LinW - Чёрный дрозд
- Как ты можешь держать здесь фотографию этого… монстра?! - услышав эти слова, Гарри так сжал руку, что побелели суставы.
- Это единственный раз, когда я был на море. Он возил меня с собой в разные места. Красивые места, - Гарри медленно разжал пальцы. - Я был его любимчиком.
- Как ты можешь оправдывать…
- Я не оправдываю его, - оборвал Гарри вспыхнувшего Билла. - Когда мне было шесть, он меня уничтожил. Когда мне было шестнадцать, он меня спас. Если бы не он, я бы не дожил до своей светлой победы над Волдемортом, - в его голосе проскользнули ироничные нотки.
Северус снова склонился, чувствуя смирение в словах своего бывшего ученика, и сказал:
- Я знаю этого человека. Он был довольно знаменитым политическим деятелем. Но как Леон Шоу встретился с Верноном Дурслем? Не похоже, что ему могла бы понадобиться дрель.
Гарри призвал с книжной полки плоский кожаный портфель и, возясь с застёжкой, сказал:
- Чтобы понять это, нам придётся совершить небольшой экскурс в прошлое, - наконец, расстегнув молнию, он достал папку и начал демонстрировать её содержимое мужчинам. - Однажды тётя Петуния повезла Дадли фотографироваться. Меня она тоже взяла. Конечно, фотографировать меня она не собиралась, но и няню нанимать не хотела. Там была женщина, она искала фотогеничных детей определённого возраста для представления новой линии одежды. Она решила, что я подхожу идеально - из-за моей внешности или того, что я вёл себя тихо, не возражал тёте и не болтался под ногами. Дядя Вернон, не раздумывая ни минуты, подписал контракт - сам Бог велел ему заработать на таком никчёмном существе как я. Да и гонорар, как я понимаю, был весьма приличным. Фотографы меня обожали - мою покорность, мою внешность - я был похож на девчонку, если честно.
Гарри перелистнул несколько страниц и продемонстрировал фото самого себя, совсем маленького, одетого в карнавальный костюм пузатой груши. Рядом была фотография Гарри в возрасте примерно восьми лет. Он был одет в ученическую форму, на носу - строгие очки в роговой оправе, а рядом женский вариант одежды, представленный, опять же, Гарри, теперь в коротко подстриженном женском парике.
- Не каждый может стать самому себе близнецом. Когда мне было пять, Дадли заболел, и Петуния не смогла меня отвезти в студию. О, как было бы хорошо, если бы дядя Вернон не решил отвезти меня сам! Но разве он мог потерять деньги? - Гарри, задумавшись, подтянул колени к груди, обнимая их в неосознанном защитном жесте, взгляд его был устремлён в стену, но Северус не сомневался, что совсем не узор обоев видит сейчас Гарри. А Гарри не хотел жалости, не хотел сочувствия. Он надеялся, что, когда он всё расскажет, его, наконец, оставят в покое. Возможно, им станет противно, и они больше никогда не вернутся.
- Фотограф был новый, я с ним до этого не работал. Он отвёл дядю Вернона в сторонку и шепнул ему, что знает способ заработать больше, да и налоги платить не придётся. У него на примете были люди, готовые хорошо заплатить за фотографии маленьких голеньких мальчиков… А дядя Вернон всегда был жадным ублюдком.
- Твоя тётя…
- Тётя Петуния ничего не знала. Годами ни о чём не догадывалась. Она возила меня на фотосессии днём, а ночью Вернон вытаскивал меня из чулана и тащил на съёмки, с которых не надо было платить налоги. А тут как раз очередному любимчику дяди Леона исполнилось двенадцать, и он подыскивал замену. Я ему сразу же понравился. Я был покорен, вежлив и умирал без человеческого тепла. Легальные съёмки продолжались, а все остальные, слава Мерлину, закончились. Дядя Леон не мог позволить, чтобы меня кто-то видел таким… Надо отдать ему должное, он никогда не был жесток ко мне. Можно сказать, что он обо мне заботился. Возможно, даже любил, в каком-то извращённом смысле этого слова.
