Фрирен — И даже умереть не успеть. Том 2 (СИ) - "God Tired"

Странно это, видеть почерк одной знакомой разумной, встреченной не позже, чем пару месяцев назад, в талмуде, чей возраст исчисляется если и не тысячелетием, то хотя бы веками — точно. Хотя это перепись от какого года… минимум третьего века от основания Империи, ибо все официальные переписи далее этого должны иметь точный год выпуска на первой или последней странице.

***

Примерно три часа спустя. Улыбающийся Уборщик Библиотекарь за “рабочим столом”.

“И всё же, забавный парнишка. Надо будет присмотреться к нему получше”, — тихо хмыкнул про себя, рассматривая отражение в отполированном до зеркального блеска кинжале, — “И как только узнал? Прошло почти три года ведь, а внешне сопоставить Уборщика и Библиотекаря едва ли возможно”.

Покачав головой, один совершенно обыкновенный мужчина пообещал себе как-нибудь пообщаться с Мастером Хейстом, одним из наименее талантливых при поступлении, и одним из новых Мастеров “поколения войны“, прекрасно осознавая что его тоже запомнили.

Вероятно, что даже другая маскировка не поможет, если уж сейчас в Библиотекаре опознали Уборщика.

Как именно — ещё следовало подумать, разумеется.

***

От лица Химмеля. База Второго Корпуса.

За две недели до выдвижения войск дальше в Демонические Горы.

Смело войдя в уютно обустроенную комнату, выделенную Фрирен как одной из сильнейших боевых единиц базы — вроде бы по личной протекции Архимага Люксориана, — Химмель… застыл на входе.

Фрирен сидела на кровати, читая при свете настенной свечи.

Казалось бы, всё привычно, вот только надетая на ней ночнушка… в общем, она сползла с плеча, открывая то, что должна была скрывать, а снизу была слишком короткой, чтобы при приподнятых и согнутых для удобного чтения коленях скрывать что-то и внизу.

Прежде чем он успел отвернуться, взгляд зацепился за ныне отлично видную деталь: белое кружево. Подсознание отметило это до того, как эльфийка обернулась на вошедшего парня.

— Эмм… — протянул он, сразу же взяв себя в руки, оборачиваясь и кинув за спину, — Прости!

Парень уже спешно выходил из комнаты, наливаясь красным, когда сзади донёсся тихий, спокойный голосок, не выражающий и капли гнева праведного — с учётом того, что Химмель, заходя, не постучался:

— Ты что-то хотел?

Послышался шорох ткани, звук закрытия книги, и в комнате осталось лишь эхо мягкого голоса древней эльфийки и тихое шипение свечи.

Как бы ему ни хотелось просто взять и уйти, оставив девушку в покое, он не мог позволить себе этого. Хейст тогда сказал то, что запало ему в душу:

“Даже если сейчас ты считаешь, что своей ‘ранней’ смертью сделаешь Фрирен больно — просто учти, что она, через десятилетия или века, поймёт, что тоже была влюблена в тебя. Человеку, опытному и знающему вас, сложно не увидеть связь между вами. Осознание упущенного века в твоей компании для неё будет больнее, чем личный провод тебя к Богине”.

Пальцы сжались в кулаки так, что ногти впились в ладони. Но он всё же развернулся, преодолевая то, что страшнее любого прежнего противника: внутренние страхи и банальную неуверенность. Отношения между парнем и девушкой… для него это всё ещё ново.

— Я… — голос сорвался, и он сделал паузу, чтобы вдохнуть.

“Спокойно. Она не злится. Значит, и тебе нечего бояться”.

Продолжил Химмель уже более спокойно, даже сумев вывести на красное от смущения лицо улыбку:

— Я пришёл поговорить.

За спиной раздался звук, что возникает при трении ткани о ткань.

— О чём? — её голос по-прежнему был ровным, но в нём появилась лёгкая искра любопытства.

Химмель медленно развернулся, стараясь смотреть строго на её лицо. Но — как бы он ни старался — его зрение, натренированное до предела, всё равно отметило, что Фрирен лишь чуть поправила соскользнувшую бретельку ночнушки, не удосужившись накинуть на плечи плащ или одеяло.

Однако она изменила позу: теперь сидела, поджав ноги и обхватив колени руками. Тонкая ткань скрывала всё, что следовало, но от этого её вид казался даже более… тихо-застенчивым. Уютным.

Он чувствовал, как сердце стучит в груди, словно в самом тяжёлом бою…

— Фрирен, — выдохнул он и сделал шаг вперёд, — ты будешь моей девушкой?

— Хорошо, — просто ответила она, заставив Химмеля на секунду прикрыть глаза.

“Она вообще поняла, о чём я?..” — подумал он про себя, — “В принципе, я знаю на что иду…”

Следующие слова он проговорил чуть тише, с натяжкой в голосе:

— Я имею в виду... девушкой, как… ну, будущей женой. Если… если ты когда-нибудь захочешь.

И наступило молчание.

Длинное, словно та самая вечность, которой она принадлежала.

А потом приоткрывшая в лёгком удивлении рот Фрирен — читай, впавшая в глубокий шок, — медленно кивнула, повторив свои слова:

— Хорошо, — повторила она, — Думаю… это… хорошо, я согласна.

Он не знал, что сказать. Просто стоял там, неловко переминаясь с ноги на ногу.

Взгляд метался по комнате, пока смущённый парень пытался придумать что делать дальше. Ведь так далеко он не думал…

И всё же, каждый раз, когда он возвращал глаза на эльфийку, в голове возникала одна крайне смелая идея, которую он всё же рискнул озвучить:

— Можно тебя обнять?

Ответ Фрирен был настолько же непривычным, как и вся эта странная ситуация. Неуверенно-вопросительный тон от неё он всё же никогда не слышал:

— Да..?

“Разумеется, она не встанет с кровати”, — прекрасно зная мага своего отряда, Химмель в этот раз вместо усталого вздоха… просто улыбнулся.

Лицо вновь окрасилось нежным румянцем, но парень не замялся. Самый иррационально страшный момент прошёл, так что он шагнул вперёд, сам взобравшись на кровать к так и ожидающей эльфийке, чтобы заключить её в самых невинных и мягких объятиях, что только видела эта база.

Прошло какое-то время, прежде чем она шепнула:

— Мне нравится, когда ты рядом. Даже если я не всегда говорю об этом.

— Мне тоже, — признался Химмель, закрывая глаза.

Той ночью ему спалось… неожиданно неудобно, ибо проснулся он на полу, ощущая руку Фрирен на собственном лице. Эльфийка была крайне неспокойной соней, что знали все её знакомые, но мало кто видел в каких именно позах она просыпается...

— Миленько… — пробормотал про себя парень, отводя взгляд, — Даже слишком.

***

Помню, сказал я Химмелю перед отпуском следующее: “если не возьмёшь её сердце — я приложу все усилия, чтобы взять его самому”. Видимо, наконец-то взял себя в кулак, молодой. Ну и счастья им полные штаны, что ещё сказать-то?