. Только мне это ничего не стоило.
— Вы были опорой нашей церкви, — не сдавался Биггз.
— Да уж, — горько ответил Макмастерс. — Прямо-таки каменным столпом. Выложил кругленькую сумму за отдельное место в храме и благополучно проспал все службы, какие были. Я приносил корзины с продуктами для бедных на День благодарения и в Рождество, но счастье от раздачи этой еды всегда доставалось другим. А ведь я мог бы так радостно проводить каждое Рождество, стоило только захотеть. Я мог бы быть весёлым краснощёким Санта Клаусом и обходить сотни домов с целыми охапками подарков.
— Всё так, сэр, но вы дарили это счастье другим.
— Тогда как стоило испытать его самому. Я же толком и не жил, Хайрам. Чтобы сполна познать радость жизни, нужно смирить гордость и служить ближним. Да, пелена спала с моих глаз, Хайрам. Только теперь уже слишком поздно. Дух бодр, плоть же немощна.
— Это неправильно, сэр, — немного помолчав, сказал Биггз.
— О чём вы, Хайрам?
— О том, что вас скосила болезнь во цвете лет, в то самое время, когда вы могли бы так много значить для других, а я, старый и бесполезный, здоров и должен жить. Я не ропщу на волю Божью, сэр, — поспешно добавил Биггз, — просто я не могу понять смысла этой загадки.
— Возможно, у меня был шанс, и я упустил его, Биггз.
— Пусть так, сэр, но Бог, в моём понимании, не мстителен. Непременно должно быть другое решение. Я всё-таки буду молиться, чтобы Он забрал меня вместо вас, даже если для этого потребуется чудо.
— То есть вы верите в молитвы, да, Биггз?
— Да, сэр, если молитвы не эгоистичны.
— Такое редко бывает, надо полагать, — ответил Макмастерс, но голос его был задумчив, а не саркастичен.
— Пожалуйста, сэр, молитесь вместе со мной. Бог обязательно поймёт.
— Какая странная просьба, Хайрам. Если плата за мою жизнь — ваша смерть, ни единая молитва не прозвучит из моих уст.
— Но сэр, я старый…
— И всё же, — прервал его Макмастерс, — я буду молиться, и если что-то иное спасёт мне жизнь, я наверстаю всё, что упустил за годы равнодушия и бездействия. Ведь никто, Хайрам, никто не знает, как я жажду приобщиться к Божьему промыслу. Но я всегда посмеивался над исповедями на смертном одре, и теперь у меня кровь стынет в жилах, потому что я не имею права просить… Не имею права просить, — повторил он устало.
— Бог милостив, хозяин. Нужно лишь только верить, сэр, и вера укрепит вас.
— Если бы я жил так же, как жили вы, Биггз, — сказал банкир и, немного помолчав, продолжил. — Но цель благородна, воля моя тверда, и я на пути к Господу. Боже, сжалься надо мной, грешником.
— Надеюсь, ещё не поздно, — сбивчиво проговорил Биггз. — О, если бы Господь призвал меня вместо вас, чтобы вы остались и творили добро, просиявшее в вашем сердце, с какой радостью я откликнулся бы на зов.
Ответом ему был лишь глубокий вздох.
* * *После долгого молчания больной наконец нарушил тишину. Но когда он заговорил, голос его прозвучал так странно и жутко, что слуга бросился к кровати и стал обеспокоенно всматриваться в лихорадочно румяное лицо страдальца.
— Хайрам… Я должен рассказать вам… О тайне, — произнёс больной напряжённым, почти загробным шёпотом.
Биггз подошёл ближе.
— Принесите стул и сядьте. Мне нужно поговорить с вами.
Когда старый слуга снова наклонился к нему, страдалец немного поколебался; затем, с видимым усилием, начал.
— Хайрам, я дам вам некоторые инструкции, которым вы должны будете следовать в точности. Вы обещаете следовать им?
— Клянусь вам, сэр, — горячо пообещал Биггз.
— Прекрасно! Итак, если болезнь сомкнёт мои уста, и врач констатирует смерть…
— Прошу, сэр, — хотел остановить его Биггз. По морщинистым щекам слуги градом катились слёзы, но хозяин всё тем же приглушённым голосом продолжал:
— Что бы ни случилось, меня нельзя бальзамировать — слышите? — нельзя, меня нужно просто положить, оставив всё, как есть.
— Да, сэр, — сдавленный голос Биггза полностью выдавал биение сердца, готового разорваться на части.
— А теперь, Хайрам, об оставшейся части тайны, — больной сделал паузу и подал Биггзу знак наклониться поближе.
— В моей нише в мавзолее есть электрическая кнопка. Кнопка связана с серебряным колокольчиком. Приподнимите маленький портрет Наполеона, вот этот, на стене.
Дрожащими, точно от паралича, руками Биггз потянулся и приподнял висевший у изголовья кровати портрет, и там обнаружил помещённый в небольшую нишу в стене серебряный колокольчик. Сделав это, он всхлипнул и повалился обратно в кресло.
— Хайрам, — раздался шёпот, — когда меня похоронят, вы должны будете спать в этой постели.
Старый слуга вскрикнул и поднял руку в жесте ужаса и мольбы. Банкир судорожно вцепился в неё и приподнялся на своём ложе.
— Вы что, не понимаете? — крикнул он яростно. — Может быть, я вовсе не умру! Вспомните деда! И если этот колокольчик зазвонит, Биггз, немедленно приводите помощь!
Внезапно ослабив хватку, Макмастерс бессильно откинулся на подушки.
* * *Биггз не сомкнул глаз ни разу за бесконечно долгую ночь, но банкир лежал неподвижно, словно камень. Когда же розовый лучик юной зари осмелился заглянуть между ставнями, слуга вновь плотно задёрнул тяжёлые шторы.
Лишь после того, как доктор покинул дом и шум мотора его автомобиля стих, больной очнулся от летаргии.
Казалось, долгий сон придал ему новых сил, и Биггз мгновенно оказался у кровати, когда он заговорил.
— Что сказал врач?
Биггз помедлил с ответом.
— Говорите прямо, я не девица, чтоб падать в обморок.
— Ничего не сказал, — с грустью ответил Биггз. — Только мрачно покачал головой.
— Он понимает в этой семейной болезни не больше, чем тот старый мошенник, что позволил похоронить моего деда заживо, — почти гневно отозвался банкир.
Биггз задрожал и прикрыл глаза трясущейся рукой.
— Что терзает меня, Биггз? — почти жалобно спросил банкир. — Ни одной живой душе не известно. Эта лихорадка не одно поколение учёных ставит в тупик. Впадаешь в коматозное состояние, а они называют это временным прекращением жизненных функций. Только это они и умеют — придумывать названия болезням. И наш семейный врач об этом недуге знает не больше, чем вы или я. Обычный врач всё делает наугад. Догадывается, что у тебя лихорадка, и прописывает лекарство в надежде, что попал в яблочко. Если ничего не получается, напускает умный вид, мотает головой и ставит над тобой ещё какой-нибудь опыт. Может, в этот раз сработает, а может быть, и нет. Единственное, в чём мой гадальщик уверен, так это в том, что выживу я или умру, а он всё равно получит хороший куш за свои услуги.
