Варвара Мадоши - Жига с Крысиным Королем
В это время в небольшую дверь, скрытую за портьерой, постучали; затем она отворилась, и, наклонив голову, в низкий проем вошла Ее Величество — оба брата словно онемели.
На близком расстоянии королева поражала еще сильнее. Огни драгоценностей переливались в неглубоком декольте и в прихотливо уложенных волосах. Особенно великолепно было выражение холодной ярости на лице, — оно, как уже заметил Эдвард ранее, выглядело старше, чем должно было.
— Милорд, — начала она, — я довела вечер до закономерного итога, как вы изволили пожелать в своей записке. Теперь, надеюсь, вы сочтете нужным объяснить ситуацию немного подробнее? На тот случай, если понадобятся более решительные действия.
— Ваше Величество, — Рэмси склонил голову, — я признателен вам, как никогда. Винри, милая, я должен…
Но королева — у Эдварда язык бы не повернулся назвать ее «Винри» — вдруг увидела его. Она побледнела, кажется, даже отшатнулась.
— Милорд?.. — спросила она беспомощно, до странности детским голосом — и сердце Эдварда подпрыгнуло в груди.
— Это не совсем он, — сказал Альфонс мягко. — Это мой брат Эдвард. Помните, я рассказывал вам?
Винри, кажется, не услышала — или не приняла во внимание. Подобрав юбки, она сделала два быстрых шага к Эдварду — большего габариты приватного кабинета не требовали — и залепила ему пощечину. Звук получился звонким, эффект — болезненным: в особенности потому, что Ее Величество носила на своей довольно сильной ручке несколько перстней.
— Как ты мог! — сказала она свистящим шепотом. — Как ты мог, оставить меня — на столько лет?! Видеть тебя не могу! И не постарел!
Грудь ее вздымалась от гнева, и она в самом деле показалась девочкой-подростком; Эдвард машинально подумал, что гаечным ключом получалось больнее.
— Винри! — Ал казался шокированным, тоже вдруг резко напомнив себя, прежнего, из времен их полудетских разборок. — Я же сказал вам: это не он! Он вас не оставлял и вообще не виноват!
— Да… да… — королева отступила на шаг назад. — Прошу меня простить… Я… я позволила себе забыться. Примите мои самые искренние извинения.
— Да ладно… — выдавил из себя Эдвард, потирая щеку.
— Милая моя, — Альфонс аккуратно взял ее за запястья, — мне, к сожалению, некогда вдаваться в детали. Помните, я говорил вам о возможной активности Брэдли и барона Монферси? — Винри рассеянно кивнула: она все еще никак не могла успокоиться и отвести взгляда от Эдварда, хотя умом почти сразу признала свою ошибку. — Случилось так, что они выступили раньше. Сейчас я с моими элитными войсками постараюсь справиться с ситуацией в городе.
— Во имя всего святого, вы не должны ходить! — воскликнула королева. — Это неслыханно!
— Вы же знаете, я действую по-своему, — мягко сказал Ал. — Мне ничего не угрожает… ну, не больше, чем обычно. Могу я рассчитывать, что вы удержите оборону дворца с вашими обычными элегантностью и самообладанием?
— Вы могли бы не спрашивать, — королева наконец-то справилась с собой и кивнула. — Какие отряды вы оставляете в замке?
— Мирандо. И придам два десятка в усиление вашей личной гвардии — этого достаточно?
— Вам виднее, милорд: мне неизвестно о природе беспорядков. Но, полагаю, да. Прислать вам Эдуарда-младшего?
— Да, пожалуйста, если их еще не отправили в постель.
— Нет: когда стало ясно, что что-то происходит, я задержала их с воспитателем.
— Миледи, ваш расчет, как всегда, безупречен.
Королева, намеренно избегая смотреть на Эдварда, вернулась к двери, выглянула в коридор и что-то сказала — должно быть, ожидающему там слуге. Через несколько минут, во время которых Альфонс отдавал королеве еще какие-то распоряжения, слишком детальные, чтобы они были понятны Эдварду, дверь распахнулась, и вошел светловолосый мальчишка.
«Года на четыре помладше меня», — сообразил Эдвард.
Принцу Эдуарду — а это был именно он — сравнялось лет двенадцать, и он действительно выгялдел неимоверно похожим на своего тезку. Впрочем, еще больше он казался похжим на мать.
— Милорд, — произнес он с достоинством взрослого человека, — вы ждали меня?
— Да, Ваше Высочество, — ответил Альфонс. — Я хотел сказать вам, что сейчас ситуация требует моего присутствия в городе. Обстоятельства могут принять любой поворот: обратите внимания, эти документы я оставляю здесь, — он открыл потайную дверцу в стене. — Здесь то, что, возможно, потребуется прежде всего. Остальные материалы, которые нужно будет использовать в случае моей недееспособности — вы их знаете. Если что-то со мной случится, вы окажетесь ответственными не только за вашего отца и брата, но и за все государство. Еще раз прошу в таком случае прислушиваться к совету вашей матери и ваших преданнейших слуг. Мои последние алхимические заметки вам покажет Мэй Чань.
