Chukcha - Скотч и немного обиды
– Что ж ты сволочь-то такая, а? – Поттер зло захлопнул тетрадь и отвернулся, не желая смотреть на мерзкого слизеринца. Обидно было до слез. Еще вчера Малфой называл его красивым, шептал всякие нежности, а теперь выходит, что нужно ему было только одно?
– Дурак ты, Поттер, – беззлобно ухмыльнулся Драко и, поймав гриффиндорца за подбородок, приподнял его голову, заставляя смотреть себе в глаза. – Не знаю, что ты там себе намечтал и на что обиделся, но списывать я не даю принципиально. Особенно тем, с кем сплю. И тебе не дам, – последнее слово прозвучало весьма двусмысленно, особенно после того, как он провокационно облизнул тонкие губы.
Поттер зачаровано смотрел на него, приоткрыв рот. Драко медленно погладил большим пальцем его подбородок, провел по нижней губе, а потом наклонился ниже, и Гарри с тихим вздохом закрыл глаза, ожидая поцелуя.
– О, Гарри, а почему тебя на завтраке не было?
Он ошарашено распахнул глаза. Над ним, жизнерадостно улыбаясь, склонился Рон Уизли:
– Да чего ты в этот угол-то забился? Хотя чем дальше от МакГонагалл, тем лучше.
– Верно, – машинально согласился Гарри. Когда смылся хорек, он так и не понял, а вот куда... Это слизеринское наказание сидело за передней партой и довольно ухмылялось.
– Рон, дай списать домашнее задание, я забыл его сделать, – прошептал Гарри, с трудом отводя взгляд от Малфоя.
– А я Лаванде его отдал, – рыжий попытался изобразить раскаяние, но неудачно.
– Так ты ж наверняка у Гермионы списывал!
– Ага! – Рон плюхнул свою сумку на стол и упал на скамью рядом с Гарри. – Она теперь наверняка на меня обидится, но дело того стоило. Знаешь, у Лаванды такие… – Рон, не найдя слов, обеими руками обрисовал нечто округлое в воздухе перед грудью. – А задница!
– Не знаю и знать не хочу, – Гарри почему-то было неприятно слушать, как его друг восхищается пышными формами Лаванды, которые лично его совершенно не прельщали. Рон собрался было возмутиться, но в этот момент в кабинет вошла МакГонагалл, и разговор прервался сам собой.
Урок шел своим чередом; с тем, что его ждет отработка, Гарри уже смирился. А вот сидеть было крайне неудобно, и гриффиндорец про себя проклинал Малфоя на все лады.
– Что с вами, мистер Поттер? – МакГонагалл прервала лекцию и внимательно посмотрела на своего подопечного. – Вы нездоровы? Может быть, вы сходите к мадам Помфри? – в ее голосе проскользнула искренняя озабоченность.
– Ничего страшного, – еле слышно проговорил Гарри, отводя глаза, и задумчиво потер знаменитый шрам, пересекавший его лоб. – Со мной все в порядке.
– Вы уверены? – продолжала допытываться декан Гриффиндора.
– Да, профессор, я просто… просто не выспался, – вдохновенно выпалил Гарри, сообразив, что она могла подумать. Шрам-то он потер машинально, но теперь схватился за него, как утопающий за спасательную шлюпку. Лоб от такого напора тут же покраснел, а шрам заныл на самом деле, но Поттеру было все равно. Он был готов свалить все на Волдеморта, на Пожирателей, да хоть на надвигающийся апокалипсис, лишь бы только не вставать из-за парты на глазах всего курса. Представив себе, как он переваливающейся походкой направляется к двери, а за его спиной раздаются смешки слизеринцев, моментально обо все догадавшихся, Поттер вполне достоверно побледнел, напугав окружающих еще больше.
– Это Сам-Знаешь-Кто, да? – громким шепотом спросил Рон, разом забывший о своей обиде.
– Д-да… – Гарри замутило от того, что он вынужден именно так прикрывать настоящую причину своего недомогания. Он прикусил губу, тут же вскрикнув от боли. Окружающие смотрели на него со смесью ужаса и сочувствия, а ему стало совсем нехорошо. Проклятый Малфой! Теперь все думают, что несчастного Поттера мучает самый страшный темный маг столетия, а на самом деле у него болит задница, оттого что он вчера позволил какому-то… какому-то слизеринскому гаденышу… да не просто позволил, а почти сам попросил! Гарри было стыдно. Воспоминания о произошедшем вчера вечером нахлынули, окрасив его щеки болезненным румянцем и, к ужасу гриффиндорца, отозвавшись сладкой судорогой в паху. Он снова заерзал на месте, проклиная свой шестнадцатилетний организм, столь остро реагирующий на любую фантазию.
– Да вы горите! – прохладная рука МакГонагалл легла ему на лоб. – Давайте-ка мне вашу домашнюю работу и идите в башню, отлежитесь, если уж так не хотите в больничное крыло.
