Marian Eliot - Огонь - огнём
Рон подумал, что Люпин разговаривает с Гарри ужасно холодно и бесстрастно, как будто объясняет аспекты защиты в шахматной стратегии. Но оказалось, что логические доводы подействовали. Гарри уже не выглядел таким бледным и перестал дрожать, хотя его губы по-прежнему были сжаты, а в глазах застыло подавленное и безучастное выражение.
- Сириус не знал всего, - начал он, - он понятия не имел, на что я способен, а на что нет. Так же как и вы. Я знаю, что все стремятся защитить меня. Но я хочу, чтобы вы вначале спрашивали - чего желаю я.
- Сейчас речь не о том, чего желаешь ты, Гарри, - произнесла Гермиона взволнованно. - Профессор Люпин прав (Рон с трудом удержался от того, чтобы не застонать). «Неужели она не понимает, что сейчас не время говорить об этом», - думал Рон, но, видимо, Гермиона действительно не понимала. - Ты-Знаешь-Кто рыщет вокруг, - сказала она, понизив голос, - он выпустил Упивающихся смертью из Азкабана, и никто из нас не может делать то, что хочет, мы должны думать о том, что лучше для всех…
- Легко тебе говорить, - сказал Гарри холодно, но Гермиона продолжала, как будто не слышала его.
- А для всех будет лучше, если ты останешься жив. И это ещё не всё, Гарри. Разве ты не знаешь, что все мы заботимся о тебе? Мы хотим, чтобы ты был в безопасности. Мы…
- Мне кажется, ты сказала, что это не то, чего хотелось бы лично тебе, - выкрикнул Гарри. - Прекрасно. Я понял. В любом случае это теперь неважно. Я жив, а Сириус умер.
- Гарри… - начал Люпин.
- Я ничего не могу с этим поделать. Я не могу вернуть его. Если бы я мог. Но… - пальцы Гарри сжались в кулаки, - но такого больше не случится.
Рон ощутил, как по его спине пробежали мурашки.
- Успокойся, дружище, - сказал он. - Послушай, ты сейчас расстроен, но эта чёртова война продолжается и ты не можешь утверждать, что не случится снова… чего-нибудь подобного. - Он не хотел ни произносить слово «смерть», ни говорить, что «кто-то ещё умрёт», ни того, что Сириус был лишь одной из жертв.
- Не могу? - губы Гарри изогнулись в усмешке почти столь же выразительной, как снейповская.
- Нет, не можешь, - выкрикнула Гермиона. - Что ты собираешься делать? Сразиться один на один с Сам-Знаешь-Кем? - она выглядела испуганной. - Будет лучше, если ты не станешь думать ни о чём подобном…
- Я и не собираюсь. Меня тошнит оттого, что все считают, будто знают, о чём я думаю. Но этого никогда больше не случится. Никогда. - И, прежде чем Рон успел понять, что это всё, черт возьми, значит, Гарри поднялся со своего места. - Извините. Мне кажется, я должен вернуться в Хогвартс. Не очень люблю вечеринки.
Тонкс вскочила так быстро, что ударилась коленкой о стол.
- О! - простонала она. - Конечно, Гарри, мы понимаем… Сегодня был трудный день для всех нас и особенно для тебя. Я не хотела, - её голос сорвался, - конечно, иди.
- Нам всем пора, - сказал Шэклболт. - Сейчас никому не следует болтаться поодиночке; кроме того, уже темнеет.
В Хогвартс возвращались в напряжённом молчании. Тонкс, Шэклболт и Люпин внимательно следили за обстановкой вокруг, предоставив Рону и Гермионе развлекать Гарри. Проблема заключалась в том, что когда Гарри овладевали подобные настроения, развлечь его было невозможно - так же как пощекотать спину ощетинившегося ежа. Рон совершенно не представлял, что сказать, и, судя по воцарившейся гробовой тишине, Гермиона тоже. Гарри выглядел так, словно находился в каком-то своём мире. Он отрешённо смотрел вдаль, будто мог видеть нечто, недоступное остальным.
Когда они добрались до школы, Тонкс и Шэклболт направились в кабинет Дамблдора. «Интересно, а Грюм ещё там?» - подумал Рон. И тут, впервые за всё время, Гарри посмотрел Рону, Гермионе и Люпину в глаза, а потом беспомощно пожал плечами.
- Извините, - сказал он. - Я… я знаю, то, что я сказал - безумие. Я не сдержался. Всё так неправильно.
Они простили его в ту же секунду. Рону захотелось сжать его в объятиях, но он решил, что это, наверное, будет немного неуместно, и ограничился тем, что грубовато схватил Гарри за руку. - Не беспокойся, - сказал он. - Пойдём, хочешь, мы составим тебе компанию? Гриффиндорская Башня, наверное, уже совсем загрустила.
- Я живу в подземельях, - сказал Гарри самым обычным тоном, словно не видел в этом ничего необычного. - Там безопаснее.
- Ох, - выдохнул Рон, но Гермиона кивнула.
- Думаю, никому не придёт в голову искать тебя там. Если кто-нибудь соберётся… Хотя я уверена, что никто и не будет. Не сомневаюсь, что там очень надёжно, - заключила она, - но будь осторожен.
