what_alchemy - Стойкий оловянный Уотсон
Внутри слабо освещенная хижина походит на склад нужных и ненужных вещей: на полу стоят какие-то горшки, с потолка что-то свисает, все углы и ниши тоже заняты. В комнате аккуратно прибрано, нигде не пылинки, но Джону кажется, что все это добро вот-вот обрушится на него и погребет под своей массой. Старуха начинает готовить чай, грохоча утварью в процессе, а Шерлок садится рядом с Джоном за крошечный стол; скулы его пламенеют, он беспрестанно морщится.
— Дай я посмотрю, — просит Джон, и Шерлок неохотно стягивает пальто.
Освобожденное от рукава, испятнанное алым крыло уныло висит вдоль тела, топорщась сломанными перьями.
Джон определяет перелом пястно-запястной кости и сочувственно шипит сквозь стиснутые зубы.
— Нужно вправить и наложить шину, — говорит он.
Шерлок, наверное, впервые в жизни начисто лишен дара речи от боли; он только поджимает губы и один раз коротко кивает.
Когда Джон вправляет кость, Шерлок белеет лицом и качается, но не кричит. Джон наскоро сооружает перевязь из ткани, которую ему кинула старуха. Во время процедуры Шерлок сидит молча, по-прежнему бледный, время от времени вздрагивая. Наконец старуха возвращается к столу. Она грозно, с силой ставит перед ними кружки; горячий чай выплескивается за края, ей на руки и на столешницу, однако по старухе не видно, чтобы ей было горячо. Она просто садится напротив, вздергивает крючковатый нос и тыкает пальцем в чай, стоящий перед Шерлоком.
— Это тебя подлечит, дуралей. Будем!
Она поднимает кружку; Джон следует ее примеру и пинает Шерлока под столом, чтобы он сделал то же самое. Только когда они опрокидывают чай, как рюмки с чем-то покрепче, Джон вдруг понимает, что его кружка как раз и была наполнена чем-то покрепче, процентов примерно на пятьдесят.
— Господи, — бормочет он.
— Забавно слышать такое из уст игрушечного солдатика, — хмыкает старуха. — Не в том смысле, что мне смешно.
— Да, вот я как раз…
— Вы знаете, — обрывает его Шерлок. — Вы знаете, куда они ушли и забрали с собой все сказки. Так что просто скажите, как их вернуть, и мы пойдем.
Старая женщина в упор смотрит на Шерлока своими ужасными орлиными глазами, и Джон на секунду сочувствует ему, но немедленно решает, что Шерлок более чем заслужил угоститься своим же лекарством.
— Ты что, хочешь вернуться в этот свой ужасный замок к своим ужасным родителям, и чтобы от двенадцати братьев и сестер шагу было некуда ступить?
— Я был свободен, — огрызается Шерлок. — Я был сама свобода, грация, и ветер, и никто не говорил мне, что делать!
— Что ж, а теперь ты калека с уродством, на которое все таращатся, — говорит старуха, скривив рот. — Интересно, каково это?
Джон смотрит вниз, на стол. На периферии его поля зрения Шерлок стискивает челюсти, но молчит.
Старая женщина откидывается на спинку стула и равнодушно произносит:
— Кроме того, ты все равно вот таким и оставался к концу своей сказки. Какое тебе дело? Зато сейчас тебе больше не надо исполнять эту бесконечную фугу, раз за разом повторять все те же самые события. Осмелюсь сказать, это поворот к лучшему. Теперь ты можешь делать что угодно. Твоя судьба еще не написана.
— Может быть, это была и не самая лучшая жизнь, но она была моей, — возражает Шерлок.
— Ты трус. Трусы и дураки, вы оба.
— Вы сказали, что дадите нам дар судьбы, — говорит Джон, прежде чем Шерлок успевает довести себя до родимчика: лицо у него багровеет.
— Это он и есть, малохольные. Лучший дар — свобода воли. Не пустите его по ветру.
— Да это дерьмо собачье, — огрызается Шерлок.
— Феи ушли, бросили нас на произвол судьбы, — спокойно отвечает старуха. — Пора уже это принять, а ревут пускай детишки. Прочь из моего дома. Больше не ищите меня.
