Виктор Сонькин - Здесь был Рим. Современные прогулки по древнему городу
Даже в языке сохранялась память о загробном происхождении боев: театральные и колесничные представления назывались просто ludi, «игры», а гладиаторские (и отпочковавшаяся от них травля животных) — munus (во множественном числе munera). Это многозначное слово обладало смыслами «долг», «приношение», «обязанность», «дар».
Этрусские погребальные игры. Роспись из гробницы.
В эпоху поздней республики и империи гладиаторские бои превратились в поставленную на поток индустрию развлечений. Гладиаторы жили и тренировались в специально отведенных для этой цели бараках (один из них, Лудус Магнус, мы только что видели) под руководством менеджера-ланисты. Ремесло ланисты не пользовалось престижем — Сенека называет его «презреннейшим и мерзейшим», — но зато было весьма прибыльным. Официально сражаться на арене могли только рабы; добровольцы из всаднического и сенаторского сословия (хотя сведения о таких случаях противоречивы и запутанны) формально должны были отказаться от свободы, прежде чем взяться за меч. Для императоров, конечно, делали исключение. Среди них было немало желающих поиграть в гладиаторов и охотников, хотя не все занимались этим с таким упоением, как Коммод. Даже Клавдий с его репутацией интеллектуала и чудака отметился битвой с изнемогающим в тесном бассейне китом.
В рекламном ролике 2006 года на арену Колизея выходят певицы Пинк, Бейонсе Ноулз и Бритни Спирс, но вместо того, чтобы сражаться, начинают петь песню We Will Rock You и в результате добывают личный императорский запас «Пепси-Колы», а самого императора случайно бросают львам. Это пример того, как образы гладиаторских боев и Колизея сохраняют коммерческую силу спустя почти две тысячи лет. Но сражались ли женщины на арене? Дион Кассий утверждает, что да, причем даже на играх в честь открытия Колизея (правда, торопливо добавляет, что только низкого звания).
В Британском музее есть рельеф из восточной части Римской империи, где мы видим в постановочном бою двух несомненных женщин.
Свидетельства о гладиаторской жизни страдают от обычной однобокости наших сведений об античности: литературные произведения почти сплошь принадлежат перу представителей высших сословий, поэтому мы знаем о гладиаторах-императорах (что очень занятно, но все же не более чем курьез) и кое-что о зрительских впечатлениях (наши авторы часто осуждают побоища, но описывают их с садистскими подробностями). Впечатления простого народа известны почти исключительно по граффити из Помпей, а прямая речь самих гладиаторов звучит только с надгробий.
Из-за этого такие захватывающие темы, как социальная и этническая структура гладиаторского мира и его экономическая сторона, известны нам обрывочно. В гладиаторы попадали военнопленные (изначально вооруженные бойцы разной специализации назывались по вражеским народам — самнит, галл, фракиец) и осужденные преступники (которых могли как бросить сражаться на арену, так и отправить на растерзание зверям). Сцена из сериала «Рим», в которой один из главных героев, бывший легионер и наемный убийца Тит Пуллон с помощью друга выходит победителем из неравного боя на арене, в принципе вполне могла произойти в жизни.
Сколько было в этой среде профессионалов, которые сражались ради денег, славы и удовольствия, — сказать трудно. Еще трудней прикинуть, сколько у гладиатора было шансов выйти живым из сражения. Конечно, это в огромной степени зависело от конкретных обстоятельств: соперников, удачи, настроения толпы, которая могла по своему усмотрению добить или пощадить поверженного гладиатора. (Судя по всему, зрители выражали свое решение движением большого пальца, но в каких случаях куда они его поворачивали — неизвестно; наше представление о том, что повернутый книзу палец обозначал «добей его» — чистый домысел.) Когда объявлялись игры «без пощады» (sine missione), это свидетельствовало об особой щедрости организаторов, потому что набор и тренировка новых гладиаторов требовали огромных затрат. Некоторым везло: из надгробных надписей нам известны гладиаторы, проведшие сто и больше сражений (если, конечно, это не преувеличенное хвастовство). Но гораздо чаще встречаются другие цифры, из которых очевидно, что пережить двадцать игр — почти неслыханная удача.
Несмотря на низкий социальный статус, гладиаторы пользовались бешеной популярностью и легко становились поп-звездами и секс-символами. Сатирик Ювенал издевается над знатной дамой, которая сбежала от мужа-сенатора с гладиатором: он-де был и немолод, и нехорош собой, и в сраженьях изувечен, но он был гладиатор, и этим все сказано. «Люб им клинок», замечает поэт со вполне осознанной фрейдистской двусмысленностью.
