Евгения Сафонова - О волчицах, джедаях и снежных королевах
— Однако вы ловко притворялись, что не узнали, — Эльза холодно вскинула подбородок, отступила на шаг — и трава под её ногами заиндевела. — К чему был этот маскарад?
— К тому, что я долгие годы хотел встретиться с вами. Так что, думаю, один маленький обман мне можно простить, — с улыбкой сказал Джереми. — Ведь я правда хочу помочь. И, думаю, это всё же в моих силах.
— Как?
Не сводя улыбчивого взгляда с её лица, певец протянул Эльзе руку — в которой вдруг вспыхнул язычок золотистого пламени.
Вот он вытянулся, расширился, распуская тонкие лучики, становясь похожим на…
Эльза, не смея дышать, наблюдала, как на его ладони распускается огненная снежинка.
— Тем, что теперь ты знаешь. — Произнёс Джереми негромко, пока взволновавшееся сердце девушки билось в ритме «такой, как я, такой, как я»… — Ты не одна.
Закат этого дня они встретили на берегу горной реки. Город отсюда виден был, как на ладони; заходящее солнце заливало королевство мягким перламутровым светом. Река весело бурлила по камням, устремляясь по крутому склону горы вниз, к фьорду — а над ней, на краю скалистого обрыва, сидели, свесив ноги в пустоту, королева Эренделла и странствующий певец.
— …а потом я случайно подпалил одну книгу в отцовской библиотеке, и… в общем, библиотеку пришлось отстраивать заново, — закончил Джереми.
— Да уж, — Эльза засмеялась. Потом посерьёзнела. — И ты бросил богатую любящую семью ради жизни бродячего певца?
— О, нет, что ты. Просто иногда предпринимаю такие вот… путешествия, — он задорно подкинул на ладони шарик золотого пламени, словно мячик. — Семья не против.
— А деньги тебе зачем? За песни?
— Незачем. Я никогда ничего не прошу: люди сами решают, что я нуждаюсь.
— А зачем тогда ты их берёшь?
— Разве деньги бывают лишними? — подмигнул Джереми.
Эльза весело фыркнула.
— Возьми, — юноша протянул огненный шарик ей.
— Но…
— Поверь мне. Не бойся.
Эльза, поколебавшись, подставила руку. Шарик перекатился на её ладонь — и вмиг сковался холодом, продолжив сиять из-под тонкой корочки льда.
— Видишь? — улыбнулся Джереми. — Нам даже не нужно ничего для этого делать.
— Невероятно, — Эльза покачала головой. — И мы не можем навредить друг другу?
— Исключено. Огонь и лёд, жара и холод… Противоположные стихии нейтрализуют друг друга, — он неопределённо повёл рукой. — Мой дед тоже властвовал над холодом. Так и выяснили.
— Значит, рядом с тобой был кто-то… такой же, как ты? — Эльза сжала пальцы, и шарик льда и пламени смялся в ладони, как бумажный клочок. — Жаль, что я была совсем одна.
— Не жалей. Мой дед был довольно суровым человеком. Так что дружбы у нас не вышло, — приставив ко лбу ладонь козырьком, Джереми смотрел, как торговые суда скользят по вызолоченной глади фьорда. — Но он научил меня, как управлять моими силами, и я благодарен ему за это.
— У меня и того не было.
— Потому и случилось то, что случилось, — он накрыл её ладонь своей. — В той зиме нет твоей вины. Таких, как мы, нельзя предоставлять самим себе. Иначе катастрофа неминуема.
Эльза, не щурясь, смотрела на солнце.
Ей бы отвести руку — но его пальцы такие тёплые, а она так долго боялась позволить прикоснуться к себе кому-либо…
— Так странно, — проговорила Эльза. — Мы встретились несколько часов назад — а у меня ощущение, что мы знакомы вечность.
— Нет, не странно, — Джереми склонил голову набок. — У меня тоже.
— С тобой так… легко. Даже с Анной никогда так не было. А я думала, что у меня никогда не будет человека ближе, чем моя сестра, — она прикрыла глаза. — С тех пор, как тролли забрали у Анны воспоминания о моей магии, я была совсем одна. И всегда боялась… раскрыться, навредить… Сейчас всё проще, конечно. Но… — Эльза вздохнула. — Я тринадцать лет отгораживалась от неё, понимаешь? Всё равно, что мы познакомились заново. Но эти тринадцать лет не наверстаешь, как ни старайся. И страх никуда не уберёшь, — она опустила взгляд, уставившись на свои руки. — Я всё время вспоминаю её лицо, когда Анна обернулась ледяной статуей. И больше всего на свете боюсь, что я снова могу… случайно…
— Нет, — твёрдо произнёс он. — Больше этого не повторится.
