Надежда Чернецкая - Я, Шерлок Холмс, и мой грандиозный провал
Оно вернулось ко мне лишь через час… Гриффит сидел в кресле с сигаретой. Удовлетворение на его лице было для меня в сто раз хуже боли, которая пронизывала все тело… Моих сил едва хватило на то, чтобы встать. Не слыша от меня ни слова, он бросил мне под ноги ключ и ушел. Меня сильно лихорадило, одна щека была разбита, и каждую минуту я была близка к обмороку. Опустив на лицо густую вуаль, я все-таки смогла вернуться домой, не привлекая внимания. Дома я с порога попросила Мэри приготовить мне ванну, а, когда она все сделала и вышла на минуту, я, как бы раздеваясь, разыграла падение на мокром полу… Все были уверены, что именно так я повредила лицо. Не говоря никому ни слова, я делала себе инъекции и несколько недель держалась только с помощью успокоительного…
Но это еще не конец истории! Спустя три недели я поняла, что жду ребенка… К тому времени я полностью владела собой и знала, что нужно делать. Хотя доктор Рэй был нашим семейным доктором, я посчитала рискованным обращаться к нему, поэтому отправилась к другому врачу в другом графстве. Я потребовала, чтобы он избавил меня от ребенка. Я скрыла свое настоящее имя и сделала так, чтобы потом он не мог узнать меня. За изрядную сумму наличных он согласился помочь мне, но предупредил, что последствия непредсказуемы… Я не могла поступить иначе и твердо решила все перенести. Выбора не было!.. Через три дня мне вдруг стало очень плохо, я просто не могла пошевелиться от боли, а от жара у меня начались судороги. Меня отвезли к доктору Рэю, и мне пришлось все ему рассказать. Он всегда был добр ко мне и хорошо знал свой долг — он укорял меня за то, что я не доверилась ему сразу, но пообещал сделать для меня все возможное и сохранить тайну. Отчиму и всем остальным он сказал, что у меня приступ аппендицита, даже его ассистентка ничего не знала… Помню, как закружилась голова от хлороформа, помню лицо доктора над собой, когда я очнулась… Он сказал, что моя жизнь вне опасности, но что за нее пришлось заплатить возможностью иметь детей… Погодите, мистер Холмс! Не говорите ничего — осталось совсем немного.
Когда Гриффит узнал о моей болезни, он, черт знает почему, все понял. Конечно, он не мог ничего утверждать наверняка, а я вообще отказывалась даже видеть его, не то что говорить с ним, однако в скором времени он отправился к моему отчиму и намекнул ему о возможных истинных причинах моего состояния. Он рассказал ему о том, что произошло между нами. Отчим был в ярости! Он отправился к мистеру Рэю и буквально вытряс из него правду. Доктору пришлось согласиться, что догадки верны. Сначала, когда все раскрылось, я думала, что Гриффит попросту издевается над нами — так и было первое время. Но потом он стал использовать происшедшее для собственных целей — он шантажировать меня и моего отчима разглашением и теперь уже не просил, а требовал женитьбы — он предвидел скорый конец Лайджеста и то, каким выгодным для него оказался бы наш брак. Он угрожал выставить меня в самом дурном свете, заклеймить позором, и я знала, что ничего этому не смогу противопоставить, что я потеряю все — общество, возможность заниматься наукой и когда-нибудь связать свою жизнь с достойным человеком. На несколько месяцев я уехала на Ривьеру, чтобы восстановить силы. Признаюсь, я просто хотела оказаться подальше в тот момент, когда обо мне заговорят злые языки. Однако отчим писал мне, и из его писем я знала, что Гриффит пока ничего не предпринимает. И скоро я поняла почему — сложилась ужасная ситуация, в которую были вовлечены все мы и в которой мы все зависели друг от друга: я просто ждала, намереваясь скорее принять позор и дурную славу, нежели уступить нападкам Гриффита, мой отчим поддерживал меня, но его ярость была плохим для нас спутником, потому что он стремился наказать Гриффита, а от сэра Чарльза происшедшее скрывали и мы и сам Гриффит. Я — потому что не хотела расширять круг осведомленных, мой отчим — потому что я просила его об этом, а Гриффит — потому что он понимал, что со стороны отца может последовать лишение наследства и изгнание… Это были месяцы шантажа, угроз, бесконечных ссор и обмана. Представьте только, в каком я оказалась положении! Я не только жила под постоянной угрозой, но и находилась между всеми этими людьми, была заложницей ситуации и была вынуждена ее поддерживать!.. Я приняла правила игры и жила по ним…
