Fanfics.me Magenta - Шпеер
«Верю, что ты меня слышишь» — были словами нелепыми. Инъекции барбитуратов не располагали к чуткому сну.
В сонном полумраке палаты водились призраки — Г. Дж. померещилось, что губы Северуса на мгновение тронула улыбка.
— Шааатц, — Гарри ткнулся носом в теплую шею Спящего Зверя, быстро поцеловал косточку на загривке и покинул обитель беспамятства под аккомпанемент ворчанья доктора Мэйсона.
* * *
— Наливай. Наливай, что хочешь.
Гарри быстро расхаживал по знакомому гобеленовому кабинету, сминая грязными ботинками дорогой ковер.
— Я устал. Устал от всего, понимаешь? Скажи мне, как ты в этой гребаной магии живешь, ешь и не давишься? Как ты это делаешь, а? Насколько надо растоптать свою душу, чтобы ничего не чувствовать? Разрушить все свои моральные установки, насмеяться над собой и другими, чтобы стать тем, кто якобы имеет вес, кто вроде бы что-то решает в этой поганой жизни? Кем надо быть, чтобы разумно управлять людьми, и вместе с тем самому остаться человеком? Бл...дь, как среди этой подковерной магии нормальным остаться, не свихнуться? Возможно ли вообще быть сильным и при том честным политиком? Или таких в природе не существует? Почему надо вмазаться мордой в грязь? Выходит, пока не вступишь в дерьмо, не взлетишь?! Это что, инициация такая? Почему мир меняют только жестокие подонки? Читаю историю, волосы дыбом! Сила, да, но что за отвратительная сила! Мир все-таки меняется, я не верю, не хочу верить Шпееру! Почему нельзя решать вопросы переговорами, не теми, что фарс для народа, а нормальным диалогом, разве нельзя добиться чего-то по-человечески? Почему тебя уважают, только когда ты обросший деньгами монстр, и в грош не ставят, если ты честный, простой и... черт, да просто человек НОРМАЛЬНЫЙ? Атавизм пещерный? Почему бараньим отарам нужны во главе сильные скоты, это что, особый кайф? Овцы-мазохисты? Почему пастух должен гнать стадо палкой? А если попробовать не относиться к людям, как к баранам? Есть ведь разница, несомненно есть, любого можно унизить до барана, а можно возвысить до сверхчеловека! Людей вдохновить — не для зверства и войн, для созидания! Ваша политика — смять, растоптать, подавить, указать человеку место в хлеву, но ведь это ложь! Пусть мы все стадные создания, как Шпеер говорит, но разве нельзя группу людей превратить в бригаду строителей? Умных, работящих, сознательных, заботящихся о том, где и что строится? Я не о вольных каменщиках говорю! Черт, фердамтшайсе, да я бы сто раз стал масоном, если бы знал наверняка, что от этого будет толк, но ведь это мираж! Не будет, не верю! Послушные братья ничем не лучше баранов. Та же фальшь, ложь, кукловодство, поганая пирамида! Сама структура братства — дерьмо, и ужас в том, что это дерьмо функциклирует, как тысячи лет назад, когда жрецы накопали основные дерьмо-составляющие и предложили глупым людям — нате, ешьте, идиоты и бараны! И вот, жрут! По сей день жрут, и будут жрать!..
— Поттер, валерьянки дать?
Драко Малфой, в белом махровом халате, цедил из бокала кровавого цвета жидкость.
— Дать! — рявкнул Гарри, злобно оглядывая провокационно голые колени Ангела-Адвоката. Проклятые колени и икры были покрыты легкими золотистыми волосками и выглядели недурственно.
— Знаешь, кто ты? — с ноткой снисходительной меланхолии сказал Драко. — Идеалист. Утопист и фантазер. Читай на ночь Макиавелли. Кстати, из тебя можно сделать неплохого оратора.
— Вот уж не было печали, — сквозь зубы сказал Гарри. — Макиавелли я еще в Школе Экономики читал. Умный хрен, но гад и мудак аморальный. Ничего святого.
Драко иронично выпятил губу.
— Хочешь святости — иди в монастырь. Но ты, как вижу, наверх лезешь. И идеалы свои дурацкие тащишь. Томас Мор недоделанный. Гуманист-идеалист, ах-ах.
— Никуда я не лезу, — разозлился Гарри. — Оставь меня в покое, окей?
Драко красиво закинул руки на обитую бархатом спинку дивана. Г. Дж. некстати пришла в голову ассоциация с раскинувшим крылья лебедем.
— Добрая деревенская мораль не принесет тебе пользы, Поттер, — адвокат задумчиво оглядел Г. Дж., будто собрался выставить на аукционе. — Хотя... вполне может привлечь домохозяек и глупых утопистов на твою сторону. Напиши книгу «Анти-Шпеер». Пусть Северус тебе поможет. Ему все равно, что писать.
Гарри уставился в ковер, внимательно разглядывая ворсинки.
— Сильно сомневаюсь, — пробормотал он. — Ему не все равно. Это поза. Он куда больший гуманист, чем я.
