Анджей Ясинский - Толлеус, искусник из Кордоса
Сурово нахмурившись, Толлеус наставительно произнес:
— Все беды — от женщин! Они отвлекают юный разум от полезных дел! Юноши вроде тебя глупеют. Они заводят семью, рожают детей и спиваются, так ничего и не добившись в своей жизни! — от длинной тирады во рту у старика пересохло, и он на мгновение замолчал. Оболиус, пританцовывая, чтобы как-то облегчить боль в ухе, пискнул:
— А как же любовь?
— Любовь?! — старик аж возмутился. — Какая у тебя там любовь? — ткнул он пальцем в стену здания. — Любовь в голове, а не в бане!
Тон искусника стал успокаивающе-дружелюбным. Он даже потрепал парня по плечу и доверительно сообщил:
— Но я легко решу твою проблему! Искусство — великая вещь! Сейчас я навсегда отобью у тебя всякую охоту до женщин. И не забудь сказать мне потом «спасибо»!
— Сейчас-сейчас, где-то у меня тут подходящее плетение, — бормотал старик, делая вид, что настраивает посох. — Быстро и безболезненно. Никакой варварской операции!..
Нервы Оболиуса не выдержали, и он с криком кинулся наутек, обдирая кожу о колючие ветки. По-стариковски хихикая, Толлеус какое-то время смотрел вслед напуганному до полусмерти помощнику. Потом он пошел обратно в шатер, зажав в кулаке камень Ока.
Чуть-чуть не дойдя до входа, старик остановился: интересно, как пацан смог управиться с конструктом? Почему тогда у него, посвятившего искусству столько лет, не получается? Значит не в мастерстве дело, и плетения тут не нужны. Тут есть какая-то маленькая хитрость.
Толлеус заглянул в камень. Судя по картинке, конструкт свободно порхал где-то над головой старика. Разглядеть его никак не удавалось — он совершенно терялся на фоне других чародейских созданий, которые летали вокруг в большом количестве. И немудрено — столько чародеев собралось в одном месте! Причем, что любопытно, не только искусник видел конструкты, деловито снующие взад-вперед, но и Око. Только старик видел какие-то маленькие фигурки, похожие на осьминогов, звездочки, шарики с аурой-оболочкой вокруг, а камень показывал их как разноцветные светящиеся точки. Есть ли в этом какой-нибудь смысл, Толлеус не знал, но это было интересно.
— Покажись! — благодушно пожелал искусник, озираясь по сторонам. Словно по команде, конструкт тут же подлетел к Толлеусу и завис перед лицом.
Боясь испортить ситуацию и как-нибудь вспугнуть Око, Толлеус медленно вошел в шатер. Там можно спокойно прилечь, и чародейские конструкты не мельтешат перед глазами. Все-таки что-то он сделал не так: конструкт вдруг метнулся вперед и спрятался в своем камне.
Добравшись до копны сена, которая выполняла роль постели, искусник с шумным вздохом плюхнулся на нее.
— Покажись! — снова позвал он Око. Совпадение или нет, но конструкт выскочил из камня и, нырнув старику в ауру, стал нежиться там, словно изголодавшаяся по ласке женщина. Раскинув руки и глядя в потолок, искусник стал размышлять. Проголодаться конструкт не мог, он недавно «ел». Тут было что-то другое. Слишком много совпадений — это уже система. Око действительно слушалось хозяина в какие-то моменты. Надо было найти закономерность.
Сейчас, когда конструкт был в ауре, старик получил еще одну возможность поэкспериментировать. Напрягшись, он сформировал аурный щуп, поймав им конструкта. Да, управлять Оком с помощью ауры получалось! Толлеус все понял — именно так чародеи управляют своими творениями. Аурой! И еще эмоциями: недаром ведь конструкт все разы прилетал, когда настроение старика было хорошим, и тут же улетал прочь, когда искусник сердился.
Толлеус разгадал тайну, но от этого легче не становилось: он не мог управляться с Оком таким же способом. Чародеи всю жизнь обучались работе с аурой, а старик мог делать это лишь чуть-чуть. Искусники не развивались в этом направлении. Да и контролировать все время свои эмоции в угоду капризному конструкту — извините, увольте! Очень жаль, но дорогая игрушка себя не оправдала. Старик уже собрался убрать камень с глаз долой, но замешкался: одна вещь не давала ему покоя. Вот только какая именно?
Додумать мысль он не успел. Взгляд невольно зацепился за яркое пятно солнца, просвечивающего через потолок шатра. Полдень! Вот-вот начнутся выступления големов. А старик совсем забыл послать Оболиуса за билетами. Просидеть день в Палатке и не сходить на турнир — это была непозволительная роскошь.
