Забытые острова. Аннушка (СИ) - Матвеев Дмитрий Николаевич

- Э-э-э… я не женат, мэм.

- Потому, наверное, и не женат, что не можешь свою женщину защитить. А я бы пристрелила гада. Так что по моим понятиям, Шень поступил очень мягко.

- Но это негуманно!

- Что же ты не сказал это тем бандитам, которые вас в загонах держали?

- Они бандиты, у них нет законов. Но вы-то цивилизованная дама!

- А вы? Вы цивилизованный человек?

- Да, конечно, - подтвердил мелкий.

- А вы все, - обратилась я к новеньким.

- Да, да – посыпалось со всех сторон.

- Тогда почему вы вместо того, чтобы подать властям, то есть мне, письменное заявление, принялись устраивать беспорядки?

Клерк опять принялся вещать:

- В демократическом государстве народ имеет право выражать протест, в том числе и таким образом.

- А откуда ты взял, что здесь демократия? Лично я считала, что у нас военный коммунизм, но поскольку меня все упорно называют королевой, пусть будет монархия.

При слове «коммунизм» мелкого аж передернуло. Да и не только его. Но на «монархию» он клюнул.

- Тогда, Ваше величество, вы в силах разрешить создавшуюся ситуацию с позиции современной культуры и морали. Вы же не хотите остаться в истории Анной Кровавой?

Ах ты ж сукин сын! Он за кого меня принимает? Пытается манипулировать, подольстить, но топорно, грубо. Это, значит, он меня держит за тупую отсталую девку? Ну так будет сейчас ему представление. Да и всем остальным тоже.

- Вот именно. И поэтому я их сейчас буду судить. Приведите этих двоих!

Борюсик с Фридрихом метнулись к сараю и вывели оттуда двоих мужиков. У одного рука в лубках и на перевязи, у другого башка замотана, ноги нарасшарашку. Идет с трудом, видно, что неслабо ему прилетело. Я принялась через Борюсика устраивать допрос. По всем правилам: имя, национальность, место жительства. Вот тут народ реально придавило: оказалось, что они не братья по несчастью, а вообще залетные пташки. Два латыша из простых матросов. Ну и, по совместительству, члены абордажной команды. Раз так, ценности для меня они никакой не представляют. А что абордажники – потому и в драку полезли, решили, что с худеньким невысоким вьетнамцем уж всяко справятся. Ан нет, обломилось козлам.

Как оно там должно судиться по правилам, хрен его знает, придется импровизировать. Я мигнула Михалычу, он сбегал, привел вьетнамцев. По дороге объяснил им про суд. Семейство Фам встало напротив покалеченных прибалтов. Между обеими парочками, на всякий случай, встали двое с оружием. Я откашлялась:

- Слово предоставляется Фам Линь.

Девчонка, предупрежденная егерем, сразу взяла быка за рога:

- Вот этот человек, - она указала на того, что со сломанной рукой, - осуществлял в отношении меня сексуальные домогательства. Он оскорбил меня как словом, так и действием.

- Что конкретно он сделал?

Линь замялась. За нее ответил брат:

- Он шлепнул мою сестру по ягодице, назвал шлюхой и в грубой форме предложил вступить с ним в половую связь.

- Вы подтверждаете это? – спросила я латыша. Тот промолчал.

- Кто был свидетелем этого инцидента?

- Я, мисс Анна, - заявила стоявшая неподалеку Дзетта. – Я все видела с первой до последней секунды. Все было именно так.

- Кто еще видел это?

- Я видел, - в толпе поднялась рука, и вперед протиснулся средних лет мужичок. Когда-то он, наверное, был весьма упитанным. Сейчас, после принудительной голодовки, он похудел почти до нормы, но его щеки обвисли и лицом он стал походить на бульдога. Это – Генрих Вайс, немец, типичный бюргер со вколоченным с детства орднунгом.

- Я подтверждаю слова этого человека, - заявил он и получил от латыша полный ненависти взгляд.

- Факт преступления подтвержден, - продолжила я свою партию.

- Что вы можете сказать в свое оправдание?

В ответ – угрюмое молчание. Ладно, пойдем дальше.

- Пьетро, ты ведь итальянец?

- Да, сеньора, но я жил во Франции.

- Хорошо. Что во Франции по закону полагается за сексуальные домогательства?