Выдохшись от обвинительной речи в адрес магов и волшебников, Г. Дж. устало опустился на второй диван, напротив Драко.
«Красивый, — отстраненно подумал он, разглядывая тонкие черты Ангела-Адвоката. — Но... чужой. Холодный. Циничный. Хуже Седрика, и опасней в сто раз».
— К черту, — пробормотал Гарри и вдруг улыбнулся. — А знаешь, где я тебя впервые увидел? В магазине «Маркс и Спенсер». Ты с Северусом разговаривал, а я... — он слегка покраснел, — вроде как Шпеера искал, но... на самом деле хотел узнать, с кем редактор встречается.
Драко мелодично рассмеялся.
— Думал, со мной?
— Ну да. Пока не услышал ваш разговор. Вы ругались. Ты сказал, что Северус подставил твоего отца.
— Конечно, подставил. Коготь запустил, как всегда. Настоял, чтобы papa был поверенным «Шпеера», еще тогда, когда Шпеер не написал ни строчки. Отец отказался поначалу, Северус начал на психику давить... Прижал, уговорил. Твой редактор-гуманист — страшный человек. Паук, который шага не сделает, чтобы не впутать кого-то в сеть. Если его начнут топить, с ним пойдет на дно еще тьма народа, смешно слушать твои рассуждения о марионетках, Поттер, ты разве не понимаешь, с кем связался? Северус сам кукловод, каких поискать. Гениальный игрок и интриган. Где ты там увидел проблески гуманизма, не знаю. Ты что-нибудь знаешь про его Архив?
Гарри озадаченно заморгал.
— Архив? Впервые слышу.
— Жаль, — Драко отпил глоток из бокала и недовольно поморщился, разочарованный то ли вином, то ли ответом Гарри.
— А что это за история... э-э... когда Северуса уволили из университета? — небрежно спросил Г. Дж., силясь скрыть любопытство.
— Когда я ему отсосал в деканате?
Гарри вспыхнул и закусил губу, проклиная себя, что спросил.
— Я тогда не знал, что происходит, это уже потом отец рассказал, — сказал Драко, не замечая смущения Г. Дж. — Петтигрю тогда был директором фонда «НД», всё точил зуб на Снейпа, видно, боялся финансовых разоблачений, так вот, Петтигрю нашептал Риддлу, что против него готовится убойный проект, то ли заговор, то ли конспиративные козни какие-то. Том, конечно, на стенку полез, Северуса три дня в бункере продержал, ничего не добился. Решил, что мой отец тоже тут замешан, для Риддла любые человеческие отношения, любая дружба — уже заговор. Потребовал от отца доказательств верности и собачьей преданности. Выгнать Северуса и разорвать с ним всякие контакты. Так что это идея Тома — сделать из меня Монику Левински, — рассмеялся он.
— Бред какой, — пробормотал Гарри. — Как твой отец на такое согласился?
— С трудом, — шевельнул бровью Драко. — Только после того, как Риддл побожился, что шума не будет, и моей карьере ничего не грозит.
— При чем тут карьера? А твои чувства его что, не волновали?
Драко пригубил из бокала.
— Кьянти последних лет безобразное, — отметил он. — Надругательство над виноградом. Одно санджовезе, белые сорта перестали добавлять.
Гарри заерзал от неловкости, кожей ощутив, что бестактно коснулся больной темы.
— Самое смешное, — продолжил Драко, — то, что весь этот конфликт сам Северус и спровоцировал. Разыграл, как по нотам. Видите ли, ему надо было выйти из «НД», причем уйти со скандалом, как пострадавшая сторона, чтобы втереться в доверие к Дамблдору.
Мысли Г. Дж. заметались, как птицы, пойманные в силок.
— Скажи, Драко, — его голос вдруг охрип от волнения. — Как ты думаешь, Северус бы мог... изобразить амнезию? ТАКУЮ амнезию?
В ожидании ответа его сердце глухо стукнуло и застыло.
— Вполне.
Гарри широко распахнул глаза, и, забывшись, атаковал зубами ноготь.
— Но на этот раз... Не думаю, что он играет, — Драко печально вздохнул, потушив возгоревшийся было проблеск надежды. — К сожалению. От такого спектакля нет ни малейшей выгоды.
— Нет резона, нет мотива, нет выгоды, нет логики.
Гарри залпом осушил бокал дорогого Кьянти.
* * *
«Никто не должен знать, что мы значим друг для друга».
«Я иду на самый большой обман в своей жизни».
«Если они ВСЕ поверят, мы попадем в другое измерение».
«Если ВСЕ поверят».
«Если поверят».
Слова Северуса, давно растворившиеся в крови, горячо застучали в сердце, наполняя кислородом надежды.
— Но билеты?.. — остановившимся взглядом Гарри глядел в потолок с похабными сатирами. — Айзек Шурке и Дэвид Шлауманн?
Внезапно он вскочил, откинул тяжелое атласное одеяло и кинулся к небрежно брошенной в кресло одежде, отыскивая телефон. В мобильном обнаружилось восемнадцать непринятых звонков от тети Петуньи, десять от дяди Вернона и два от Дадли: родственников взволновала скандальная слава племянника.
