Rebecca - Квиддичная Трилогия - 2
- Да. Да, конечно.
- Целитель Пьюси в ординаторской?
- Да, сэр.
Малфой прошел по длинному коридору и толкнул скрипучую дверь. Сидевший за столом ординатор торопливо встал ему навстречу.
- Доброе утро, сэр.
- Здравствуйте, Грэхем. Как прошла ночь?
- Спокойно.
- Поступления?
- В седьмой токсикодермия на Оборотное. Получил все по схеме, стабилен. В «интенсивке» передозировка Вулфсбейна - динамика есть, но слабая. И в педиатрии один - на дезинтоксикации.
- Praegnatus placidus?
- Да. Получает капельно по схеме. Я поставил круглосуточный пост.
- Чистокровный?
- Да. К сожалению.
Малфой поморщился. Это новомодное зелье, призванное максимально облегчить нервным молодым ведьмочкам тяготы беременности, на самом деле имело массу побочных эффектов, а самое главное - стоило потенциальной мамаше переборщить с дозировкой, оно довольно быстро вызывало привыкание у плода. После рождения приходилось минимум двое суток держать младенцев на зелье-обманке и вводить антидоты, постепенно приучая организм существовать без поддержки. Особенно тяжело было работать с чистокровками. Малфой уже неоднократно писал на эту тему в Министерство, проводил лектории с семейными колдомедиками… Эффект пока был на нуле.
- Я зайду к нему попозже.
- Спасибо, сэр.
Заведующий отделением направился к выходу, и Пьюси тихо вздохнул - с облегчением. Что это его принесло к восьми утра? Какое счастье, что Уинифред, грудастая медиведьмочка из травматологического, успела аппарировать десятью минутами раньше: неизвестно, что Зануда устроил бы, обнаружь он, что у кого-то из его подчиненных есть половая жизнь… У самого-то ее точно нет - достаточно взглянуть на вечно брезгливое выражение бледного вытянутого лица. Ладно, Мерлин с ним - надо, пожалуй, поработать. И колдомедик уныло придвинул к себе стопку незаполненных историй.
Малфой снял с дверей кабинета запирающие чары, сменил одежду на форменную бледно-голубую мантию и уселся за стол. Оставшийся час необходимо было потратить с умом - он потянулся к кипе пергаментов, оставленных вчера Патил, и краем глаза глянул на большую колдографию в тяжелой серебряной рамке, висевшую на стене в окружении различных дипломов и благодарностей. Скорпиус, одетый в слизеринскую школьную форму, весело помахал отцу рукой, Астория сморщила нос и подмигнула. Драко непроизвольно ухмыльнулся в ответ и, расслабившись, откинулся на спинку стула. Настроение несколько улучшилось.
Как же ему тогда повезло с Тори… Один Мерлин знает, как повезло.
Глава 2.
…Воспоминания о мае девяносто восьмого года до сих пор вызывали у Малфоя нервную дрожь. В то солнечное утро, сидя между родителями у стола в Большом зале, ощущая одним плечом напряженную руку матери, а другим - безвольно обмякшее тело отца, он со всей очевидностью понял: прежняя жизнь кончена, а в новой Малфои уже никогда не будут играть тех ролей, на которые могли претендовать по праву своего происхождения. Теперь мир принадлежал бесстрашным героям, а заодно и их дружкам - предателям крови и поганым магглокровкам. Вокруг смеялись, пели, кричали, а они сидели втроем, словно окруженные Кругом Беззвучия. Внезапно Нарцисса соскользнула со скамьи и потянула Драко за рукав:
- Бери отца - и пойдем, - шепнула она. - Нам надо домой.
Драко послушно поднялся, подхватил Люциуса под руку (тот, по всей видимости, вообще не понимал, где находится), и они направились к дверям. На них почти никто не обратил внимания, только полоснул ненавидящим взглядом кто-то из поттеровских прихвостней - мелкий глазастый ублюдок с висящей на груди колдокамерой. Нарцисса легко двигалась вперед, а Драко волокся следом, продолжая поддерживать отца и неотрывно глядя в тонкую материнскую спину, обтянутую светло-серым шелком мантии. Длинная узкая ложбинка позвоночника темнела проступившей на ткани влагой.
Уже на выходе их остановили двое в бордовой форме авроратских ищеек. За спиной Драко еще гремели отголоски распеваемых в Большом песен, а в ушах уже прозвучало: «Люциус Абраксас Малфой, именем закона вы арестованы».
Чужие руки оторвали Драко от по-прежнему молчавшего отца. Он не успел возразить ни словом, ни взглядом - в ту же секунду авроры, мертвой хваткой сжавшие люциусовы плечи, исчезли из зала. Хлопок тройной аппарации отозвался в ушах Драко как взрыв Бомбардо. Он с трудом отвел взгляд от того места, где еще несколько секунд назад стоял его отец, увидел обреченность, застывшую на бледном исцарапанном лице Нарциссы... и в тот же момент пришли слезы.
