Маргрит Стин - Отверженный дух
— Почему же? Я проиграл.
— Как знаете. — Он равнодушно сунул монету в карман. — Впрочем, об этом станет известно несколько позже.
— О чем? — спросил я осторожно, из какого-то боязливого любопытства.
— Кто проиграл — кто выиграл; кто умер — а кто нет! — Мальчик прислушался. — Кажется, Пу-Чоу зовет вас.
Арнольд стоял на верхней площадке. Он жестом пригласил меня в спальню и закрыл дверь за моей спиной.
— Знаешь, Баффер, я хотел бы просить тебя об одной услуге.
— Отлично, давай.
— Не мог бы ты остаться здесь, с женой и сыном, до моего возвращения?
Это был, как говорили у нас в Хартоне, «прямой в корпус». Разумеется, с ходу можно было придумать массу отговорок… но слишком многим был я обязан моему несчастному другу.
— Да, но почему с женой, разве Фабиенн не поедет в Колдфилд?
— С чего ты взял? Конечно, нет, — бросил он раздраженно, — на похороны — может быть, но уж никак не сейчас.
— О, если ты считаешь, что все так серьезно…
Он нетерпеливо отмахнулся.
— Ты остаешься?
— Да, конечно… если это необходимо…
Я ждал какого-то продолжения; нет, похоже, он услышал от меня все, чего ждал, и теперь уже находился где-то далеко, за сотни миль отсюда. Подходя к холлу, я услышал за дверью возбужденный голос Вайолет.
— Но как ты не поймешь, он не хочет, чтобы я ехала с ним, — очень спокойно отвечала ей Фабиенн. — В конце концов, я действительно буду там лишней. С сестрами у меня с самого начала, как ты знаешь, отношения не сложились.
— Но как он поедет один, в таком состоянии?! — ответа не последовало. Зато раздался капризный голосок Доминик-Джона.
— Я хочу поиграть во что-нибудь! Лорд Уиттенхэм, — я в этот момент как раз переступал порог, — вы ведь играете в шахматы?
За доской мы скоротали время до ужина. Я всегда считал себя неплохим шахматистом, но мальчик был великолепен. Склонившись над фигурками, играя своей загадочной полуулыбкой, он не угадывал — скорее подсказывал мне ходы. В конце концов я взбунтовался против такой бесцеремонности, дважды пошел вопреки его мысленной команде и, разумеется, оба раза ошибся. Доминик-Джон приветствовал мой безрассудный жест серебристым смехом: теперь уже в его победе не оставалось сомнений.
— А вы хорошо играете, — заявил он снисходительно, — куда лучше, чем наш Пу-Чоу.
Он поднял сияющие глаза-льдинки на вошедшего отца. Затем ловко увернулся, когда тот попробовал было притянуть его к себе.
— Ну не надо, а? Ты же знаешь, я этого не люблю.
— Пойдем-ка со мной, мой друг, — сказала Вайолет, — пора тебе укладываться в постель.
— Он будет ужинать с нами! — зло прикрикнул на нее Арнольд.
Доминик-Джон подумал немного и пошел к двери.
— Увы, в таком случае придется предпочесть постель.
Арнольд попытался рассмеяться.
— Ну и отлично. Значит, зайду к тебе перед отъездом — пожелаю спокойной ночи.
За столом говорили, в основном, мы с Фабиенн: Вайолет ела молча, уткнувшись в тарелку, Арнольд беспрерывно курил, не обращая внимания на еду.
— Пора звонить в гараж, — Фабиенн взглянула на часы. — В воскресный вечер они вечно чем-то заняты. До половины десятого успеешь собраться?
— Ты не хочешь даже подвезти его?! — изумленно воскликнула Вайолет.
— Ради бога, не суйся ты, куда не просят! — Арнольд вскочил, отшвырнув назад стул. — Да, пусть подают в полдесятого. Баффер, поднимемся на минуту.
В моей временной спальне царил неописуемый хаос.
— Извини за беспорядок: здесь должны сейчас же начать уборку. Вот, — он протянул мне длинный конверт, — тут мое завещание.
— Черт побери, Арнольд, что все это значит?!
— А вот ключ от конторки: обещай, что, кроме тебя, к нему никто не прикоснется.
— Хорошо.
— Что бы ни случилось, ты будешь ждать меня здесь?
— Ну конечно. Ты, главное, не волнуйся.
— Ради всего святого… Если бы я только мог рассказать тебе обо всем… Если бы я только мог.
Веки его опустились; он сомкнул пальцы и прикрыл ладонями лицо.
— Теперь оставь меня.
Я стал лихорадочно соображать, как бы подипломатичнее выразить точку зрения Вайолет: в самом деле, нельзя же отпускать его одного! — да так ничего и не придумал. Фабиенн сказала свое слово; мне ли было с ней спорить?
