Элла Добровольская - Ярославль Тутаев
В 1705–1707 гг. центральный интерьер Никольской церкви был расписан артелью ярославских мастеров под руководством одного из ведущих художников тех лет, Федора Федорова.
В XVI в. в Ярославле бывали многие иностранные путешественники, купцы, оставившие краткие, выразительные, но часто противоречивые сведения об облике города, его постройках, экономике. К середине XVII в. тон сообщений стал уже единодушным. Родес считал его одним из важнейших торговых городов Европы, который имеет «по сравнению со всеми другими русскими городами большой провоз как сушей, так и водой». Кильбургер характеризовал Ярославль как город «знаменитый во всех отношениях». Многие путешественники отмечали живописность и красоту его естественного местоположения.
93. Царские врата иконостаса Казанского придела церкви Иоанна Предтечи в Толчкове
94. Царские врата иконостаса Казанского придела церкви Иоанна Предтечи в Толчкове. Фрагмент
95. Церковь Иоанна Предтечи в Толчкове. Изразец
96. Кованые створы дверей в церкви Иоанна Предтечи в Толчкове. Фрагмент
Более подробные описания «одного из знатнейших городов России» и его изображения появляются в конце XVII — первой половине XVIII в. Среди них выделяются исторически правдивые сведения голландского художника Карла Лебреня (Корнелия де Бруина), посетившего Ярославль дважды, в 1702 и 1708 гг. По приезде в город, разместившись в Тропиной слободе за Которослью, он «съездил на санях на Волгу, чтобы снять вид с города». По словам художника, «самый город довольно обширен, почти четырехуголен и снаружи очень красив по множеству находящихся в нем каменных церквей. Есть в нем и дома каменные, но большая их часть деревянные, равно как и четыре моста, ведущие от домов к реке. В северной части с реки видны дома с каменной церковью. Со стороны суши он кажется красивее и огромнее, чем с остальных сторон, что зависит от красоты многих церквей, и поэтому его можно принять за один из лучших городов России. Здесь живет множество значительных купцов, изготовляется лучшая юфть, щетина и полотна; но особенно славится и достойна удивления красота здешних женщин, которые в этом отношении превосходят всех женщин России. .».
Изображение панорамы Ярославля со стороны реки, выполненное Лебренем, представляет собой натуралистический, очень вялый, измельченный, строго фронтальный рисунок.
В более условной, но вместе с тем обобщенно-реалистической манере изображен Ярославль на гравюре 1731 г. одного из лучших художников-графиков петровского времени, Алексея Ростовцева. Стремясь показать полюбившийся ему огромный и прекрасный город, художник развернул почти в одну линию фронт берегов Которосли и Волги, частично воспроизвел и глубину застройки. Внизу на первом плане он изобразил закоторосльные и заволжские слободы с Толгским монастырем. Своеобразный живописный силуэт города с вертикалями бесчисленных церквей и массивами крепостных башен сказочно торжествен, но правдив. Несмотря на схематизм, облик главных сооружений вполне достоверен. Флотилии гребных, парусных судов и даже плоты с лесом бороздят тихие воды Волги и ее притока. Под обрывистым откосом у Стрелки высятся судостроительные верфи.
Изображение усадьбы Большой Ярославской мануфактуры, расположенное в левом нижнем углу гравюры, представляет особый интерес. Это единственный достоверный рисунок крупного промышленного комплекса, открывшего новую страницу застройки Ярославля в эпоху петровских преобразований.
Ценность этой гравюры состоит и в том, что здесь дана подробная экспликация всех представленных памятников.
Ярославская Большая мануфактура
После открытия портов международной торговли в Петербурге и Прибалтике поток товаров через Архангельск резко сократился. В связи с этим в начале XVIII в. Ярославль пережил временную экономическую депрессию, которая, однако, оказалась недолгой. Промышленное развитие города быстро компенсировало утраченные выгоды от участия во внешней торговле.
