Rebecca Ruter Springer - За небесными вратами
Обзор книги Rebecca Ruter Springer - За небесными вратами
Ребекка Ратер Спринджер «За небесными вратами»
ПРЕДИСЛОВИЕ.
На страницах этой небольшой книги – не фантастический рассказ, написанный во время праздного времяпровождения, но истина, хотя и очень сжато выраженная, запись пережитого в течение дней, когда жизнь находилась между Временем и Вечностью, и весы перевешивали в сторону Вечности.
Я мучительно осознаю тот факт, что я никогда не смогу обрисовать для других сцены так, как они появлялись передо мной в течение тех чудесных дней. Если я смогу хотя бы туманно показать, приблизительно сравнивая две жизни – земную и духовную, - как они тогда были показаны мне, я смогу частично снять покрывало со смерти, которую мы так боимся, и показать, что это только открытая дверь в новый и прекрасный период жизни, по сравнению с тем, в котором мы сейчас живем.
Если какая-нибудь из представленных сцен покажется не соответствующей вашей религиозной точке зрения, я могу только сказать: «Я даю это так, как это пришло ко мне». Время тех необыкновенных, счастливых часов после перехода из одной жизни в другую до такой степени было наполнено Отцовской бдительной заботой, нежной любовью, встречей с друзьями, с любимыми, освобожденными от земной привязанности, утолением жажды, приятными сюрпризами, духовной радостью, всё было заряжено силой и озарено, благодаря почтению, любви и поклонению, которые все сердца воздавали Троице, - что это явило мне более совершенное откровение об этой «благословенной жизни», о которой мы так нежно мечтаем. С надеждой, что это может утешить и дать духовный подъем некоторым из тех, кто читает, как это уже было раньше и будет, я представляю это несовершенное повествование совершенного видения.
ГЛАВА 1.
Когда святые ангелы встретят нас,
И мы пойдем с ними, взявшись за руки,
Узнаем ли мы друзей, что будут приветствовать нас,
В славной духовной земле?
Увидим ли мы те же сияющие глаза,
Как в былые дни?
Почувствуем мы их дорогие руки, обвитые
Нежно вокруг нас, как прежде?
Будем ли мы там знать друг друга?
Я находилась за много сотен километров от дома и друзей и болела в течение многих недель. Меня окружали одни незнакомцы и слуга, который хотя был и с добрым характером, но не знал ничего, кроме обязанности дежурного по комнате; следовательно, за мной не было чуткого ухода, и я по-прежнему чувствовала упадок сил. Мне не хватало пищи и воды в течение около трех недель. Я очень похудела и ослабла, и сознание, казалось, временами полностью покидало меня. У меня было невыразимое желание, чтобы рядом присутствовали дорогие мне люди, находящиеся сейчас вдали от меня, чтобы нежно коснуться любимых рук, услышать слова любви и ободрения, но они не могли прийти ко мне. Ответственное служение, которое, как я чувствовала, не должно быть пренебрегаемо, удерживало этих дорогих мне людей довольно долгое время вдали от меня, и я не звала их. Я лежала в большой, уютной комнате, на втором этаже дома в Кентвилле. Кровать была расположена в нише в конце комнаты, и от этой ниши большое окно с цветным витражем открывалось на веранду, выходящую на улицу. В течение многих дней моей болезни я лежала лицом к окну и спиной к комнате и вспоминала, размышляя, как легко было бы проникнуть сквозь окно на веранду, если бы кто-то сильно захотел. Когда страстное желание увидеть любимые лица и услышать их голоса становилось больше, чем я могла перенести, я молилась, чтобы дорогой Христос помог мне ощутить Его благословенное присутствие; и с тех пор, как мои возлюбленные на этой земле не могут послужить мне, я могла ощутить влияние других дорогих существ, которые суть «служебные духи».
Особенно я просила быть поддержкой, когда я буду призвана пройти сквозь черные полосы одна. Это не было праздной молитвой, и ответ пришел быстро. Все тревоги и волнения слетели с меня, как изношенная одежда, и мир, мир Христов, окутал меня. Я была готова ждать Божье время для того, чтобы пришли те, кто так дорог мне, и сказала сама себе ещё раз: «Если не здесь, то увидимся там. Нет страха потери». В те замечательные дни страдания и великого мира я чувствовала, что поистине нашла, как никогда раньше, прибежище в руках Божьих. Они подняли меня; они поддержали меня; они обняли меня, И я успокоилась в них, как усталый ребенок на груди матери. Однажды, темным, холодным и ветреным утром, после дня и ночи сильных страданий, я оказалась на полу рядом с кроватью, перед цветным витражом Некто стоял рядом со мной.