— Где же оболтус? — задался вопросом искусник, вскакивая с соломы и снова включая поиск маячка. В этот раз ответ пришел слабый. Очевидно, паренек был не близко. Сердечко можно было даже не пробовать: совершенно понятно, что рыжий помощник сейчас не прибежит со всех ног на зов.
— Ишь как я его напугал! Эдак пацан совсем сбежит! — Толлеус почувствовал легкую вину. Надо было как-то успокоить помощника.
Если бы старик знал координаты Оболиуса не приблизительно, то можно было бы прокинуть туда искусную нить и передать по ней голос — тут не требуется плетение связи. Канал получится односторонний, но это уже мелочи. Беда в том, что определить точно координаты метки можно, только сделав запрос одновременно с трех удаленных друг от друга точек. Иначе появлялась погрешность.
Подстегнутое обстоятельствами воображение старика подсказало выход: если метка не двигается, то запросы можно сделать из разных точек по очереди, а не одномоментно.
Толлеус потратил целых десять минут, чтобы узнать координаты. А потом еще пришлось уговаривать невидимого парня вернуться, причем даже не имея гарантии того, что адресат слышит. И все же искусник все сделал правильно. Лишь только он пообещал взять оболтуса с собой на турнир, координаты метки изменились.
К тому моменту, когда искусник вывел Паука из шатра и загнал его на телегу, из конюшен прискакал Оболиус. Он сноровисто запряг лошадь, и повозка, подпрыгивая на кочках, покатила к арене. Старик разом убил двух зайцев: и не оставил голема без присмотра, и решил проблему отсутствия билетов. Он стал править не к трибуне, а поехал с противоположной стороны арены, где собирались чародеи, выступающие сегодня. Дюжие молодцы, взглянув на метку участника, приветливо распахнули перед ним ворота, и искусник оказался на территории комплекса. Поставив телегу так, чтобы никому не мешать и не мозолить глаза, Толлеус и Оболиус приготовились к зрелищу. Место с противоположной от трибуны стороны, конечно, было далеко не элитное. Впрочем, трибуна все равно была переполнена, так что выбирать не приходилось.
«Вот когда пригодилось бы Око! А теперь придется довольствоваться своими глазами», — с сожалением подумал старик.
Сегодня управляемые големы будут соревноваться в скорости. Это уже не вчерашние ужимки человекообразных болванов на потеху публике. Это уже серьезно.
Турнир должен был вот-вот начаться. Ревели трубы, шумели зрители. Участники — големы уже выстраивались друг за другом согласно неведомому порядку, а участники — чародеи занимали места по краям дороги.
Старик ожидал, что беговые големы будут больше похожи на лошадей. Однако в большинстве своем это были уже знакомые ему неуклюжие двуноги. Лишь один из них был другой формы, с натяжкой, но все же напоминая резвого скакуна. Он как раз неспешно топал к своему месту в колонне. Толлеус поискал взглядом его чародея и сразу же нашел. Тот плелся сзади своего творения, которое полностью повторяло движения хозяина. Да-да, чародей-поводырь ковылял, согнувшись в три погибели и упираясь в землю двумя поленьями, зажатыми в руках, как будто это была вторая пара ног. Очевидно, оробосцы как-то ассоциировали себя со своими големами.
Эта идея нашла свое подтверждение, когда раздался звук горна, и турнир начался. Стена несуразных фигур дружно качнулась вперед, а следом побежали чародеи. По сути, големы лишь повторяли движения своих хозяев. Толлеуса аж смех пробрал. Ладно юнцы, но вот, высоко задирая ноги, бежит старец, убеленный сединами, а полы кафтана развиваются за спиной. Не солидно, дорогие соседи!
Впрочем, побежали не все. Группа из пяти чародеев постарше сгрудилась на арене, управляя своими творениями как-то по-другому, не делая ненужных движений.
Когда турнир начался, старик приготовился увидеть нечто удивительное. Однако, его ждало разочарование. Никаких умопомрачительных скоростей. В самом лучшем случае големы двигались со скоростью чародеев, несущихся следом. И даже там, где голем за счет большего размера ног делал более длинный шаг, он терял время на поворотах — у чародеев не получалось правильно отслеживать местоположение свое и своего питомца. Зачастую големы в такие моменты спотыкались, сталкивались и даже падали под рев трибуны.
Четвероногий голем, которого Толлеус представлял победителем, плелся в числе последних. Оказывается, много ног ему было нужно не для быстрого бега, а чтобы легче держать равновесие. Его поводырь ковылял сзади со своими поленьями, вызывая лишь улюлюканье и смех.
