В. Морозова - Художественный музей Уолтерса (Балтимор)
Юзеф Брандт, мастер батального жанра, был лидером «Мюнхенской школы польских художников», неофициальной группы реалистов, созданной в 1870. В поисках экзотических сюжетов живописец часто путешествовал на Восток, посещал Украину и Турцию.
Являясь непревзойденным анималистом, Брандт показывает вереницу татарских всадников, скачущих по травянистым равнинам, усеянным цветами. Лошадь, пораженная чем-то в камышах, останавливается, и ее наездник сигнализирует рукой спутникам, предупреждая об опасности. Сцена разворачивается на фоне тонкого, лиричного пейзажа, пронизанного влажным серебристым воздухом и мерцающим светом, и эта дисгармония вносит особенную эмоциональную остроту и таинственную недосказанность. Сиреневый утренний туман наделяет картину щемящим поэтическим чувством, которое кажется несовместимым с жестокостью военного действия.
Автор использует изящную моделировку форм, контурную обводку и резкую фокусировку переднего плана, что придает композиции декоративный характер. Сохраняя правдивое восприятие реальности, он стремится к монументальному размаху, создающему атмосферу спокойствия природы, противоречащую динамике действия.
Гектор Джакомелли (1822–1904) Птичий насест. Около 1880. Бумага, акварель, графитный карандаш, белила, смолистая камедь. 17,8x48,4Гектор Джакомелли достиг вершины славы в области книжной иллюстрации. Он сочинял фигурные инициалы, причудливые виньетки и заставки для многих французских и английских изданий. Зоркая наблюдательность и виртуозное владение акварельной техникой помогли мастеру в создании натюрмортов с цветами и разнообразными породами пташек. Их он умел писать с особым изяществом и пикантностью.
«Птичий насест» — самое знаменитое панно художника, в нем проявилась характерная тенденция к нежной декоративности и последовательному чередованию цветовых ритмов. Двадцать четыре зяблика в вариативных позах сидят в ряд на жердочке. Искусство живописца здесь очевидно в талантливой передаче особенностей крошечных птиц, которых он наделяет забавной смышленостью. Этот рисунок интересен милой, затейливой композицией и игривым настроением. Непринужденность линий и легкие колористические сочетания создают впечатление nonfinito — «незаконченности», добавляя шарма произведению.
Лоуренс Альма-Тадема (1836–1912) Сафо и Алкей 1881. Дерево, масло. 66x1 22Лоуренс Альма-Тадема собирался стать юристом, а живописью занялся от отчаяния, когда ему в возрасте 15 лет врачи поставили смертельный диагноз «чахотка». Желая наилучшим образом провести остаток жизни, он брал уроки рисунка и композиции. Выздоровев, юноша поступил в Королевскую академию Антверпена.
В 1870-е он переехал в Великобританию и прославился вычурными и грандиозными полотнами, потворствуя вкусам публики. Художник писал шедевры на исторические и мифологические темы, отличительными чертами которых являются монументальность, эффектность, ярко звучащая палитра и современная трактовка образов.
Творческой особенностью мастера стали просветленный, нежный колорит и достоверное воспроизведение античной жизни. Некоторые критики не одобряли его искусство, подмечая эмоциональную бедность и излишнюю акцентированность на архитектурных и бытовых деталях.
В этой работе живописец иллюстрирует отрывок из «Пира мудрых», написанного в IV веке до н. э. На острове Лесбос (Митилини) Сафо и ее спутницы восторженно слушают, как поэт Алкей играет на кифаре. Стремясь к правдоподобию, Альма-Тадема скопировал мраморную арену амфитеатра Диониса в Афинах. В картине на первый план выступают внешняя красота персонажей и выразительность поз, но это не отменяет особой мягкости и созерцательности.
Тайсо (Цукиока) Еситоси (1839–1892) Фантазия Еситоси 1882. Шелковая бумага, пигменты. 17,8x24,13Тайсо Еситоси, борец за традиционные основы японского искусства, продолжал писать в старой манере, даже когда в моду вошли литография и фотография. Финансовый кризис и гражданская война повлияли на формирование художника, и позднее в его произведениях присутствовали темы насилия, смерти, ужаса. Среди самых популярных гравюр мастера особенно выделяются «Коллекция садизма и крови» и «Серия искусства смерти», которые свидетельствуют о нотах зловещего пессимизма в его творчестве.