Машина подъехала в половине десятого, Арнольд вышел в легком плаще, с небольшим саквояжем в руке. Внешне они с Фабиенн были совершенно спокойны.
— Позвони мне, как приедешь, — попросила она. Он кивнул. Мы пожали руки.
Загудел мотор; огни задних фар стали медленно удаляться. Мы с Фабиенн еще немного постояли на веранде; только шорох листвы и случайных капель нарушал теперь вечернюю тишину. Она резко развернулась, быстро прошла через холл к лестнице и стала подниматься — должно быть, к спальне сына.
Глава 7
Под одним из торшеров, изящной статуэткой застыв среди складок элегантного вечернего платья, расположилась с вязанием Вайолет Эндрюс. Она была неподвижна: стремительно двигались лишь длинные пальцы. Светская дама, яркая и элегантная, безупречная во всех отношениях — вот только, может быть, излишне педантичная и все еще чуточку провинциальная, — она идеально вписывалась в интерьер роскошного арнольдовского особняка… Многое ли изменилось бы в этом доме, распорядись судьба чуть иначе, поменяй она ролями этих двух женщин?.. Ровно ничего: много лет уже, судя по всему, истинной хозяйкой была здесь Вайолет Эндрюс. И вчерашние «друзья» Арнольда были, скорее, ее друзьями, ее естественным окружением и идеальным фоном; теннис с бриджем и всей прочей развлекательной программой — вряд ли придуман был Арнольдом или, тем более, Фабиенн.
С момента отъезда моего друга никто из нас не проронил ни слова. Фабиенн свернулась клубочком в углу дивана и строчила письмо, пристроив блокнот на коленях. Я сидел в кресле с книгой, читать совершенно не мог, и лишь перепрыгивал взглядом от строчки к строчке, каждый раз убеждаясь в том, что перечитываю несколько раз одно и то же, не вдумываясь в смысл. Следовало бы давно отправиться спать, но первым уйти было бы невежливо, да и не хотелось оставлять Фабиенн в такой напряженной, грозовой атмосфере. Залп грянул очень скоро, но с несколько неожиданной для меня стороны.
Фабиенн отложила авторучку, развернулась слегка, опершись локтем о валик, и как-то угрожающе прикрыла глаза козырьком ладони. Вайолет некоторое время успешно делала вид, что не замечает обращенного на нее взгляда, но не выдержала в конце концов:
— Тебе, может быть, что-нибудь принести?
— Скажи-ка мне лучше, почему ты не вышла тогда за Арнольда?
Вайолет невозмутимо опустила спицы и медленно подняла глаза. Похоже, внезапный выпад не застал ее врасплох.
— Какой странный вопрос… очень, очень странный.
— Ты была в него влюблена, имела все основания рассчитывать на взаимность… Что же тебе помешало?
Вайолет взглянула на часы; затем размеренно и артистично принялась сматывать клубок — демонстрировать красоту своих рук она научилась, пожалуй, слишком даже хорошо за долгие годы.
— Пора спать, наверное. Горячего молока не хочешь?
— Я хочу одного: услышать ответ на свой вопрос.
— Вопрос твой я считаю крайне нетактичным. Тебе надо бы выспаться, Фабиенн. Ты так устала, что не соображаешь уже, что говоришь.
В ее заботливом тоне явственно слышались нотки холодного презрения.
— Комплимент возрасту? — Фабиенн усмехнулась. — Давненько меня не укладывала спать воспитательница. Итак, Арнольд делал тебе предложение… или нет?
— Да! — Вайолет вспыхнула, может быть, оттого, что поспешила с ответом. В отличие от Фабиенн, она тяготилась моим присутствием, и я готов был бы ей посочувствовать, если бы сам не сидел, как на иголках. Выскользнуть незамеченным из своего угла я не мог, потому решил идти напролом.
— Спокойной ночи.
— Я очень просила бы вас остаться, — я замер на середине комнаты. — Пожалуйста, будьте свидетелем нашего разговора, — добавила Фабиенн, не поворачивая головы.
— Какое все это имеет отношение к лорду Уиттенхэму?! — зло вскрикнула Вайолет. — Впрочем, можешь беседовать с ним о чем угодно. Я иду спать.
— Я бы на твоем месте осталась, — ее ровный голос остановил Вайолет на полпути. — Разговор этот давно назрел и перезрел, пожалуй: если сейчас, наконец, мы сумеем все расставить по своим местам, обеим станет намного легче.
С этими словами Фабиенн поднялась за сигаретой, остановилась прикурить у камина, пыхнула дымом безобидно — а потом вдруг развернулась и легко присела на ручку кресла, отрезав сопернице путь к отступлению.
— Итак, мы продолжаем. Арнольд делает тебе предложение. Ты безумно в него влюблена. И вдруг — отказываешь. Как странно.
— Я ему не отказывала!