Много позже он просто корчился от стыда, вспоминая, как мать вела его к выходу из замка - растрепанного, рыдающего, полуослепшего от слез. Они вышли на лужайку у подножия замка, Нарцисса отпустила плечо Драко и, повернув камнем внутрь свой тяжелый старинный перстень, переплела пальцы с пальцами сына. Острые грани крупного сапфира больно впились Драко в ладонь, личный портключ матери сработал - и вихрь перемещения выбросил Малфоев на тисовую аллею прямо у дверей мэнора. Родной дом встретил их глухой мертвенной тишиной и запахом мастики: за время отсутствия хозяев вышколенные эльфы в значительной мере ликвидировали тот беспорядок, который оставили в поместье люди Лорда. Когда Нарцисса и Драко вошли в вестибюль, перед ними с тихим хлопком появился старый Грамблер - родоначальник всего поголовья малфоевских домовиков - и рухнул на колени.
- Госпожа Нарцисса! Мастер Драко! - старик захлебывался и дрожал всем телом. - Те люди… они ушли, госпожа! Они… не вернутся больше?
- Нет, Грамблер, - бесцветно сказала мать и опустилась в мигом подставленное эльфом кресло, - они не вернутся. Дома все в порядке?
- Да, госпожа! Я сейчас представлю вам подробный отчет…
- Позже. Проводи мастера Драко наверх и уложи его спать.
- Мама! - хрипло сказал Драко.
- Драко, иди. Пожалуйста, сынок. Мне надо подумать.
- Надо идти к этому негру, - мозг Малфоя судорожно просчитывал всевозможные варианты спасения отца, - он, кажется, знаком с папой… Возможно…
- Нет. Если отец не вернется к утру, я пойду к Поттеру.
- К кому? - неверяще переспросил Малфой.
- К Поттеру, Драко. Он… кое-чем мне обязан. Быть может, мне удастся его уговорить.
Даже сейчас Малфоя выворачивало наизнанку при мысли о том, что мать будет унижаться перед паршивым полукровкой, но, глядя в застывшие голубые глаза Нарциссы, он покорно кивнул и, сопровождаемый домовиком, поднялся к себе в спальню. Залпом проглотив стакан Успокоительного зелья, поданный Грамблером, Драко отослал эльфа, не раздеваясь, рухнул на постель и погрузился в глубокий сумрачный сон без сновидений.
…Утром он проснулся словно от толчка, с острым, стыдным чувством голода, неумолимо сосущим под ложечкой. Драко с трудом поднялся с кровати, плеснул в лицо водой из серебряного умывального тазика, который эльфы по старинному обычаю каждое утро водружали на туалетный столик, и вышел из спальни. На лестнице, ведущей в гостиную, он бросил взгляд вниз и остолбенел: прямо в центре комнаты, на старинном обюссонском ковре неподвижно стоял высокий человек в рваной темной мантии.
- Мама! - закричал Драко и вихрем полетел вниз. - Мама!! Иди сюда!
Он судорожно обнял отца, но тот продолжал стоять как статуя, бессмысленно глядя в пол. Потом медленно поднял голову. Драко отшатнулся - белки глаз Люциуса были ярко-алого цвета, а тонкие ноздри отвратительно окольцованы присохшими корочками крови. Зеленоватая бледность осунувшегося лица резко контрастировала с черными ямами подглазий.
«Легилименция…», - с ужасом понял Драко, вспомнивший свою работу у Лорда.
- Люциус! - мать сбежала вниз по лестнице, бросилась к отцу, как слепая, ощупала пальцами его лицо и откинула со лба грязные спутанные волосы. - Как?.. Когда?..
Отец молчал.
- Люци… - шепотом сказала Нарцисса, сжимая лицо мужа в ладонях, - что?..
Губы старшего Малфоя пошевелились. По телу прошла волна дрожи, и исцарапанная рука с грязными обломанными ногтями нырнула в карман мантии. Драко, обмирающий от непонятного чувства страха, увидел, что отец молча протягивает матери помятый пергаментный свиток. Из-за плеча матери Драко прочел: «Я, Северус Тобиас Снейп, находясь в здравом уме и ясной памяти, объявляю следующее своей последней волей…»
Текст завещания покойного крестного оказался предельно прост. Все свое имущество (на которое, к слову сказать, не позарился бы и последний нищий маггл) он оставил Люциусу «в память о нашей дружбе и неоценимых услугах, оказанных мне мистером Л. А. Малфоем в годы моей работы». Эта фраза вызвала на скулах матери тонкую дымку нездорового румянца. Она медленно свернула пергамент и отступила на шаг.
- Вот как, неоценимые услуги… Как я понимаю, обвинения с тебя сняты? - тихо спросила Нарцисса.
- Да, - голос был хриплым, словно Люциус сорвал его, - помилование подписано Шеклботом.
