Rebecca - Квиддичная Трилогия - 2
- Как тебе удалось? - глухо спросил Драко и вытащил из кармана пачку сигарет.
Лицо Грейнджер неожиданно смягчилось. Она взяла со стола свою палочку и протянула ее к Малфою.
- Lumos.
Он вздрогнул, глядя на подмигивающий огонек, потом извлек сигарету и прикурил. Грейнджер поерзала в кресле.
- Разрешишь?
В первый момент он не понял, но уже через секунду протянул ей пачку. Грязнокровка ловким привычным движением выдернула оттуда сигарету, сунула ее в рот и глубоко затянулась. Синеватый горький дым, окутавший обоих, принес Драко странное чувство сообщничества… Гермиона Уизли убрала палочку и вновь откинулась на спинку кресла. Теперь она смотрела Малфою в лицо без издевки - скорее, задумчиво.
- Слава Мерлину, в редакции у меня есть свой человек, - устало сказала заместитель главы Департамента обеспечения магического правопорядка и стряхнула в пепельницу рыхлый серый столбик, - когда верстался сегодняшний номер, он успел прислать мне патронуса. Я уже через пять минут была там… с обливиатором, разумеется. Но, к несчастью, не смогла найти хоть одного стоящего легилимента - пришлось действовать в жуткой спешке, я опасалась, что какой-нибудь засранец смоется оттуда... Я не знаю, кто принес им снимок, Малфой. И это меня убивает.
- А где негатив?
- Уничтожен, он отдал его редактору вместе с колдографией... Мерлин, сто раз пожалеешь о запрете на Маховики времени, имей мы хоть один - сейчас никаких проблем бы не было… Малфой, послушай. Если серьезно, я не собираюсь расспрашивать тебя о том, как все это началось и сколько продолжается. На эти вопросы мне ответит Гарри. Я спрашиваю тебя вот о чем: ты не замечал в последнее время чего-нибудь необычного? Понимаешь, о чем я?
- Понимаю, - Драко раздавил в пепельнице окурок и посмотрел во внимательные карие глаза. - Замечал.
Непрерывно куря сигарету за сигаретой, он рассказал своей неожиданной посетительнице о произошедшем с ним за эти дни: о проникновении в кабинет и дом, о незнакомце в Хогсмиде… Грейнджер слушала внимательно, вытащив из прически вьющуюся каштановую прядь и машинально накручивая ее на палец, и время от времени тоже запускала руку в стремительно пустеющую пачку. В конце рассказа Драко скомкал опустошенную картонную коробочку и швырнул в довольно причмокнувшую мусорную корзину. Грейнджер помахала палочкой, очищая воздух, и сизый туман табачного дыма мгновенно исчез.
- Так, - сказала она деловито и спокойно, - ясно. Кто-то знает о вашей - Мерлин, как и сказать-то не знаю! - связи и всеми силами стремится найти доказательства. Я сейчас же попытаюсь связаться с Гарри. А ты думай, Малфой. Думай, кому ты мог так насолить, что в попытке достать тебя не щадят даже Спасителя волшебного мира… Думай, потому что в следующий раз нам может не повезти - и я даже представить боюсь, что тогда произойдет.
Перед мысленным взором Драко встали серьезные глаза Скорпиуса… насмешливая и нежная улыбка Тори… тонкие морщинки у материнского рта.
- Почему ты думаешь, что это направлено против меня, а не против Гарри? - спросил он, с трудом удерживая нервную дрожь.
- Потому что против Избранного будут действовать по-другому: яд, теракт, несовместимая с жизнью порча, - отрезала Грейнджер.
Драко плотно сцепил зубы.
- Скитер… - процедил он, - возможно, это ее рук дело. После пресс-конференции она подходила ко мне… и я допустил оплошность. Но я не понимаю, каким образом… левитация на такой высоте, да еще разиллюзионное... она не способна на такое, уверен. А в ее анимагической форме сделать снимок невозможно. Она даже в палату не смогла бы попасть - на окна наложены специальные чары.
Грейнджер потерла ладонью висок и посмотрела на него одобрительно.
- Соображаешь, Малфой. Нет, это не Скитер. К ней я отправилась в первую очередь. Она действительно заинтересовалась, откуда тебе известны подробности насчет отстранения Гарри, но просто не успела ничего сделать: после того, как ты ушел, ее отловил ваш Сметтвик и чуть ли не час рассказывал о больничных проблемах, просил статью написать. Когда она вырвалась от него, сумела спрятаться в туалете, сменила форму и нашла палату Гарри, там уже были авроры, и ей пришлось улететь… вонючая навозная муха! А чары ваши она проклинала вовсю - мол, порядочному репортеру скоро некуда будет податься, она ведь даже не смогла подлететь к окну ближе, чем на двадцать дюймов.
Малфой про себя вознес Мерлину хвалу за назойливость главного и прочность дезинсекционных заклятий.
- Что она говорила по поводу нашего с ней разговора?
- Что бы ни говорила - теперь не важно.
- Мерлин, ты что…
- Да чего ей сделается, Обливиэйт - и все.
Впервые в жизни Драко почувствовал к Гермионе Уизли что-то вроде благодарности.
