Матемаг - Последствия одного решения
Дамблдор замолк, когда изгиб кристаллической пещеры вывел их в большой зал. В отличие от предыдущих пещер, здесь с потолка не свисали гроздья полупрозрачных камней — потолок, как и пол, был одним большим камнем. В глубинах камня–потолка и камня–пола светился яркий огонёк. Мальчик замер, разглядывая чудо, а Альбус погасил палочку.
— Первое, что дала мне учитель, — молвил маг, когда его внук вдоволь налюбовался, — это Ритуал Полного Слияния. Именно здесь она проводила его.
— Ты тоже проведёшь его здесь, деда? — поинтересовался мальчик.
— Здесь, Гарри, — глаза волшебника смотрели куда–то вглубь. Он вспоминал. — Это очень хорошее место, чистое. Сам Ритуал можно проводить где угодно, но здесь, скорее всего, он будет успешен. Мальчик мой, ты готов? — в голосе Альбуса чувствовалась странная холодность и торжественность.
— Да, — робко ответил Гарри.
— Тогда запомни — ты можешь принять, а можешь и изгнать. Это только твой выбор. Униом тер магико! — взмах палочкой. Дамблдор сделал шаг от Гарри, которого окружила сплетённая из ярко–жёлтых линий сфера. — Эфер лле тай огарио, — новое заклинание заставило сферу медленно раствориться, а Гарри — опуститься на пол в глубоком трансе. — Антериос! — невидимая волна, чуть заметная по колебанию воздуха, прокатилась по пещере. — Что ж, — тихо сказал сам себе Альбус. — Я сделал всё, что мог.
* * *Полёт. Чувство парения и движения захлестнуло Гарри, понесло куда–то в кромешной тьме, пока…
Он висел перед сиянием, перед медленно переходящими друг в друга красками. Много фиолетового. Меньше — чёрного. Белый. Капелька оранжевого. Капелька зелёного. Сияние висело вне него и, одновременно, внутри. Сияние было… магией?
Магия. Волшебство. Она принадлежало ему от рождения. Фиолетовый — это его собственная магия, данная от рождения… и от деда? Что–то внутри подсказывало — да, часть этой силы дал ему дед, своим строгим воспитанием и множеством интересных историй.
Белый — тоже его, но откуда–то из прошлого. Откуда? Стоило сосредоточиться, как всплыл ответ: это его наследство, то, что досталось от родителей, то счастье и любовь, что дали они после рождения. Это было так странно — видеть наяву результат родительской любви. Как жаль, что он не помнит…
Оранжевый и зелёный. Огонь и природа. Это то, что он открыл в себе сам. Его тренировки с дедом. Шалости. Причиной являлось предпочтение двум навыкам — поджигать и вызывать ветер. Огонь и природа.
Чёрный. Его он оставил на потом, будто предчувствуя сложность. Чёрный был чужой магией. Магией… магией того, кто убил его родителей? Но всё же — собственной, уже прижившейся в его душе силой. Нечаянный подарок. Злой? Нет, нейтральный. Просто чёрный.
Откуда–то он знал, что делать. Надо всего лишь пожелать, и выбранный цвет будет твоим. Только один? Нет, он мог принять хоть все. Но вот хотел ли? Безусловно, фиолетовый, белый, оранжевый и зелёный — его цвета. Повинуясь желанию, пропали, став цветами его магии. Но вот чёрный…
Гарри замер. Чёрный, угрожающий цвет был перед ним. Он мог выбрать его — а мог и отвергнуть. Как там говорил дедушка? «Цвет магии — это не повод считать волшебника злым. Тёмный маг может быть добрым. Светлый маг — злым. Давным–давно на опыте я убедился в этом». Но говорил он и другое: «каждая магия по–своему опасна. Тёмная магия — опасна вдвойне, в первую очередь — для самого мага».
Гарри Поттер неуверенно смотрел черноту, переливающуюся на сером фоне. Потом спросил:
— Ты же не причинишь мне вреда?
Чернота насмешливо колыхнулась. Если будешь осторожен — таков был ответ.
— Тогда я принимаю тебя.
Чёрный растворился. Остался только… серый? Окружающая серость — она тоже была цветом. Абсолютно ненаправленная, ничем не сформированная, магия, принадлежащая каждому волшебнику, каждому магическому существу, даже каждому живому существу — такой она была. Серый цвет не надо было принимать. Он всегда был вместе с ним. Стоило это осознать, как серость исчезла, унося с собой бодрствующее сознание.