— Зима — точно, — кивнула Эльза. — Теперь я знаю, что может растопить лёд.
— Я знаю. Но я могу научить тебя, как подчинить его полностью.
— Разве такое возможно? — не поверила девушка.
— Поверь: если ты в любой момент можешь спалить собственный дом, волей-неволей учишься контролировать себя, — хмыкнул Джереми. — Случайное оледенение — одно дело… но случайное возгорание обеспечит тебе и твоим близким массу проблем, — он взглянул на огонёк, вспыхнувший на его ладони, принявший форму монетки; подкинул его в воздух — и монета рассыпалась сотней золотистых искр, осыпавших лицо Эльзы, не обжигая. — Сначала я научился гасить пламя, потом — не вызывать его вовсе. Тебе будет проще.
Эльза печально улыбнулась:
— И где ты был пару лет назад…
Джереми чуть сжал кончики её пальцев — и девушка, смутившись, отвернулась. Обратила взгляд в небо, густеющее летними сумерками, потом — на сизые волны фьорда, лижущие розовый краешек почти утонувшего солнца.
Сбрось его руку, шептало что-то внутри неё. Сбрось, ну же…
Ты не должна…
— Ты знаешь, что у моей песни есть ещё один куплет? — спросил Джереми, внезапно отстранившись.
— Откуда мне знать? — почти с облегчением откликнулась Эльза.
Юноша потянулся за лютней, лежащей подле него.
— Я никогда не пел его прежде. Он слишком… личный, — он пробежался пальцами по струнам. Подкрутил колки. Щипнул одну струну, точно пробуя звук на вкус. — И есть лишь один человек, которому я мог бы его спеть.
— Неужели я? — усмехнулась девушка. — Больно много чести.
— Для королевы? В самый раз.
Звуки лютни зазвучали звёздными россыпями. Они взмыли к шёлку вечернего неба, чья пронзительная синева обращалась в пастельно-розовую кромку у горизонта — а ещё выше взлетел чарующий голос: щемивший сердце, щипавший глаза…
— …у королевы льда
Нет права на провал.
Ты вечно холодна,
Но в сердце — ураган.
И некуда бежать,
И некому согреть,
И боли не сдержать,
И слёз не утереть;
И отдал бы я всё,
Чтоб королеву льда
Согреть своим огнём
Сейчас — и навсегда…
Эльза слушала последние звуки лютни — и ей казалось, что звуки эти касаются её щёк тихими прохладными пальцами.
Когда Джереми опустил лютню, девушка поняла, что забывала дышать.
— Я ведь уже говорил, что был на твоей коронации? — спросил он.
Эльза только кивнула. Она не знала, что говорить.
Она боялась поверить тому, что услышала.
И тому, что ощутила, когда услышала.
— Я прибыл посмотреть на таинственную принцессу Эренделла, долгие годы прятавшуюся за закрытыми дверьми своего замка, — Джереми осторожно отложил лютню на камни. — Я смотрел, как ты выходишь из церкви: с улыбкой на губах, с короной в волосах цвета луны, с глазами, похожими на голубой лёд… а потом ты случайно посмотрела на меня — и я утонул в печали и одиночестве, которые увидел в этих глазах. И понял, что следующая моя песня будет о тебе, — он коснулся её щеки тыльной стороной ладони. — Я уплыл в тот же день, ещё до окончания бала — а через какое-то время жители моей страны только и говорили, что о снежной королеве, наславшей на Эренделл вечную зиму… И я решил, что должен найти тебя. Чтобы такого больше не повторилось. — Улыбаясь легко и нежно, он провёл ладонью по её щеке, от скулы до подбородка — и мурашки прежде неведомого чувства пробежали по её коже. — Чтобы ты больше никогда не была одна.
Эльза долго смотрела на него. Потом, прикрыв глаза, вскинула руку, накрыв его ладонь своей — и светлая улыбка коснулась её губ.
…а потом королева Эренделла мягко отвела руку странствующего певца от своего лица.
— Я всю свою жизнь была одна, — тихо произнесла Эльза. — Даже с родными. Даже в толпе. Я кричала от одиночества, но никто меня не слышал. До сегодняшнего дня. — Улыбка погасла на её губах. — Но я королева, Джереми. И скоро я выхожу замуж. И я не думаю, что мой король одобрит наше общение.
Он смотрел на неё пристально, не моргая — точно хотел навеки запечатлеть на дне своих зрачков.
— Ясно, — после долгой паузы тихо произнёс Джереми. — «Но прежде — долг и честь»?
— Да, — Эльза медленно встала. — Так будет лучше для всех.
— Кроме тебя?
— А это, — она спокойно смотрела на него сверху вниз, — не имеет значения.