Когда погиб сэр Чарльз и меня обвинили в его смерти, я была озабочена только собственной свободой и потому пригласила вас помочь мне. Я не сразу сопоставила все факты, не сразу поняла, что это убийство было связано с моим прошлым. Скоропостижная гибель отчима также была для меня полной неожиданностью. Когда же я услышала подробности о его смерти, когда поразмыслила немного, то поняла и кто убийца сэра Чарльза, и что за разговор был между отчимом и Гриффитом, и в каком сложном положении по отношению к вам я оказалась. Несомненно, в тот самый злосчастный обед в Грегори-Пейдж сэр Чарльз узнал от Лайджеста о том, что произошло со мной. Я быстро удалилась и не слышала этого, но теперь совершенно уверена, что так и было. Как и следовало ожидать, за этим последовало выяснение отношений между отцом и сыном, а также угроза лишения наследства и, как следствие, смерть несчастного сэра Чарльза. Вот каков был мотив Гриффита после смерти отца он перестал зависеть от кого бы то ни было! Записку моего отчима он уничтожил, наверное, потому, что в ней была упомянуто что-то относительно его и меня… Однако Лайджест стал угрожать Гриффиту — он понял, кто истинный убийца сэра Чарльза и почему произошло это убийство, и сказал ему, что он предпочтет обнародовать все факты, раскрыть истинные мотивы убийства и спасти меня от обвинения, нежели и дальше беречь семейную тайну и позволять Гриффиту оставаться безнаказанным… Отчим был очень плох, и Гриффиту не пришлось убивать его — он лишь помог ему умереть, зная, что сама я никогда добровольно не расскажу обо всем, не поставлю свою свободу выше своей чести.
Что же касается вас, мистер Холмс, то мне пришлось пережить нестерпимые сомнения и ужасные муки совести сначала я уповала на то, что вы как лицо неофициальное займетесь лишь моим оправданием, найдете улики, доказывающие мою невиновность, я не думала, что вы станете искать настоящего убийцу, а потом решила положиться на судьбу и надеяться, что мне удастся выйти из всего этого с минимумом потерь… Хотя это было чистым безумием — думать, что мне удастся все скрыть…Я просто полностью положилась на вас и решила — будь что будет. Ничего другого мне и не оставалось либо осуждение судом присяжных за убийство, либо осуждение людской молвой. Вы избавили меня от первого, и теперь мне осталось второе — Гриффит потерял все, и ему теперь незачем скрывать правду обо мне. Он ждет суда, чтобы подробности стали как можно более сенсационными… Конечно, я обманывала вас — я знала не только причину смерти моего отчима, но и мотив убийства сэра Чарльза. Но, подумайте, что мне пришлось вытерпеть! Я была вынуждена не только ежедневно, ежечасно и ежеминутно выбирать между несколькими своими интересами, вводить вас в заблуждение, терпеть присутствие Гриффита и даже соблазнять его, но и подвергаться риску — ведь в любой момент этого организованного вами признания он мог сказать больше, чем нужно… Хотя, признаться, наслаждение, испытанное мною при его аресте, может сравниться разве что с наслаждением от его смерти…
Я положил тетрадь на бюро и попытался осмыслить то, что только что услышал. Негодование, возмущение и злость, вспыхнувшие во мне, уступили место горькому сожалению от осознания допущенных ошибок. Я не находил нужных слов.
— Теперь, когда вы знаете все, вы не можете не понимать, почему я стремилась сохранять свою тайну, — сказала Элен, вставая. — Для меня так важно было как можно дольше сохранять свое доброе имя, хотя, наверное, я должна была отказаться от ваших услуг, когда дело приняло новый оборот… Но когда вы взялись за мое дело, мне вдруг стало удивительно спокойно, и я ничего не хотела менять! Однако при всем моем уважении к вам я все равно никогда бы добровольно не рассказала вам ни о чем. Я и сейчас отделалась бы общими фразами, если бы не… — она взяла в руки тетрадь и внезапно осеклась, открыв ее. Она приподняла одну страницу, затем вторую — там были все те же столбцы цифр… В ее взгляде смешались беспомощное недоумение и немой вопрос.
— Я и не думала, мистер Холмс, что вы на такое способны! — произнесла она ледяным тоном, отложив, наконец, тетрадь. — Так у Гриффита не было никаких дневников? Вы мне солгали?
— Да, солгал. Никаких дневников нет.
— Вы воспользовались моим положением, моим страхом! Вы знали мое слабое место и использовали это против меня! Что ж, поздравляю — ваш план сработал!.. Бог мой! Мое доверие к вам было безгранично! Когда вы сказали о бумагах, мне и в голову не пришло, что вы можете меня обмануть! Я должна была разгадать ваш трюк — вы ни о чем меня не спрашивали, а охранник пропустил в дом, даже не потребовав разрешения… Господи! Как вы могли, мистер Холмс?! Как вы могли так поступить со мной?..