- Конечно, - сказал Гарри, - и спасибо, Рон, но я хочу побыть один. Просто нет настроения общаться.
Рон кивнул.
- Ты, это… дай знать Джорджу, - сказал он. - Он переживает за тебя.
- Что? Ах, да… - сказал Гарри. - Хорошо, я свяжусь с ним.
Люпин прокашлялся, вызвав у них угрызения совести. Рон совсем забыл, что тот стоит рядом.
- Увидимся позже, Гарри?
- Да, - сказал Гарри, - конечно.
- А мы с тобой встретимся завтра утром в кабинете Дамблдора и обсудим… то, что осталось, - добавил Люпин хрипло, и Рон увидел, как по его лицу скользнула тень. Вот чёрт! Рон так беспокоился о Гарри, что совсем позабыл о чувствах Люпина, а ведь Люпин потерял одного из лучших своих друзей.
Что же касается Гарри, то, казалось, он даже не заметил страдания, мелькнувшего на лице Люпина и, промолвив лишь «хорошо, увидимся завтра», направился к лестнице, что вела в подземелья. Он шёл, слегка опустив плечи, постепенно его силуэт смешался с тенями, а потом исчез из виду.
* * *
Снейп сам не знал, чего он ожидал от этих похорон. Он даже не знал, почему вообще решил пойти. Снейп сказал, что придёт, хотя Гарри не просил его; просто это было из разряда тех вещей, которые нужно сделать. И, конечно, он испытал определённое удовольствие, глядя на урну с пеплом - вот всё, что осталось от Сириуса Блэка. Кажется, его присутствие на церемонии возмутило всех, кроме Гарри, который, похоже, даже не заметил его. После того как всё закончилось, Снейп вернулся в свои комнаты и стал ждать Гарри. Что же касается идеи «празднования» в «Трёх метлах», он считал, что большей нелепости выдумать было сложно.
Гарри оставался у него с той самой ночи, когда был убит Блэк. Тогда, в больничном крыле, он взглянул на Снейпа со странной улыбкой: «Со мной будет всё хорошо», - только и вымолвил он, а потом улыбка исчезла, и её место снова заняло подавленное, отсутствующее выражение. «Я хочу пойти с тобой», - сказал он. - «Сонное зелье не подействовало. Скажи Мадам Помфри, что Дамблдор позволил мне уйти. Скажи ей что-нибудь. Я здесь не останусь».
«Дамблдор…»
«Он не будет возражать».
И он не возражал. Конечно, Гарри не было официально позволено жить у Снейпа; ему выделили комнату (одну из тех, двери которых выходили в Холл), там были сложены все его вещи, хотя сам он не провёл в ней ни минуты. Но какое значение имели такие тонкости, если вокруг не было никого, кто мог бы обратить на них внимание?
Дамблдор пришёл к Снейпу в то же утро и с непроницаемым видом спросил, не согласится ли он заниматься с Гарри Защитой От Тёмных Искусств этим летом. Снейп был изумлён, нет, просто шокирован поведением директора, хотя, немного поразмыслив, решил, что не должен был так удивляться. Этим летом Гарри оказался как никогда близко к смерти, и в следующий раз он должен быть хорошо подготовлен к встрече с опасностью. Нельзя постоянно полагаться на удачу, и Снейп должен сделать всё возможное, чтобы он не полагался на неё.
Кроме того,… не этого ли они оба так долго хотели? В конце прошлого семестра Гарри уже просил Снейпа учить его Защите. Это пойдёт ему на пользу. Точнее, им двоим.
И в этот же миг, словно своими размышлениями Снейп позвал его, Гарри появился на пороге. Он осторожно открыл дверь, а затем тихо прикрыл её за собой, будто шёл учебный год, и им всё ещё нужно было ото всех скрываться. Но не сейчас. Летом подземелья опустели, кроме них здесь ни души, и Гарри пришёл к нему открыто, без мантии-невидимки. Он двигался по комнате совершенно бесшумно, казалось, он скользит по полу, а затем так же плавно он опустился на стул. Сейчас было слишком тепло, и огонь в камине не горел, но Гарри всё равно некоторое время созерцал пустое пространство за каминной решеткой.
Снейп попытался сообразить, что сказать.
- Как… - начал он.
- Могу я просто посидеть здесь немного? - спросил Гарри.
Снейп поднялся, чтобы взять книгу. Они сидели в тишине - Гарри уставился в пустой камин, а Снейп пытался читать, иногда даже успешно. Все эти дни Гарри не желал говорить со Снейпом о смерти своего крёстного. Да Снейп и не ожидал этого. Для подобных разговоров у него были Уизли и Грейнджер.
А вот то, что Гарри не хотел секса, стало для Снейпа неожиданностью. Насколько он знал Гарри, обычно стресс или тяжелые переживания заставляли его особенно жадно искать физических удовольствий - в них он находил способ отвлечься, расслабиться или и то и другое сразу. Теперь же он с замешательством думал, что смерть Блэка лишила Гарри присущего ему жизнелюбия. Неужели связывающие их узы были столь крепкими?