Когда я подняла глаза, я увидела, что это был любимый брат моего мужа, погибший во время наводнения много лет назад.
- Мой дорогой брат Фрэнк! – воскликнула я радостно, - Как хорошо, что ты пришел ко мне!
- Я очень рад, что смог сделать это, сестричка, - нежно сказал он, - Пойдем? – и он потянул меня к окну.
Я повернула голову и оглядела комнату, которую почему-то собралась покинуть навсегда.
В ней был, как обычно, порядок; светлая, приятная комната. Слуга сидел у печи в дальнем конце комнаты, спокойно читая газету. А на кровати, повернувшись к окну, лежала бледная неподвижная фигура с тенью улыбки на бедном измученном лице. Мой брат мягко потянул меня, и я уступила, последовав за ним через окно, на веранду и дальше оттуда, немного странным путем, вниз к улице. Там я остановилась и решительно сказала:
- Я не могу покинуть Уилла и нашего дорогого мальчика.
- Они не здесь, милая, но в сотнях милях отсюда, - ответил он.
- Да, я знаю, но они будут здесь. О, Фрэнк! Они нуждаются во мне, позволь мне остаться! – просила я.
- Не будет ли лучше, если я приведу тебя обратно несколько позже – после их прибытия? – сказал он с доброй улыбкой.
- Ты обещаешь сделать это? – спросила я.
- Конечно, если ты пожелаешь. Ты измучена долгими страданиями, и небольшой отдых даст тебе новые силы.
Я чувствовала, что он был прав, и мы начали медленно двигаться по улице. Он взял меня за руку, и попытался заинтересовать меня, в то время как мы шли. Но мое сердце было прилеплено к родным, которых, как я думала, я больше не увижу на земле, и некоторое время я стояла и тоскливо смотрела на дорогу, по которой мы пришли. Он был очень терпелив и мягок со мной, всегда ожидая до тех пор, пока я снова не была готова отправиться в путь. Но, наконец, мои колебания стали так велики, что он вежливо сказал:
- Ты так слаба. Я думаю, что лучше будет, если я тебя понесу, - и, не дожидаясь ответа, он взял меня на руки, так, как будто я была маленьким ребенком, и, подобно ребенку, я положила голову на его плечо, обхватив руками его шею.
Я чувствовала такую безопасность, такой покой. Это казалось таким сладким - после долгой, одинокой борьбы - принимать нежную заботу обо мне.
Он пошел твердыми, быстрыми шагами, и думаю, я, должно быть, спала. Следующее, что я помню: я сидела в тихом уголке, сделанном из цветущих кустарников, на самой мягкой и прекрасной траве, обильно усеянной ароматными цветами; многие из этих цветов я знала и любила на земле. Я заметила гелиотроп, фиалки, лилии долин и резеду и многие другие, совершенно не знакомые мне. В первый же момент я обратила внимание на то, как совершенны каждое растение и цветок. Для примера: гелиотроп, по которому мы долго бегали и рвали с него ветки, вырастал с гладкими ровными ветками, и каждый лист был совершенный, ровный и блестящий, вместо того, чтобы быть неровным, с шершавыми лохмотьями. И цветы, выглядывавшие из глубокой травы, похожей на бархат, выглядели счастливыми, вызывая восхищение и безудержный восторг.
Некоторые из сцен я наблюдала, отдыхая на мягкой ароматной подушке, уединившись и, в то же время, ни от кого не прячась! Далеко-далеко за пределами моего зрения, я хорошо знала, простирался этот удивительный газон этой совершенной травы и цветов; а в отдалении росли в равной степени удивительные деревья, ветки которых сгибались под тяжестью изысканных цветов и фруктов многих видов. Я подумала о видении апостола Иоанна на острове Патмос и «дереве жизни», растущем в центре сада, «двенадцать раз приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой; и листья дерева - для исцеления народов».
Под деревьями было много счастливых групп: маленькие дети смеялись и играли, бегали туда-сюда в веселье и ловили своими крошечными ручками ярких летающих птиц, которые порхали среди них. Это выглядело, как соревнование, и, вероятно, так оно и было.
Взрослые люди прогуливались, иногда группами, иногда по двое, иногда одни. Воздух был наполнен миром, покоем и счастьем, так что то же самое стала чувствовать даже я, чужестранка.
Все были в безупречно белом, хотя многие носили на одежде или в лентах пучки прекрасных цветов. Когда я взглянула на их счастливые лица и мантии без единого пятнышка, я вспомнила: «они омыли одежды свои и убелили одежды свои Кровию Агнца».