Из 180 предприятий, существовавших в Ярославле к 1770 г., наиболее значительным была Большая мануфактура — полотняная фабрика купца Затрапезнова, основанная в 1722 г. Ее постройки и инженерные сооружения, расположенные на правобережье Которосли в районе Толчковской слободы, уже в XVIII в. стали основным градообразующим фактором в закоторосльной части Ярославля и во многом предопределили ее последующую планировку. Вододействующие механизмы фабрики приводились в движение сложной системой гидротехнических сооружений. Длинный ряд огромных прудов, окруженных с трех сторон вытянутыми одноэтажными фабричными корпусами, служил резервным водохранилищем. Самый большой и глубокий сливной пруд соединялся с Которослью нешироким прямым каналом. В качестве дополнительных источников движущей силы использовались и две громадные ветряные мельницы.
В северо-восточной части заводской территории был разбит небольшой регулярный сад, рядом с которым размещались особняк управляющего и заводская контора. Планировка этого сада представляла собой строго центричную композицию, известную в истории садово-паркового искусства под названием «двойной конверт». Она напоминает проекты знаменитого придворного садовника Петра I Ульяна Зотова. Вдоль аллей сада стояли многочисленные мифологические скульптуры, на перекрестках аллей били мощные фонтаны. Его композиционным центром служила небольшая деревянная часовня, увенчанная высоким позолоченным шпилем. На зеленых газонах были высажены цветы и стриженые шпалеры кустарников. Высокие деревья оформляли только контуры широкой обходной аллеи, окружающей этот необычный для Ярославля памятник садово-паркового искусства.
97. Ярославская Большая мануфактура. Гравюра А. Ростовцева. 1731. Фрагмент
К середине XVIII в. Большая Ярославская мануфактура, переключившаяся на производство парусного полотна для военного флота, расширила свое производство. Новые корпуса уже не укладывались в рамки старого замкнутого фабричного участка. Прибавилось число и изменилась форма прудов. Никому не нужный парковый «парадиз» постепенно пришел в упадок.
Сегодня старая планировка Большой Ярославской мануфактуры с трудом прослеживается в расположении спущенных, заросших и потерявших первоначальную форму прудов. Она смутно проступает в расположении старых деревьев, растущих на месте фабричного сада. Наиболее значительная из сохранившихся построек этого старейшего ярославского промышленного предприятия — Петропавловская церковь, заменившая в 1736–1742 гг. старую деревянную часовню (илл. 98). Это сооружение имеет для истории ярославского зодчества особое значение.
Церковь Петра и Павла — единственная известная нам попытка привить на ярославской земле ростки петербургского петровского зодчества. Ее облик навеян формами одноименного собора Петропавловской крепости, а огромные размеры свидетельствуют о ее претензии на значение нового главного композиционного центра Ярославля, каким был в то время для Петербурга его Петропавловский собор. Промышленно-торговые закоторосльные слободы бросали тем самым вызов левобережному Ярославлю, противопоставляя новое величественное сооружение его старому городскому центру с древним Успенским собором.
Автор этого огромного семидесятиметрового храма неизвестен. Композиция его объемов почти повторяет петербургский прототип. Вытянутый прямоугольник двухэтажной церкви расчленен тремя рядами окон, из-за чего снаружи не угадывается истинная высота верхней, летней церкви. Теплый нижний храм с его полутемными помещениями служил усыпальницей купеческого рода Затрапезновых. Фасады, измельченные сравнительно небольшими окнами, даже в сочетании с высоким шпилем колокольни почти не напоминают культовое сооружение. Перед нами, скорее, образ ратуши или биржи в каком-либо западноевропейском городе. Неорганично примыкает к восточному фасаду церкви вычурный барочный алтарь, который в петербургском храме решен более строго и просто. В облике колокольни, внешне повторяющей столичный образец, отсутствует неудержимое стремление ввысь, которое так характерно для произведения Доменико Трезини. Все это вместе с более примитивно и вяло нарисованными деталями фасадов говорит о том, что ярославская копия Петропавловского собора в художественном отношении значительно слабее оригинала.
98. Церковь Петра и Павла. 1736–1742
Архитектурная выразительность этого памятника пострадала в результате ряда позднейших утрат. Исчезли широкие наружные двухмаршевые белокаменные лестницы, которые вели на перестроенные теперь балконы во втором этаже. Была разобрана главка, венчающая восточную часть высокой, некогда черепичной кровли. Наконец, полностью утрачены интерьеры, в которых ликвидированы великолепные лепные украшения, росписи и богатое убранство. Но даже в современном, значительно искаженном облике церкви Петра и Павла в ее несколько провинциальных барочных формах много очарования.
