Владимир Васильев - Письмо из Шамбалы
Однако, Мордехаю Ванюшину экономические интересы не интересны, его волнует этическая сторона проблемы, что свойственно для менталитета конфуцианской утопии — «благородный муж» должен быть благороден, а как же он может быть благороден, если ставит свой народ выше всех прочих! Так думают Мордехай да Магда в описываемый исторический период. И они начинают пристрастно копаться в глубинах ютайской истории, анализируя ее с точки зрения современной этики, что некорректно, ибо не надо быть философом и историком, чтобы знать, что этика — наиболее скоропортящийся продукт человеческой цивилизации. И то, что тысячу-другую лет назад почиталось как героизм и благородство, ныне — зверство и безнравственность. Само слово «благородство» подразумевает превосходство по праву рождения. Это естественно для древних обществ, но сейчас истинно понимается как грубейшее нарушение прав человека, ибо сейчас благородство — понятие духовно-этическое. Вообще, кажется, переводчики, использовав это слово, существенно сместили понятийный акцент того, что за ним подразумевали и Кун-цзы, и Зайчик-цзы. Часто используется понятие «совершенномудрый» в переводе тех же иероглифов. Теоретически «совершенномудрым» может стать любой, и это понятие действительно духовно-этическое, а «благородным» надо еще умудриться родиться. Впрочем, Кун-цзы считал, что аристократы должны быть аристократами, а простолюдины — простолюдинами и не высовываться.
Зайчик-цзы возмущенно поднял голову и посмотрел на меня укоризненно. Я сразу осознал свою ошибку: так его поняли ученики в меру своего интеллектуального развития. Теперь он пишет сам, разочаровавшись в их помощи. Сам он всегда имел в виду «аристократию духа», то есть совершенномудрых мужей, а не «аристократию крови», то есть рожденных во благе людей. По крайней мере, благо понимал как духовное богатство, а не как частную собственность. Другое дело — интеллектуальное разделение труда, без него блага не будет. То есть когда пирожник с сапожником поменяются производственными местами.
Научная некорректность анализа религиозных ютайских текстов Мордехаем и Магдой сказывается еще и в том, что «моисеевы откровения», то есть его «пятикнижие» и писания других еврейских пророков являются каноническими «святыми писаниями» христианства и почитаются в исламе, по крайней мере, в Коране, где Мухаммад пытается очистить фундамент Слова Божьего от поздних наслоений прочих писателей и выступает в этом плане в качестве первого фундаменталиста. А если то, что написано в Библии — Слово Божье, то негоже обвинять в несуразностях этого слова ютаев! Бог общий, единственный, все его приняли в качестве своего и, ежели мудрость его непререкаема, то как можно обвинять ютаев в том, что они этой мудрости следуют?! Ибо сказал (якобы) Сущий: «если вы будете слушаться гласа Моего и соблюдать завет мой, то будете моим уделом из всех народов, ибо Моя вся земля, а вы будете у меня царством священников и народом святым». Не они, согласно тексту, выпендрились, а их выделили.
Да, явился к ним Учитель, один из нас (не будем показывать пальцем), выбрал народ только-только сформировавшийся в египетской неволе и не увязший еще в многовековой догматике египетской религии, которая допускала посвященных только до уровня общения с Иерархами (отсюда и многобожие, ибо нас много). Этот народ был избран для того, чтобы попытаться поведать ему о Сущем, то есть об Едином Законе Мироздания. Хотя бы для начала на уровне единобожия. Многобожие тоже никуда не делось. Просто, бывшие боги стали именоваться ангелами со всей сложной их иерархией. Пришлось явиться в Огненной Ипостаси, ибо в человеческой эти дикари не приняли бы и не поверили. Скорей всего, прирезали бы, дабы не смущал дух и не гневил старых богов. Пужать пришлось.
Кстати, это принципиально, что ютайский народ как народ оформился в чуждом окружении в чужом государстве. Он генетически являлся «малым народом» (термин И. Р. Шафаревича) или «диаспорным народом» и генетически, инстинктивно умел сохранять себя в качестве национальной индивидуальности в чуждом окружении. Возможно, даже естественней себя чувствовал в диаспоре, а не в собственном государстве. Впрочем, это не утверждение, а предположение. Но оно имеет подтверждение в романе. Вот одно из выступлений на третьем конгрессе сионистов: «Ваше стремление обрести отчизну несовместимо с нашей общей природой, потому что вы пытаетесь навязать евреям ответственность за собственное государство, а это полностью противоречит нашей сущности! Мы предназначены для того, чтобы другим указывать на их ошибки, но не для того, чтобы делать их самим!.. После обретения своей страны, где бы она ни располагалась, мы станем, как все, станем просто еще одним народом в ряду прочих, и утратим свою особость, а вместе с нею и избранность»!