- Н-да… - добавила она, - в общем, ситуация по-прежнему неясна… Вот что, Малфой. Не пытайся связаться с Гарри - он сейчас где-то в Шотландии, берет главаря той группы… впрочем, это детали. Я сама не уверена, что смогу поговорить с ним в ближайшее время. Сиди тихо, как клубкопух под метлой. На наше счастье, негатив уничтожен - вряд ли тот, кто знает о вас, сунется еще куда-нибудь со своими откровениями… хотя я не уверена. Мои люди будут пока следить за прессой, а когда Гарри вернется, мы постараемся все вместе распутать это… надеюсь.
Драко коротко кивнул, напряженно перебирая в памяти тех, кто еще мог знать хотя бы что-то о его личной жизни. Грейнджер встала, взмахом палочки уменьшила газету и, сунув ее в карман, направилась к выходу. Уже в дверях она обернулась и негромко сказала:
- Знаешь… я ведь давно понимала, что у него кто-то есть. Чувствовала. Но Мерлином клянусь, Малфой - что это окажешься ты, и что это примет такие размеры… бред какой-то. Поневоле начинаешь верить во всякую чертовщину.
- Ты ведьма, Грейнджер, тебе и полагается верить во всякую чертовщину, - устало ответил Драко.
- А ты все тот же ядовитый Хорек, Малфой, - так же устало ответила ему Грейнджер, - и я совершенно не понимаю, что в тебе мог найти мой лучший друг… Но, наверное, что-то нашел, раз все так получилось.
Когда дверь за ней захлопнулась, Драко не глядя нащупал на краю стола палочку, наложил Коллопортус и пару раз ударился затылком о мягкую спинку кресла. Напряжение спало, и его начало трясти. Некоторое время он посидел в странном отупении, потом резко встал, распахнул окно, едва не сорвав ноготь на большом пальце, и полной грудью вдохнул сырой, стылый лондонский воздух. Ему было страшно - впервые за много лет страшно за свое будущее, за будущее семьи. И еще он думал о реакции Гарри. Малфой неплохо знал своего любовника и понимал, что теперь Поттер костьми ляжет - но найдет того, кто поставил под угрозу их тайну. Через несколько секунд ему немного полегчало, он со стуком захлопнул окно, сел обратно за стол и, взяв себя в руки, углубился в отчет. Нюхом, кожей, сердцем - он чуял, что опасность, хоть и схлынувшая ненадолго, на самом деле никуда не делась, и эта мысль глодала его сознание, отвлекая от стройных рядов цифр, которые постепенно выстраивались на пергаменте. Когда, наконец, с отчетом было покончено, он вышел из кабинета, впервые в жизни заперев его тем самым фамильным заклятием, которое никогда прежде не использовал на работе, и почти с радостью окунулся в дела отделения.
Остаток дня прошел довольно быстро. Драко вновь осмотрел больных, довольно долго просидел в палате Макдональда и подробно объяснил внимательно слушавшему его Боунсу принципы поддерживающей терапии безнадежных больных. Потом проконсультировал пациентов «травмы» и дал согласие на выписку оставшихся авроров. В половине шестого он аппарировал в ординаторскую амбулатории, отдал Патил прочитанные статьи, благосклонно послушал ее болтовню, но от чашечки кофе отказался: Парвати, истинное дитя своих индийских родителей, варила страшнейшую бурду с перцем и корицей, которая по вкусу больше всего напоминала противопростудное зелье мадам Помфри. В конце концов короткая стрелка на часах все-таки подползла к желанной отметке, Малфой дал последние наставления дежурантам и, спустившись в холл, с чувством огромного облегчения нырнул в камин.
Дома было тихо и спокойно. Драко сбросил на руки Грамблера мантию и прошел в гостиную, где уже был накрыт стол к обеду, исходила сытным паром огромная фарфоровая супница, а на буфете, под негромким пыхтением согревающих чар, маслянисто поблескивал жиром ростбиф. Однако столовая была пуста. Малфой обернулся к домовику и спросил:
- Где все?
Эльф низко поклонился.
- Госпожа Нарцисса передала по каминной связи, что вернется поздно, а госпожа Астория у себя.
Проголодавшийся Драко недовольно хмыкнул, но садиться за стол без жены не стал. Он подошел к камину, с полминуты подождал, однако в столовой по-прежнему было тихо, и Малфой аппарировал в кабинет жены.
Небольшая уютная комната, которую Тори использовала для, как она выражалась, «бегства из лона семьи», носила на себе четкий отпечаток личности его супруги. Разнообразные колдографии Скорпиуса и самого Драко тесно соседствовали с портретами любимых производителей жениного питомника и снимками с выставок. Огромное бюро было завалено кучей пергаментов, рекламными буклетами собачьих кормов и надорванными конвертами. Мебель из светлого бука матово поблескивала в оранжевом свете каминного пламени; обтянутые синим сафьяном пухлые кресла, набитые гиппогрифьим волосом, так и манили присесть; на мягком бежевом ковре валялись сброшенные женой туфли: когда рядом не было Нарциссы, Тори любила иногда походить босиком. Но было сейчас в этой давно знакомой привычной картине что-то необычное, тревожащее. Драко остановился и втянул носом воздух.