— Все не так должно было быть! — Шерлок рычит. — Магия исчезла, я должен был быть лебедем или человеком, а не этим… уродством!
Джон не может удержаться — его рука поднимается сама собой и ложится мягко Шерлоку на загривок. Его шея сзади розовая от румянца и горячая на ощупь.
— Ты не урод, — мягко говорит Джон. — Ты самое прекрасное существо, которое я когда-либо видел.
Шерлок изумленно глядит на него, нахмурив брови; уголки губ опущены, рот приоткрыт, слабый подбородок упирается в грудь.
— То, что ты знаешь… как ты умеешь посмотреть на кого-то и увидеть… Даже если ты шаришь в потемках, все равно. Ты невероятен. Удивителен. Великолепен.
Шерлок закрывает рот и заметно сглатывает.
— Джон…
— Я же сказала «прочь из моего дома», что тут вам кретинам непонятно?! Пошли вон!
В тот же миг они снаружи, сидят посреди чистого поля, хижины нигде не видно, и пальто Шерлока неуклюжей грудой лежит рядом.
Джон поднимается и помогает встать Шерлоку. Им нужно отправляться на поиски ближайшего города, но вместо этого Шерлок вторгается в личное пространство Джона — вновь близко, слишком близко — и смотрит ему в глаза. Джон даже не замечает боль в шее.
— Наказанием моих братьев, — шепчет Шерлок, и дыхание его щекочет губы Джона, — было становиться лебедями с восходом солнца. Мое наказание — становиться человеком с приходом ночи.
Джон качает головой.
— На самом деле, — продолжает Шерлок, — когда я надеялся разрушить проклятье, не о человеческой доле я мечтал.
— Теперь проклятий больше нет, — говорит Джон.
— И все же я до сих пор несу свое наказание.
Джон берет руку Шерлоку в свою, а свободной рукой приглаживает перья на сломанном крыле.
— Может быть… может быть, такую цену мы платим за свободу воли. Наши тела будут помнить наши сказки вместо нас.
— Только не говори мне, что ты веришь в эту чушь, — морщится Шерлок.
— Не вижу тут ни одной балерины, — отвечает Джон. — Но даже если бы видел, я бы выбрал тебя. Я бы выбрал тебя, Шерлок Холмс.
Шерлок прижимается лбом ко лбу Джона — так удобно и тепло стоять, и от Шерлока хорошо пахнет.
«Вот значит, каково это: касаться кого-то, — думает Джон. — Вот, значит, каково получить то, чего желаешь».
— Так кем же нам быть, если не проклятым принцем и оловянным солдатиком? — спрашивает Шерлок.
— Кем захотим, — отвечает Джон.
— Я бы хотел показать этой команде недоумков из Скотланд-Ярда всю глубину их тупости, — Шерлок выпрямляется, уже готовый рисоваться вновь.
— Ну значит, давай так и сделаем.
В ярком солнечном свете Шерлок сияет, будто полная луна. Они отправляются к городу, где бы он ни был; всю дорогу Джон держит в руке кончики перьев Шерлока.
* * *Шерлок станет консультирующим детективом. Джон станет блоггером. Они будут засыпать вместе, свернувшись под крылом Шерлока и вдыхая ароматы летнего ветра и солнца даже посреди зимы. Их память потускнеет. Крылья останутся. Иногда Шерлок будет дуться. Довольно часто Джон будет делать чай.
Рано или поздно они познакомятся с еще одним братом Холмс.
(Майкрофт? Шерлок? Как же зовут остальных?)
(Наречены они Сенерик, Эвервин, Кенельм, Меревит, Эльфгар, Селеферт, Каэдмон, Хенгист, Анлаф и Дэгмунд).
(Боже мой! Ваши родители всех вас ненавидели?)
(Как ты знаешь, у меня есть еще сестра. Имя Элиза вписывается в твои среднеклассовые предрассудки, Джон?)
(Да ладно тебе!).
Пока же в хижине где-то между мирами лежит на полу трость, брошенная за ненадобностью. Женщина, которая никогда не была молода или красива, поднимает ее скрюченной рукой и засовывает за шкаф, полный правдивых историй, которым никто никогда не поверит.
Перевод: Варвара Мадоши.