* * *Альбус Дамблдор наблюдал, как магия покинула Гарри, чтобы взвиться вокруг него невидимым обычным взглядом коконом. Пять цветов. Вместе они составляли тёмно–фиолетовую ауру. Если фиолетовый, как догадывался директор Хогвартса, — это его влияние, то тёмный оттенок…
И вот сейчас пятицветное сияние в сером ореоле. Вот четыре цвета втянулись, а фиолетовый перекрыл собой остальные. Осталась чернота. Альбус не знал, что выберет мальчик. Пожалуй, любой его выбор будет верным. Когда чёрный цвет втянулся в ауру, затемняя её, Дамблдор осознал, что Гарри сделал свой выбор.
Два года спустя.
— Тёмная магия… — вздохнув, произнёс Дамблдор. — Тёмная магия — древнейшее искусство, Гарри. Древнее магии светлой и, в чём–то, могущественней неё. Можешь дать определение тёмной магии?
— Конечно, дедушка, — уверенно ответил Гарри. — Тёмная магия — это магия, прямо причиняющая вред человеку против его воли.
— Человеку? — приподнял бровь старый маг.
— Телу или душе человека, — уточнил Гарри. — Это важно?
— Очень, — Дамблдор смотрел в камин, и языки пламени поблёскивали на его очках. — Видишь ли, мальчик мой, любая магия, направленная на человека, меняет его. Я могу поднять тебя «вингардиум левиоса». При этом, разумеется, я повлияю на тебя, на твоё расположение. Я могу оглушить «ступефаем». При этом я тоже повлияю на тебя, даже — против твоей воли. Но я всего лишь отброшу и лишу сознания, ничего больше. Тёмная же магия… Назови любое тёмное заклинание.
— «Авада Кедавра»?
— Это уже не просто тёмное, это — чёрное заклятие. Чёрная магия — это та тёмная, что меняет и душу заклинателя.
— Что делает «авада» с душой жертвы? — тихо спросил Гарри. Он уже знал, как погибли его родители. Именно это заклятье. Зелёный луч.
— Остановка нервной деятельности. Всей, — тяжело произнёс Альбус. — Одновременно с этим душа исторгается из тела. Но, думаю, нам пока стоит оставить эту тему. Чёрная магия — отдельный разговор. Приведи пример просто тёмного заклинания.
— «Секо»? — не сразу ответил Гарри, пытающийся избавиться от навязчивой картинки — зелёной вспышки и крика своей матери.
— Да, «секо». Заклятье, наносящее сильную рану. При должной силе может даже разрезать насквозь. Эти чары несут особую, тёмную энергию. Тело человека упорно сопротивляется прямому разрушению. То же «диффиндо» нанесёт лишь маленькую ранку. Его энергия нейтральна, и человек успешно сопротивляется ей. Энергия «секо» специально такая, чтобы эту защиту преодолевать.
— Деда, а как же «конфундус»? Или «петрификус тоталус»?
— Для первого требуется много сил, и оно относится к магии разума. Магия разума более тонкая, она не вредит, а всего лишь создаёт мост между разумами, чтобы заклинатель мог через него нанести удар. Удар не магией, а своей волей. Второе… Второе не наносит вреда, оно мягко обходит защитные барьеры противника, но энергия его — не разрушительная. Более того, созидательная — тело мага под «петрификусом» почти не поддаётся слабой магии.
— Хорошо, а как тогда быть с «фурункулюс»? — Гарри нашёл неопровержимый пример — магию, вызывающую на теле множественные нарывы.
— Никакого вреда, — улыбнулся Дамблдор. — Капелька неприятных ощущений, немного менталистики, чтобы их усилить, и видимость. Аналогично дело обстоит с большинством атакующих чар: менталистика, простые физические воздействия, видимость. Даже трансфигурация человека — это всего лишь видимость, иллюзия, но иллюзия высшего качества, как, впрочем, и любая обратимая трансфигурация. Тёмная же магия — это вред, исцелить который далеко не всегда легко.
— И только? — Гарри был разочарован. Тёмная магия представлялась чем–то сложным, таинственным, пусть и опасным.
— Я привёл общепринятую точку зрения, — невозмутимо сказал старый волшебник. — На самом деле всё обстоит гораздо сложнее. Тёмная магия — это определённый тип энергии. Её очень удобно использовать для боевых заклинаний, разрушающих энергетику. Это и защитные чары, и боевые. Также тёмная магия используется для проклятий. На этом большинство тёмных магов и останавливаются.
Гарри молча ждал продолжения — за столько лет общения с дедушкой Альбусом он научился внимательно слушать.
— Теоретически тёмная магия может быть направлена на созидание, — продолжил Дамблдор. — Но это всё равно, что разрушать магией светлой. Бессмысленная трата сил, — ещё одна пауза.
— Изменения, — не выдержав, вставил Гарри.