Для того же, чтобы «диаспорный народ» сохранил себя как народ, пребывая в разобщенных диаспорах в разных, часто враждующих государствах, он должен принимать особые меры. Этой мерой и стала религия избранности богом, идея избранности, внушаемая с младенчества, и идея единства всех ютаев в Боге, где бы они ни находились географически. Сработало. Но и не могло не вызвать раздражения «больших народов», которые, возможно, искренне пытались видеть в них «нормальных», ассимилировать их в себе, как детей родных, а они не желали ассимилироваться. Впрочем, как и многие другие «малые, но гордые народы». За что их можно только уважать, если они при этом не хватаются за кинжалы с оптическим прицелом и не считают прочие народы двуногой протоплазмой.
В этом плане важно мнение академика от физико-математики и кибернетики в области моделирования биосферы Н.Н. Моисеева (важно, ибо Мордехай Ванюшин тоже академик от физико-математики, взявшийся за ноосферные проблемы, и отталкиваются они в своих размышлениях от одной картины мироздания). Итак, мнение: «Подобно генетическому разнообразию, разнообразие национальное — это защита популяции Homo sapiens от случайных превратностей судьбы. Ведь каждая национальная культура, каждая традиция (ритуал?) — это память об опыте Человека. Потеря национального, а следовательно, и культурного разнообразия, подобно утрате разнообразия генетического, крайне опасна — … смертельно опасна для будущего человечества». Эта концепция напоминает концепцию «Агни Йоги» о формировании человеческой индивидуальности на основании опыта множества воплощений, из которых ни одно не может быть в прежнем качестве, ибо духовный рост требует разнообразия духовного опыта. Когда индивидуальность окажется достойной стать творцом своего нового мира (в космическом понимании), она им станет. И через их (индивидуальностей) «божественный опыт» Сущее станет еще богаче и выше духовно.
Слишком упрощенно, реальность гораздо сложней и трагичней, но некоторое приближение к истине, полезное для наших умозаключений, здесь есть. Полезно, в общем-то, очевидное утверждение, что для формирования полноценной индивидуальности необходимо разнообразие духовного опыта. Это же справедливо и на уровне Коллективной Индивидуальности Человечества, которая, быть может, когда-нибудь окажется в состоянии побеседовать с Сущим, как с другом или как с самим собой. А может и не быть… Это возможно не раньше, чем каждая человеческая индивидуальность достигнет высшего уровня духовного развития, которому, естественно, соответствует высший уровень физического воплощения, исходя из закона двуединства духа и материи.
Кстати, ютаи далеко не оригинальны в утверждении своей исторической гордыни. Практически все более или менее сформировавшиеся этносы, особенно, обретшие государственность, считали всех остальных варварами. Что греки, что римляне, что нихонцы, что китайцы, что нацисты, что ордусяне, что нынешние государства и народы, как им кажется, вписавшие себя в «золотой миллиард» (им хочется верить, что этот список никто не пересмотрит. Увы им…). Видимо, недостаточно развитому коллективному сознанию наций для самоутверждения и самоуважения психологически необходима эта национальная спесь. У людей это проходит на определенном уровне духовного развития. Коллективный духовный уровень наций такой высоты еще не достиг, ибо низок массовый уровень составляющих его индивидуальностей, обожающий самоутверждаться за счет унижения других. Национальная спесь дает для этого неограниченные возможности. Потому и пользуется массовым спросом.
Мордехай да Магда совершают три принципиальных ошибки: во-первых, не понимают ценности национального своеобразия, яростно порицая его вообще (ютаи, просто, ближайший пример); во-вторых, полагают, будто ритуал, утверждавшийся тысячелетиями и ставший, если не инстинктом, то уж безусловным рефлексом точно, можно сломать рациональными средствами (методом убеждения, хотя бы) и притом в краткие исторические сроки; в-третьих, надеются, что посредством ковыряния пальцем в ране ее можно излечить. Последнее вызывает только вопль боли и яростное сопротивление. Внерациональное и вполне естественное.