- Два года тюрьмы и штраф тридцать тысяч евро.

- Перелом срастется за месяц. Так что, по сравнению с французскими законами, с этим человеком, - я ткнула пальцем в поломанного, - обошлись очень мягко. Может, в следующий раз он подумает прежде, чем распускать руки. Все, разбирательство окончено.

Народ принялся было расходиться. Клерк стоял в смущении. Видать, до него дошел весь идиотизм его поступка. Я тоже собралась подняться на ноги, но тут со стороны медпункта раздался голос Сары:

- Остановитесь! Вы куда? Вернитесь!

На ее крик остановились как раз-таки не успевшие разойтись люди. Они расступились, и стало видно, что из медпункта – благо, он был неподалеку, ковыляет, спеша, женщина из спасенных сегодня утром. То, что пришла в себя, это хорошо. Но то, что ей рано вставать с постели – это совершенно точно, тут я с Сарой согласна на все сто.

Латыши тоже увидели женщину. На их лицах явно отобразился испуг. Такое чувство, что они не ждали увидеть ее живой. Но деваться им было некуда: один категорически не мог бегать, а за вторым присматривали мои парни. Народ несколько охренел: поднимали ее в сумерках, видели в лицо всего несколько человек, так что большинство людей эта картина повергла в шок. Действительно: так избить женщину, чтобы ее лицо перекосило до полной неузнаваемости – это надо еще постараться. Да и седина в когда-то черных волосах, чувствую, не просто так появилась.

Тетка эта отмахнулась от догнавшей ее Сары, подошла к парочке инвалидов.

- Что, Марис, поломали грабки? – произнесла она на чистейшем русском языке. - Теперь никого за сиськи не похватаешь. И людей калечить не сможешь, мразь.

Она говорила так спокойно, не повышая голоса, но меня пробрало. Да и сладкой парочке тоже было невесело. Они, может, и хотели бы слинять, но сделать это им сильно мешала пара стволов, упирающихся в спины. Голос тетки показался мне знакомым, я напряглась, вспоминая, где могла его слышать, а она тем временем повернулась ко второму.

- Отзвонили твои колокольчики, Екабс? Все, кончилась твоя половая жизнь. А помнишь, как ты с дружком своим меня пялил? Да с выдумкой, все норовил побольнее сделать. А когда Лацис попытался вмешаться, один из всей команды, вы его избили и в трюм скинули. Пожалуй, если бы не шторм, затрахали бы меня до смерти, да скинули за борт, как тех двух девчонок. Что молчишь? Да ты же теперь и слова сказать не можешь! Нашелся мужчина, который твой мерзкий язык укоротил!

Она засмеялась было, и тут же замолчала, схватившись за грудь. Ну так сломанные ребра – это вам не шутка! К ней опять кинулась было Сара, но тетка повернулась теперь уже ко мне.

- Анна Аркадьевна!

В первую секунду я офигела – откуда эта незнакомая тетка может знать меня по имени. Но во вторую – вспомнила. Вспомнила этот голос, и эту сильно прореженную Дзеттой прическу. Министерва!

- У меня было время на размышления и возможность на собственном опыте ощутить последствия общения с бандитами. – она кивнула в сторону латышей. - Я понимаю, насколько я виновата перед вами и перед всеми остальными. Но раз уж так получилось, я согласна на любую работу, чтобы хоть как-то искупить свою вину. Я пойму, если вы мне откажете.

Она медленно опустилась на колени.

- Только прошу не отправляйте меня снова туда, на тот остров. Лучше просто убейте. По крайней мере, это не так страшно.

Однако, хорошо ее жизнь научила, да и в кратчайший срок. Куда что девалось! Откуда что взялось! Если честно, мне сейчас ее было жаль. Да и говорила она, судя по всему, искренне. Я вообще не злопамятна, и, в общем, готова была ее простить, но тут вопрос политический.

- Тебя люди осудили. Они и должны решать.

И, обращаясь к старичкам, добавила:

- Вы всё видели, всё слышали. Прошу высказываться по одному.

И все высказались, причем единогласно. В том смысле, что тетка уже наказана достаточно, осознала и раскаялась, а рабочих рук у нас не хватает. Она, когда услышала и осознала, то улыбнулась, насколько позволяли разбитые губы. Чесслово, зрелище вышло страшноватое. А потом плюхнулась на задницу и заплакала.