Карина - Давай попробуем просто жить
«О, Рон, ты не представляешь, как я благодарен тебе за заботу».
- Мне показалось, что Гарри не совсем ещё здоров, - Гермиона с вызовом смотрит на Рона. - И Драко тоже, между прочим, так посчитал. Мы решили, что для Гарри лучше было бы остаться там ещё на пару дней.
- Вы решили или всё-таки Малфой сам так решил? А ты как всегда с ним согласилась?
Я вздыхаю и пересаживаюсь к ним поближе, может, это их немного остудит. Бесполезно, меня словно не замечают. Ссора идёт по нарастающей.
- Почему это как всегда?
- А это у тебя надо спросить, - Рон заметно нервничает, так что веснушки на его носу становятся на полтона ярче и приметнее. - Почему-то в последнее время ты предпочитаешь принимать его сторону в любом споре. Драко то, Драко это, Драко сказал, Драко сделал… Надоело!
Гермиона берёт Рона за руку:
- Не злись. Я соглашаюсь с ним, если он действительно оказывается прав.
- Только уж очень часто это случается, - Рон вынимает пальцы из её ладони и тихо произносит: - Ты вообще теперь видишься с ним чаще, чем со мной. Что, скажешь, я и здесь ошибаюсь? А ведь мы с тобой помолвлены, Герм. Ты ещё помнишь об этом? - голос его становится громче.
Гермиона бросает на меня беспомощный взгляд, а мне хочется оказаться где-нибудь в другом месте.
- Рон, послушай…
- Что я должен слушать? - он обрывает её так резко, что она вздрагивает и опускает плечи вниз. - Какой Малфой замечательный? Спасибо, уже наслушался достаточно.
- Рон, может, хватит уже? - мне неприятно слышать, как два близких мне человека ссорятся.
Он не слышит или делает вид, что не слышит и, прищурившись, смотрит на Гермиону.
- Рон, пожалуйста, не надо. Гарри прав.
- О, да, у тебя все правы, кроме меня, разумеется! - он словно ждал, за что можно зацепиться, чтобы продолжить выяснение отношений. - Конечно, я всегда оказываюсь у тебя на последнем месте.
- Рон, что ты говоришь! Хватит уже!
- Что я говорю? Да правду, Герм. Что, разве не так? Разве ты всегда не считала меня тупым? Разве ты хоть раз по-настоящему оценила что-нибудь, что есть во мне?
Она молча рассматривает сложенные на коленях руки, потом медленно поднимает голову и очень тихо произносит:
- Я же согласилась выйти за тебя замуж. Это неважно?
- Замуж? - он вдруг усмехается так нехорошо, что мне на мгновение становится жутко. - Да, замуж… Знаешь, Герм, ты можешь сколько угодно считать меня тупым, - он жестом не даёт перебить себя, - но по-моему, ты просто мечтаешь, чтобы на моём месте оказался другой человек.
- Так, давайте действительно прекратим, это уже становится не смешно, - я пытаюсь говорить легко и непринуждённо, но внутри меня всё кипит. «Чёртов Рон!».
- Мне тоже совершенно не смешно, мне так не смешно, что рыдать хочется. Гарри, я что, такие уж нелепые вещи сейчас рассказываю? Я ведь не слепой. Это вы привыкли считать, что я замечаю что-то только с третьей попытки, да и то с помощью подсказки. Но тут даже дурак заметит.
- Рон, что ты…
Он обрывает её на полуслове:
- Да ничего, Герм, - уверенный, даже спокойный тон.
Это ужасно - видеть его таким. У меня пересыхает в горле, а Рон, словно почувствовав, что мы не в силах что-либо вымолвить, размеренно продолжает:
- Да, Герм, конечно, мне далеко до него. Он у нас красавчик, наш Малфой. Да он только руки, наверное, маникюрит по часу ежедневно - до того они холёные.
- Прекрати! - у неё дрожит голос. - Это…это отвратительно!
Я решительно поднимаюсь и иду к нему, это уже зашло слишком далеко. Рон наставляет на меня палочку:
- Стой, где стоишь. А лучше сядь.
Я делаю рывок вперёд, но Гермиона перехватывает меня за руку и почти силой усаживает рядом с собой.
Он продолжает, как ни в чём не бывало:
- Да, Герм, тебя можно понять - аристократическая семья, денег куры не клюют. Тут не захочешь, а влюбишься. Где я, и где Малфой. Закончит учёбу - а его уже отличная работа ждёт, даже дёргаться не надо. Папочка всё устроит. А со мной тебе, конечно, трудно будет.
Я снова вскакиваю с дивана, но Гермиона оказывается быстрее меня. Она разворачивается, чуть придвигается к нему, размахивается, и залепляет звонкую пощёчину.
Затем встаёт с дивана, отходит к камину и скрещивает руки на груди. Рон, как-то враз растерявший свой пыл, трёт рукой щёку.
