Ольга Рожнёва - Оптинки. Записки экскурсовода
Вот так и оказались Лена с Андреем в Оптиной. И живут здесь уже около двадцати лет…
– Лен, а не жалко с Москвой прощаться было? Вы же коренные москвичи, и квартира трёхкомнатная…
– Нет, нисколько не жалко! В Москву мы можем в любой момент поехать. Только Андрюшка шутит: машина у него – прямо живая, всё понимает. Как в Москву поедем, а там пробки, суета, толкотня, так автомобиль пыхтит, кряхтит, заводиться не хочет. А уж из Москвы назад в Оптину – тут же заведётся, и радостно скорость набирает.
Вот такая история…
О чадах и пастырях
Эта история поразила меня не только явным и видимым проявления Промысла Божия в жизни людей, но и тем, какую власть, какое знание о чадах даёт Господь духовным отцам, пастырям. Как приоткрывает им Свой замысел, позволяет чудесным образом подняться над ковром бытия и в переплетении дней и событий, красок и нитей, маленьких узелков и крупных узлов судьбы разглядеть властную руку Творца. И, уразумев замысел Художника, дать совет духовному чаду, указать правильный путь.
Главная героиня этой истории, Ольга, – моя тёзка. Она уже немолода, но ещё полна сил. Энергичная, быстрая, трудолюбивая. Успешно трудилась в миру, вырастила сына, выучила, женила и, выйдя на пенсию, уехала в Оптину пустынь, где и трудится на послушании уже несколько лет.
Духовный отец Ольги – известный оптинский духовник игумен N. Новоначальные, особенно те из них, кто впервые оказался в Оптиной, поражаются: как опытные оптинские духовники, особенно первого призыва, те, что приехали сюда в конце восьмидесятых, видят их помыслы, страсти, тайные грехи. Про отца N. шепчутся: «Прозорливый».
Но в монастыре слово «прозорливость» не в ходу, о прозорливости здесь упоминают лишь по отношению к старцам Оптинским. А об опытных духовниках говорят: интуиция, пастырская интуиция. И вот Ольга, несколько раз столкнувшись с тем, что её духовный отец, кажется, знает о ней всё, даже о чём она сама ему и не рассказывала, как-то осмелилась спросить у батюшки про эту самую интуицию. Знала, что напрямую спрашивать нельзя, поэтому спросила уклончиво, как, дескать, получается, что вот некоторые чада и хотели бы что-то от духовных отцов скрыть, да не получается. Откуда, дескать, отцы узнают?
Игумен N. ответил: «Господь на сердце кладёт»… И этот ответ, такой краткий, приоткрывает на самом деле тайну духовную: Господь даёт пастырям особую благодать, открывает им многое про духовных чад.
А меня этот ответ поразил тем, что слышала я уже именно эти слова много лет назад. Дело было так.
На исповеди в храме исповедалась я знакомому священнику. Был батюшка человеком пожилым и не слишком образованным, и меня, юную выпускницу университета, смущали его какие-то слишком простые слова, какие-то ошибки речевые. Прямо на исповеди батюшка стал что-то говорить мне, что-то советовать. А я слушала его совсем рассеянно и думала про себя: вот я университет окончила, два языка иностранных знаю, а уж книг перечитала сколько! И что может мне батюшка нового сказать, мне ― такой умной и взрослой!
И Господь не посрамил Своего пастыря, а посрамил мою юношескую кичливость. Внезапно я насторожилась, а потом уже слушала раскрыв рот: пожилой и малограмотный батюшка говорил мне такие мудрые слова, которые помню я до сих пор, до сих пор я ношу их в своём сердце. А ещё он назвал мне несколько забытых мною грехов. Видимо, заметив мои округлившиеся глаза, смиренный и кроткий пастырь и сказал мне те самые слова:
– Деточка, ты не думай про меня ничего. Я самый обычный старый священник. Это не я сам тебе советы даю. Это Господь мне на сердце кладёт… А я – только орудие Его, слуга Его недостойный.
История, которую рассказала мне Ольга, как раз об этом: о пастырях и пасомых, и о том, как Господь кладёт на сердце отцам об их чадах.
Трудилась Ольга на послушании как обычно, а в перерыве пришла к духовному отцу на исповедь. Он иногда отправлял её с какими-то поручениями в Москву, давал какие-то координаты, номера телефонов. А тут – ничего не даёт, ничего не поручает, а просто говорит ей:
– Поезжай прямо сейчас в Москву.
– А зачем, батюшка, я поеду в Москву?
– Тебе по дороге позвонят, вот и узнаешь.
Собралась Ольга быстро ― и на автобус. Едет, вдруг сотовый звонит – сестра из Глазова:
– Оля, маме плохо. Не знаю, успеешь ли ты доехать… Срочно выезжай!
– А я уже еду! Перезвонила отцу духовному:
– Батюшка, мне сестра сейчас звонила, вы этот звонок имели в виду?