Работы Еситоси завершают период расцвета японской цветной ксилографии в стиле укие-э. Его занимает повседневная действительность, мир человеческих волнений, передачу которого автор усиливает с помощью колористического дарования. Угнетенно-мрачное настроение присутствует и в листе «Фантазия Еситоси», здесь изображен киотский живописец Маруяма Оке, славившийся чрезвычайно реалистическими композициями. Слагались легенды о том, что цветы на его картинах были настолько жизнеподобными, что пчелы пытались опылять их. Существует и другая история, как раз ее проиллюстрировал Еситоси. Однажды Оке настолько правдиво написал призрака, что тот ожил и напугал своего создателя.
Миягава Сюнтей (1873–1914) Мотыльки 1898. Шелковая бумага, пигменты. 35,5x23,4Миягава Сюнтей, художник эпохи Мэйдзи, в качестве излюбленного мотива творчества выбирал идиллические сцены из жизни богатой буржуазии. В эпизоды домашнего быта, прогулок он вводит идеальные образы изящных, хрупких женщин, возвышает их до границы между небытием и явью, придавая отчужденность от действительности.
В композиции «Мотыльки» изображены две гейши, по-видимому, обитательницы «веселых кварталов». Об их завораживающей обаятельности ходили легенды, и внизу листа приведен отрывок из стихотворения: «Прелестное лицо, как гибискус, а брови, как ивовый лист».
Очертания фигур молодых женщин гармонично соотносятся с цветами и силуэтом дерева, что доказывает духовную общность природы и человека, но в то же время напоминает о скоротечности существования. Особенную трогательность прекрасным вещам придает осознание их скорого умирания. Такая эстетика печального очарования вещей в японском искусстве называлась «моно-но аварэ», она утверждала обманчивость красоты в ее кратковременности. При этом живописца интересует не характер персонажей, а абстрагированная идея лирического повествования, где существуют тончайшие градации чувств, мастерски переданные и усиленные при помощи цветовых сочетаний. Настроение поэтической грусти никогда не переходит в состояние драматического накала, это скорее непреходящее сожаление о недолговечности мира.
Хасигути Гое (активен в первой половине XX века) Женщина, расчесывающая волосы 1920. Цветная гравюра. 44,6x32,7Хасигути Гое (в переводе с японского — «Пять сосновых иголок») обучался в Токийской школе искусств, проявляя интерес к техникам западной художественной системы, а также к меланхолическому стилю укие-э. Он оставил небольшое, но роскошное по изобразительной ценности наследие. Мастер работал маслом, а также создавал пейзажные гравюры, поражающие поэтичной эмоциональной наполненностью.
В листе «Женщина, расчесывающая волосы» Гое воплотил утонченный образ, при помощи новаторского стиля хин-ханги. Это понятие подразумевает синтез европейских импрессионистических мотивов с традициями японской гравюры. Творец лишь слегка намечает объем фигуры, использует мягкую голубовато-графитовую цветовую гамму с локальной трактовкой фона, никак не обозначая интерьерное пространство. Плавные, но уверенные линии придают композиции целостность, а повседневная простота действия без лишних, вычурных деталей облегчает восприятие.
Декоративно-прикладное искусство
Египтяне слыли непревзойденными ювелирами. Среди золотых изделий были весьма распространены царские нагрудные украшения, которые претерпели влияние архитектурных элементов. Например, сама форма данного воротника напоминает наос (место для прихожан) древнеегипетского храма, а в верхней его части — барельеф в виде львиной головы Сахмет, богини войны и зноя, являвшейся обладательницей разрушительной и одновременно спасительной силы, способной и приносить беды людям, и помогать им.
Амулеты подобного типа назывались менатами, они должны были укреплять здоровье владельца и охранять его от несчастий, но также могли использоваться в ритуальных действиях. Вырезанный из листового золота воротник декорирован узором из геометрических и орнаментальных мотивов. Он превосходен по качеству и отличается тонкой чеканной отделкой, по-видимому, драгоценность принадлежала члену царской семьи.