Травли
Травли животных стали приобретать популярность одновременно с гладиаторскими боями. В суровые республиканские времена дикие звери участвовали в праздничных торжествах разве что в весенние праздники плодородия: в Цереалии по городу пускали лис с привязанными к хвостам факелами, а в Флоралии в цирк (не в амфитеатр, постоянного амфитеатра в Риме еще не было) выпускали бегать зайцев и косуль.
Травли (venatio, множественное число venationes) были для спонсоров игр возможностью показать Риму невиданных животных и завоевать народное признание. Ассортимент животных был невероятно широк. Зрителям показывали практически всю фауну обитаемого мира, с упором на экзотических зверей, основным поставщиком которых была Северная Африка. За годы представлений в Колизее римская публика повидала там слонов, носорогов, верблюдов, жирафов, бегемотов, страусов, зубров, лосей, леопардов, антилоп всех видов; а уж львов, тигров, медведей и кабанов — без счета.
В литературе можно встретить упоминание об устроенной во времена Нерона битве тюленей с белыми медведями. Тюлени не вызывают сомнений, но если только ареал обитания белых медведей за истекшие столетия не сократился в разы, присутствие этих животных в Риме маловероятно. Белый медведь (Ursus maritimus) водится в узкой арктической полосе Евразии, от Новой Земли до Чукотки. При всей находчивости тогдашних организаторов, представить себе римскую торговлю с чукчами затруднительно. Речь, скорее всего, о недоразумении: стихотворение поэта Кальпурния Сицилийского, которое позволило сделать далеко идущие выводы, сообщает о привычных бурых медведях.
В 1850 году в лондонский зоологический сад в Риджентс-парке после долгого путешествия был доставлен молодой гиппопотам — первый в Европе с римских времен. Путешествие его от Нила до Темзы было тяжелым, дорогим и обставленным со всеми возможными предосторожностями (для того, чтобы поить зверя в дороге молоком, пришлось везти целое стадо коров). Как подобные чудеса удавались римлянам на совсем другом уровне технологии, навигации и зоологических знаний — до сих пор не совсем понятно. Вероятно, большая часть перевозимых животных гибла в пути. Экологический ущерб, который римские зрелища наносили провинциям, особенно африканским, трудно даже представить — его последствия дают о себе знать по сей день.
Когда Цицерон был губернатором малоазийской провинции Киликии, его приятель и родственник Целий Руф настойчиво просил прислать в Рим пантер. Руф только что выиграл выборы и должен был устроить в честь этого подобающее случаю представление. Цицерон отвечал уклончиво: пантер нынче мало, те, что есть, сбежали из моей провинции в соседнюю Карию, я тебе уже посылал… Как бы то ни было, в нынешней Турции пантер нет — ни в Карии, ни в Киликии.
Зрители
Каждый, кто посещал многолюдный театр или стадион, знает, что добраться до своего места — дело не такое уж простое. Надо все время сверять свое местонахождение с номером сектора, ряда, кресла на билете, оглядываться по сторонам, разбираться в хитросплетении этажей и коридоров — и все равно нередко без советов билетера не обойтись. Но архитекторы и инженеры должны думать еще и о том, чтобы зрители не загораживали друг от друга сцену или арену; о том, чтобы в ряду было столько мест, на сколько театр рассчитан, и никому не было бы тесно; чтобы между рядами можно было проходить; наконец, о том, чтобы в случае пожара или другой опасности эвакуация заняла считанные минуты.
Колизей построен с учетом всех этих соображений — а заодно таких, которые современным строителям не приходят в голову. Как и в наши дни, места у арены были самыми престижными, а верхние ряды, «галерка», — наоборот. Сейчас распределение зрителей в зале регулируется стоимостью билетов. Но публичные игры в древнем Риме были по преимуществу бесплатными: расходы несли чиновники, частные устроители, императорская казна. Кроме того, отношение между состоянием и социальным статусом было далеко не таким линейным, как в современном обществе. Поэтому распределение зрителей по ярусам амфитеатра было задано заранее: лучшие места занимали сенаторы, за ними сидели представители сословия всадников, еще выше — те, кого называли просто «народ» (plebs), — люди с римским гражданством, имевшие право носить тогу; за ними — те, кто не мог или не хотел позволить себе официальную одежду римского гражданина. На самом верху были стоячие места — там теснилась городская беднота, иммигранты, приезжие, рабы. В разные эпохи женщин то допускали, то не допускали на представление; когда допускали — то именно в эти задние ряды. Представителям некоторых табуированных профессий вход в Колизей был запрещен — в частности, туда не могли попасть лица, когда-либо выступавшие на арене в качестве гладиатора (Коммод и остальные императоры не в счет). То есть в теории отставной боец не мог прийти полюбоваться на выступление молодежи. На практике наверняка эти запреты можно было обойти.