Северус с усилием отвёл взгляд от Гарри и перевёл его на стол, отметив остывший чай и не тронутое растаявшее мороженое. Хедвиг внезапно сорвалась со своего места и вылетела а распахнутое окно. Гарри всё говорил, словно начав свою исповедь, не мог остановиться. Билл, казалось, находился в шоковом состоянии, и Северус его понимал - каково ему, выросшему в большой семье, окружённому любовью и заботой, слышать такое?
- И тут пришло письмо из Хогвартса - правда, лучшего времени нельзя было и придумать! У меня потихоньку начиналось взросление, я уже не мог сниматься в каталогах детской одежды, а дядя Леон подыскивал себе нового любимчика. Хогвартс дал мне возможность сбежать из этого дурдома почти на целый год. Дядя Вернон был в бешенстве. Они никогда меня нормально не кормили, чтобы я не потерял форму, а потом и вовсе морили голодом - хотели, чтобы я не рос. Они привыкли к деньгам, которые получали от моих съёмок, а так как меня всё реже приглашали сниматься, то и денег стало меньше. Когда я всё же перерос необходимый возраст, и не мог фотографироваться, запрет на побои был отменён. Теперь они не боялись наставить мне синяков, ведь некому было их видеть. И Дадли во всю этим пользовался. Я целыми днями сидел в чулане. Когда я вернулся летом после пятого курса, Вернон решил, что мне опасно быть рядом с ними, особенно после того случая с дементорами. Ему было плевать на слова Дамблдора, он решил, что меня нужно срочно куда-нибудь сплавить.
- Почему ты нам ничего не говорил, - с ужасом выдохнул Билл. - Мы бы забрали тебя оттуда.
- Твоя мать пробовала, она знала, в каких условиях я живу, но директор сказал, что всё можно выдержать ради защиты крови.
- Но ведь он не знал…
- Мне письмо о зачислении в Хогвартс пришло в чулан под лестницей. А после смерти Сириуса директор сказал, что сожалеет о ситуации с моими родственниками. Но никто ни разу не навестил меня на Тисовой улице. Он всё знал, но ему было наплевать. Он хотел чистого, доброго и послушного героя. А когда я оказался не так уж чист…простым человеком с недостатками и проблемами… он просто выбросил меня на помойку, - от оглушительной тишины, казалось, звенело в ушах, и тихий шёпот Гарри показался мужчинам громче крика. - И это было во сто крат хуже, чем то, что сделал Рон.
Гарри резко поднялся, нервными движениями собрал со стола посуду и понёс на кухню. Северус заметил, что теперь это была совсем не женская походка, и ему стало интересно, может, Гарри заколдовал туфли, чтобы суметь сохранить равновесие на высоченных каблуках. Гарри же в это время вычистил кормушку Хедвиг, наполнил её свежим кормом, поменял воду в поилке. Он делал это автоматически, думая о собственном рассказе. Он вовсе не хотел рассказывать всё так подробно, он просто хотел, чтобы его оставили в покое. Чтобы не искали встречи с ним. Пусть лучше его презирают - тогда, может, они уйдут и оставят его в привычном маленьком безопасном мирке. Но когда в его жизни всё было так, как он задумал? Вместо отвращения и презрения он первый раз в жизни получил сочувствие и понимание. Конечно, Билл не стал бы открыто выражать свое отвращение, но вот Снейп - другое дело. Разве не должен он был смеяться и злорадствовать? А, может, спокойствие Снейпа - просто маска? Мало ли, чего он навидался за двадцать лет преподавания… может, был ещё кто-то, попавший в такую же ситуацию, как Гарри.
В квартире было по-прежнему тихо; Гарри отвернулся от окна, чувствуя неожиданное спокойствие и лёгкость, словно сбросил какой-то груз, который все эти годы тянул его к земле. Он вернулся в комнату, снова опустился в кресло и приготовился отвечать на следующий вопрос.