- Всё сказал? - Гермиона прищуривается. - А теперь послушай меня, Рон Уизли. Если хочешь знать, и если тебе от этого станет легче, - она горько усмехается, - папочка для Драко ничего не устроит. Впрочем, как и мамочка. После того, как Драко поступил в университет и отказался продолжить семейные традиции, его просто-напросто лишили наследства и вышвырнули из семьи. Ему не на кого рассчитывать, кроме как на себя. Он живёт на стипендию. Он не может вернуться домой. И, между прочим, никому не плачется и не ноет, хотя ему тяжело. Ты хотя бы немного можешь себе представить - насколько ему тяжело?
Рон растерянно смотрит на меня, я молча киваю головой - да, Рон, это правда. Он переводит взгляд на Гермиону:
- Я… я не знал…
- Да что ты вообще о нём знал?! Что в университет он поступил вместо того, чтобы жениться неизвестно на ком, но из очень подходящей семьи? Что непонятно, как он будет жить через год, два, пять лет, и ради этой неизвестности он пожертвовал приличным будущим? А ты ведь понимаешь, что означает «приличное будущее» в понимании таких семей, как Малфои - золотая кредитка Гринготтса, и конечно, особняк размерами с квиддичное поле, непыльная, но весьма приятная должность где-нибудь в министерстве, семейные связи…
Ты знаешь, что несмотря ни на что он тоскует по родителям? Что держит лицо, во что бы то ни стало - держит? Так что действительно - где ты, а где он. Большая разница.
Рон постепенно сдувается как воздушный шар, оседает на диване и сосредоточенно перебирает пушистые кисти пледа.
Гермиона тоже, словно растеряв пыл, присаживается - на корточки, прислоняясь спиной к стене. Утыкает лицо в ладоши и умолкает.
- Ребята, да я правда… Он же никогда не рассказывает о себе.
- Наверное, знает, что тебе это не будет интересно, - шепчет Гермиона сквозь ладони.
Она всё ещё продолжает сидеть на полу у камина, а Рон - пересчитывать кисти на пледе, когда в комнату входит Драко - розовые с мороза щёки, запах свежевыпавшего снега, влажные от подтаявших снежинок волосы, улыбка.
Отдав должное моему возвращению, он зовёт всех отметить это дело - ну правда, ребята, пойдёмте. Потом, кажется, понимает, что нам не до веселья, и собирается уходить. Когда он уже берётся за дверную ручку, Гермиона вдруг поднимается и идёт к нему:
- Подожди, я с тобой. С удовольствием подышала бы свежим воздухом.
Рон не поднимает головы, только ещё усерднее выдёргивает и накручивает на палец нити из пледа.
Драко повязывает Гермионе шарф поверх воротника, взявшись за руки, они уходят.
Рон подходит к окну, стоит там молча, потом рывком задёргивает шторы и падает ничком на кровать.
* * *
«А на что ты рассчитывал?» Моё отражение в зеркале мерзко ухмыляется мне в лицо.
В доме холодно, кутаюсь в мантию, запаляю камины, все, какие есть, глотаю обжигающий чай.
За окном снегопад, сугробы уже достают до середины окна, а снег всё валит и валит. Представляю, как к следующему утру мой дом скроет снежной шапкой - не расстраиваюсь, не злюсь, просто представляю. Хоть как-то отвлечься от единственной, бьющей под дых, так, что хочется хватать воздух ртом, мысли.
«А на что ты рассчитывал?» Эти слова скребут и царапают, и колют, и выжигают, и давят - в зависимости от того, в котором часу их произносить.
В доме промозгло. Вероятно, камины требуют ремонта, все разом. Мерзнут даже пальцы, укутанные в слои и складки мантии.
И тихо, оглушительно тихо.
Я знаю, что завтра всё пройдёт - я позволяю себе огорчаться лишь на то время, которое отмерю сам. Но до завтра… Мне хочется чувствовать то, что я чувствую сейчас. И зябнуть, и слушать царапанье мыслей, и вспоминать, и улыбаться замёрзшими губами этим воспоминаниям.
Я ни на что не рассчитывал, всё верно. Я же не сумасшедший, чтобы верить в то, во что мне просто хочется верить. Жизнь вообще редко к кому бывает благосклонна, а ко мне не бывает никогда в принципе. Ухмыляюсь своему отражению в зеркале - в ответ.
* * *
- Рон, что ты делаешь? Тебе не кажется, что ты перегибаешь палку? Бросаешься на всех, Гермиону обидел…
Я присаживаюсь к нему на кровать. Он уткнулся лицом в подушку и не желает поворачиваться.
Острое чувство жалости - какой же он всё-таки ребёнок. И ведь наверняка сейчас лихорадочно виноватых ищет. Так ему проще жить.
- Скажи, это только мне кажется, или она действительно изменилась? - он, наконец, садится, обхватив колени руками, и на лице его веснушки всё ещё горят.
- Не знаю. Может, ты просто видел её не так?
- Раньше всё было проще, - он кутается в одеяло, словно ему холодно. - Я был уверен, что знаю, чего она хочет.
- Ага, и хотела она, по-твоему, именно того же, что хотел и ты, так?