— Благодарю за доверие, — бледный, мальчик кивнул. — Милорд, а… могу я сопровождать вас?
— Не сейчас, — Альфонс улыбнулся и потянулся, как будто хотел потрепать мальчика по голове, но не сделал жеста. — Но спасибо вам за предложение. Ах да, познакомьтесь… — он бросил на Эдварда неуверенный взгляд. — Это мой… это двойник Его Величества из другого времени: если помните, я обсуждал с вами возможность. Эдвард Элрик.
— О! — воскликнул мальчишка. — Из прошлого?! Приятно познакомиться, милорд… сэр… — он, кажется, запутался.
— Нам пора, — сказал Альфонс. — Мне еще нужно убедить Его Величество с нами не ходить… До свидания, Эдуард, — он обнял мальчика, поцеловал Винри в щеку.
После чего они с Эдвардом вышли из кабинета на узкую винтовую лестницу и начали спуск.
В общем коридоре к ним присоединился Грайвз с небольшим отрядом. «Телохранители», — сказал про них Ал. При них же были и доспехи.
— Дорогой мой, — сказал Ал королю, — боюсь, тебе придется остаться здесь.
— Я пойду с ним, — Крысиный Король взял Эдварда за рукав.
— Нет, не пойдешь, — Эдвард стряхнул его руку. — Ты останешься здесь. Ал прав: еще не хватало, чтобы тебя заметили!
Он почти физически почувствовал волну тоски и разочарования, исходящую от доспехов, но его приказ решил дело. Монарх всея Аместрис за ними не пошел, а позволил Мэй Чань, молчаливой тенью выскользнувшей из-за шпалеры, увести себя. На прощание Альфонс и Мэй Чань обменялись какими-то странными взглядами, тень пробежала по лицу лорда Рэмси.
Остальные воины должны были собраться перед городскими воротами.
Про себя Эдвард думал о том, что Эдуарду-младшему — будущему Эдуарду VIII? — двенадцать лет. А нынешний король (Эдвард предпочитал не думать о нем, как о двойнике) еще двадцать лет назад утратил всякую возможность зачинать детей. Значит, что?.. Ответ очевиден. Тем более, если вспомнить, что наследники для этого времени — государственная необходимость.
У него не было ни малейшего права для ревности — но на душе стало пусто, глухо и муторно. Не самое подходящее настроение, чтобы ввязываться в бой.
34
Их посадили не в камеру, а в яму — оттуда едва ли можно было выбраться без специальных приспособлений. У пленников их, разумеется, не было. Впрочем, Рой не сомневался, что за прошедшее время — весьма скромное — они уже успели полностью обследовать подвал и даже выработать какой-нибудь план побега. Не исключено, что рабочий.
— Как их спустили туда? — приглушенно спросил Мустанг, разглядывая каменный колодец. — На веревках?
— Отчего же, сэр, там есть дверь, внизу, — безразлично пожал плечами Виркрафт или как там его звали — тот самый человек, который отрядил с ним Грайвз. Мустанг чувствовал себя не слишком уютно в присутствии стражей Рэмси. Та часть его, что жила восемьсот лет назад, доверяла Элрикам всецело и испытывала не большее неудобств, чем прежде в компании какого-нибудь сержанта, подчиненного тому же Армстронгу или иному из его товарищей-офицеров. Та его часть, что разрезала обломком меча корни на опушке Сарагонского леса, чтобы выкопать могилу (на Восточных полях из-за многолюдья мертвецов не хоронили, а сжигали, но своего оруженосца Мустанг не мог оставить без честного погребения), яростно протестовала. Виркрафт — человек его врага, один из тех, кто продался бесчестной короне в намерении сгубить страну.
Нет, все-таки, ему придется разобраться с собой; но в начале придется что-то придумывать для тех, кто сидит в этом колодце.
— Отец Филипп… Миледи Хоукай, — позвал Мустанг, перегнувшись через край.
Рой пока не успел осмыслить в точности то, что рассказал ему лорд Рэмси, но внутренне он чувствовал его правоту благодаря некой полуосознанной цепочке размышлений. Он понял, что эта Лиза не была его лейтенантом Хоукай — и ощутил к ней внезапную, почти болезненную нежность. Очень странную нежность: в ней будто бы смешались все его чувства к прежней Лизе, тоска по ней, и его неразделенная страсть к этой, новой, которая с таким спокойным достоинством всегда держалась за его плечом, с такой горячностью требовала когда-то не смотреть на нее, как на женщину. Больше, чем может вынести сердце; он должен сейчас отмести все это в сторону, потому что оно будет мешать.