- Ты сказал, что Леон спас тебя, когда тебе было шестнадцать. Примерно в это время защита крови на Тисовой улице было разрушена. Что случилось? - Северус обратил внимание, что Гарри напрягся и запустил пальцы в волосы, ещё больше взлохматив непокорные пряди. - Он спас тебя тогда в баре, когда тебе подсунули Рогипнол?
- Ну, в каком-то смысле… - протянув руку, зеленоглазый рассказчик начал бесцельно передвигать с места на место безделушки на книжных полках. - Дядя Вернон решил продать меня через Интернет. Он разослал мои фотографии всем, кто хоть немного заинтересовался. Ему пришло несколько предложений. Но от своей безнаказанности он стал небрежным, и однажды тётя обнаружила эти «торги». Потом дошла до моих фотографий, не предназначенных для широкой публики. Но когда она начала возмущаться, дядя поставил ей фингал и пригрозил разобраться как следует, если она не прекратит совать свой длинный нос в его дела. Меня он сунул в чулан - боялся, что Дадли попортит «товар». Тётка меня, конечно, не любила, но от поступков Вернона пришла в ужас. Всё не могла понять, как он смог проделывать такое у неё под носом, а она ничего не замечала. Она подсыпала ему в ужин снотворное, а когда он заснул, открыла чулан, сунула мне в руки сумку с вещами, клетку с Хедвиг и пятьсот фунтов и сказала бежать без оглядки. Ночной Рыцарь я вызвать побоялся, добрался до Лондона на обычном поезде и пошёл в Дырявый Котёл. Утром я решил заглянуть в Гринготтс, взять немного денег, чтобы хватило до первого сентября. Не хочу хвастаться, но я видел, что хранилище Поттеров было битком набито галлеонами. Но оказалось, что до полного совершеннолетия, то есть до двадцати одного года, мне нельзя было и пальцем их тронуть. У меня был небольшой счёт, с которого оплачивались учебные принадлежности, но я-то об этом ничего не знал, я раньше брал оттуда деньги и совершенно не задумывался о том, что он может истощиться! И вот того, что там оставалось, едва хватало на учебники. А до совершеннолетия было ещё пять лет. Я попытался продолжить карьеру модели, позвонил в пару агентств - нормальных агентств - но они вежливо мне отказали. Я не дотягивал до необходимого роста. Им нужны были малыши или рослые мужчины. У меня не было шансов. Но одна женщина меня вспомнила - она участвовала в моих детских съёмках и знала, что я был настоящим профессионалом. Она позвонила знакомым и представила меня Малькольму. Тот сделал пробные съёмки и тут же предложил мне контракт, оговорившись, что, возможно, придётся немного обнажиться. Но только по взаимной договорённости и в рамках искусства. Выбор у меня был не слишком велик, и я согласился. А потом состоялись съёмки для рекламы нового одеколона. С помощью той фотографии Рон уничтожил все мои надежды на светлое будущее. Пойти мне было некуда, в Косой переулок я не совался, понимая, что стоит Дамблдору меня увидеть, он тут же снова засунет меня на Тисовую улицу. За плечами болталась сумка с одеждой, в клетке сидела Хедвиг. Я хотел пожить в маггловской гостинице, но там было слишком дорого. Малькольм предложил перекантоваться какое-то время в студенческом общежитии, там у него были знакомые. А на пути туда я завернул в бар, чтобы узнать дорогу и немного перекусить. Все глазели на Хедвиг - не каждый день увидишь полярную сову в центре Лондона - и я почти не удивился, когда один парень подсел ко мне и начал расспрашивать о ней. Он улыбался и казался очень дружелюбным, - Гарри криво улыбнулся. - Ну да, я поступил как последний придурок - сказал незнакомому парню, что я совсем один в городе и никого не знаю. Я же не знал, что он решит меня подпоить! Я просто почувствовал себя странно - как будто плыву по тёплой реке. Мне было спокойно и хорошо. Я пытался не уплыть по этой реке, а он уже снимал с меня рубашку. Потом мне показалось, что я увидел лицо Эллиота, а потом ничего не помню.