– Да. Приедешь домой – читай маме Псалтирь.
Через сутки приехала Ольга в Глазов, а мама её, Анна, при смерти. Мама была слепая, ослепла давно, в семьдесят первом году. И перед смертью у неё, видимо, открылось духовное зрение, как бывает иногда у умирающих.
Она Ольгу с сестрой не видит, а видит умерших родственников, разговаривает с ними. И ещё всякие страсти-мордасти видит: когда духовный мир приоткрывается, неподготовленный человек пугается сильно.
Вот и она от страха никого от себя не отпускает. Сама не спит, задремлет урывками, и опять не спит, и никому из родных четвёртые сутки спать не даёт.
Оля родным говорит:
– Вы все отдыхайте, а я с мамой останусь. Мне батюшка благословил ей Псалтирь читать.
Мама у неё была человеком невоцерковлённым. Бабушки, те – да, в церковь ходили, а мама выросла уже при советской власти, когда все от веры отстали. Что такое Псалтирь, мама у неё не знала. Оля ей и говорит:
– Мамочка, ты спи себе спокойно, а я рядом сяду и буду тебе тихонько книгу читать.
И вот начала Оля Псалтирь читать, мама тут же уснула и спит себе крепко. Ольга всю ночь выдержала, видимо, благословение духовного отца помогло. Всю ночь она читала, и даже не устала. А мама спокойно проспала до утра. Утром просыпается и спрашивает:
– Что же ты такое читала, доченька?! Как же мне хорошо было! Ты такую силу от меня отогнала!
Умерла мама у Оли на руках чуть ли не на следующий день. Хоронили её на святителя Николая Чудотворца – 19 декабря. Только с того времени Ольга переживала очень. Какое-то чувство вины появилось: вот приехала перед самой смертью и не поухаживала даже за мамой.
И как-то духовный отец говорит ей:
– Завтра у тебя новое послушание будет, поедешь в Козельск к старенькой монахине, поживёшь у неё и поухаживаешь за ней.
– А сколько ей лет, батюшка, как зовут её?
– Лет ей девяносто пять, и зовут её мать Анна.
– Как мою маму…
Приехала Ольга к Анне и прожила с ней четыре месяца, до самой смерти монахини. Они подружились, и мать Анна поведала Оле всю свою жизнь. А была эта жизнь долгой, нелёгкой, интересной. По ней можно изучать историю нашей страны.
Родилась Анна в благочестивой крестьянской семье. Дедушка её был молитвенником, и даже удостоился явления ему Пресвятой Богородицы, о чём он никому не рассказывал и открылся только перед смертью. Маме Анны за благочестие и неустанную молитву Господь многое открывал.
Так, Анна запомнила материнские слова, обращённые к отцу, любителю выпить. Он заболел как-то тяжело и говорит: «Помираю…» На что мать ответила: «Нет, жаль мне тебя, но быстро ты не умрёшь: помучаешься ещё, за рюмочку-то нужно рассчитаться будет. А я вот умру быстро». Так и случилось. Отца парализовало, три года он лежал. Пить уже, конечно, не пил.
Молился потихоньку. А вот мама простудилась и умерла очень быстро. В деревне не было ни лекарств, ни врачей, и помощь медицинская часто приходила слишком поздно.
Замуж Анна не вышла, тянула на себе всех домашних. В войну убили брата, надорвавшись от тяжёлой работы, умерла его жена, и на руках у Анны остались пять иждивенцев: трое детей брата, парализованный отец и старенькая мама. Пошла девушка работать на лесоповал. Ростом маленькая, метр пятьдесят, худенькая, но работящая, выносливая. На лесоповале работали большей частью мужчины. Дали норму: пять кубометров в день. Это целый самосвал. Нужно было спилить дерево, отрубить сучья, распилить ствол на круглые чурки. Оплату давали продуктами, и учётчик записывал трудодни в свою учётную карточку.
Продуктов не хватало на большую семью, и Анна попросила увеличить её норму до восьми кубометров. Над ней смеялись: такая норма не каждому мужчине под силу. Но Анна молилась, и Господь помогал ей.
После работы она спешила в Благовещенский храм. Храм этот старинный, первый раз о нём упоминается в летописи Козельска в 1709 году. Анна хорошо знала историю родного храма, почитала всех подвижников, которые молились здесь. Особенно запомнилась ей история молчальника Тита. На меня эта история тоже произвела большое впечатление, не могу удержаться, чтобы не поделиться ею с вами, мои дорогие читатели.
Молчальник Тит, до сих пор чтимый в Козельске, подвизался в Благовещенском храме в девятнадцатом веке, первой его четверти. Он был нищим странником, ходил по святым местам, жил даже как отшельник в лесу.
Потом, получив, видимо, какое-то тайное уведомление, пришёл в Благовещенский храм и молился в притворе, распростершись ниц перед иконой Страшного Суда.