– Я… я не сделал, – прошептал Гарри, окончательно покраснев. – Мне… плохо было…
МакГонагалл охнула, очевидно, решив, что ее ученика терзают уже почти сутки, и Гарри поспешил ее успокоить, утверждая, что приступ миновал, и что ему сейчас намного лучше. При этом он старался не смотреть на Малфоя, который демонстративно закатил глаза, показывая свое отношение к столь откровенному вранью.
– Хорошо, мистер Поттер, если вы так говорите... – наконец сдалась профессор. – Можете сдать работу завтра, а сейчас продолжим урок.
* * *
Время до конца занятия прошло для Гарри как в тумане. Его попеременно мучили сильнейшая эрекция, раскаяние во лжи и стыд за собственное грехопадение. Колокол, известивший об окончании урока, застал его как раз на последнем, и в коридор Гарри вышел, чувствуя себя грязным, совращенным и чуть ли не изнасилованным. Соблазненным мерзким слизеринцем. О да, Малфой был причиной всех его бед. Отвратительный, наглый, развратный Малфой, который сейчас стоял, небрежно-изящно привалившись к резной полуколонне, очевидно, ожидая, пока его жертва выйдет из кабинета.
Стараясь избежать нежеланной встречи, Гарри ускорил шаг, но не тут-то было. Сильные властные руки обвили его талию, и юноша услышал шепот, от которого его самобичевание мгновенно улетучилось:
– Шрам, говоришь?
– Да… – выдохнул Гарри, растворяясь в обволакивающем его наслаждении.
– И сильно болит? – острые зубы прикусили мочку уха, слегка потянули.
– Нет…
– Хочешь еще? – горячее дыхание щекотало шею сзади, заставляя Гарри чуть ли не плавиться в объятиях слизеринца. – Я хочу. Ты такой соблазнительный, такой сладкий. Так кричишь, когда тебе больно. Тебе ведь это нравится, да, Гарри? Нравится мне подчиняться, нравится, как я беру тебя, соблазняю. Ты же придешь сегодня, верно? Туда же, где мы были вчера…
– Малфой, – простонал Гарри, заставляя себя буквально выдраться из ласково обнимающих его рук. – Ты извращенец. Ты с ума сошел. Ты… ты меня заставил. И изнасиловал. Вот именно, изнасиловал! – Поттер, распаляясь все больше, уже яростно шипел, почти переходя на парселтанг, не забывая при этом оглядываться – не дай Мерлин, кто из студентов услышит, что он выясняет отношения с Малфоем. – Ты грязный, мерзкий, голубой хорек. Ты мне отвратителен. Меня тошнит от одного твоего присутствия…
Хлоп! Пощечина была настолько стремительной, что Гарри даже не заметил, как слизеринец поднял руку, чтобы его ударить.
– Изнасиловал? – Малфой недоуменно, словно ничего и не произошло, приподнял одну бровь. – Ну надо же, а я всегда считал, что если мой партнер в постели стонет, умоляя взять его, то это не изнасилование. Выходит, я ошибался. Ни один Малфой никогда не был насильником. И, обвиняя меня в подобном, ты оскорбляешь честь моего рода. Так что дуэль, Поттер. Сегодня. В семь часов.
Отрывистые слова повисли в воздухе, и еще долго Гарри казалось, что он слышит их эхо, мечущееся между каменных стен.
* * *
Остаток дня у Поттера не заладился. Через десять минут после разговора с Малфоем его нашли друзья, убежавшие было вперед и вернувшиеся, когда поняли, что Гарри отстал. Гермиона настояла на том, что ему необходимо показаться в Больничном крыле, а мадам Помфри промурыжила там до самого обеда, влив в Гарри с десяток общеукрепляющих зелий. Варил их, несомненно, Снейп – уж больно гадостными на вкус они были. Во время обеда Гарри по-прежнему проклинал жесткие хогвартские скамьи, а также мучительно пытался вспомнить, где именно будет происходить назначенная дуэль. Время он помнил точно – семь часов вечера, почти сразу после окончания чар, которые сегодня стояли последней парой. А вот место… Но не спрашивать же у Малфоя! В конце концов, Гарри решил, что постарается проследить за слизеринцем – чары-то у них вместе. Тот наверняка занесет сумку в свою комнату, а потом пойдет на место дуэли.
План, как показало время, был бы почти гениальным, если бы в него не вмешался профессор Флитвик. За всеми своими переживаниями Гарри совершенно забыл, что эссе по чарам у него выглядело ничуть не лучше, чем по трансфигурации. Точнее, оно вообще никак не выглядело, поскольку Поттер забыл его написать. И вспомнил об этом не на часовом перерыве после ЗОТИ (он судорожно рылся в учебнике, пытаясь отыскать дуэльные заклинания позакавыристее), и даже не на перемене перед чарами, а ровно в тот момент, как профессор со словами «Ваша работа, мистер Поттер?» протянул руку к его тетради.
