Карина - Давай попробуем просто жить
Открываю глаза. Уже рассвело. Утро, полное солнечного света - драгоценная редкость для зимы.
На кресле около кровати - джинсы и рубашка. Не мои. Но явно для меня.
Нога почти сгибается - наверняка за этот костерост Снейпу положена самая главная зельеварская премия. «Мастер Зелий Международного Класса», «Зельевар Тысячелетия» или как они там называются…
Джинсы мне почти как раз, только низ приходится подогнуть. С рубашкой проще, главное, что не мала. Ворот чуть слышно пахнет ментоловым дымом.
Если не наступать на ногу очень сильно, то вполне можно передвигаться. Подхожу к зеркалу - синяки почти исчезли, за исключением едва заметного, на скуле. Приглаживаю растрёпанные волосы, провожу рукой по мягкой ткани рубашки, улыбаюсь непонятно чему.
Из недр комнат раздаются грохот и ругательства. Потом что-то со звоном разбивается. Потом свистит чайник, и его раздражённо посылают к гоблиновой бабушке.
Какое чудесное утро - улыбка становится шире - он никуда сегодня не ушёл. И джинсы, самые удобные джинсы в мире, и восхитительная гарь, плывущая под потолком, и сдавленное чертыхание, доносящееся из кухни, и зимнее солнце, сквозь отдёрнутые шторы льющееся квадратами на паркет.
Заглядываю на кухню. О, это зрелище стоит того, чтобы на него полюбоваться: прямо посреди кухни валяется поднос, вокруг него - мириады мелких бело-розовых осколков. Над мириадами чёрным утёсом возвышается Зельевар Тысячелетия, лицо его мрачнее тучи. Репарируя осколки, он с отвращением смотрит на каждую восстановленную чашку, блюдце, чайник, сливочник и отправляет их на поднос. Затем поднос, заставленный фарфором в розовый цветочек - мечта каждой уважающей себя Амбридж - под конвоем палочки взлетает на обеденный стол. Снейп с шумом выдыхает.
- Помощь не требуется? - я просачиваюсь на кухню.
- Вообще-то доброе утро, Поттер, - он придирчиво смотрит на мою ногу.
- Доброе утро, - улыбаюсь.
- Садитесь завтракать.
- А вы? - я на какую-то долю секунды успеваю испугаться - сейчас снова исчезнет по своим делам, и я до вечера буду тут один.
Вздыхает:
- Ну и я, разумеется.
Я подцепляю на тарелку кусок основательно сгоревшего бекона. Наверное, я чуть дольше, чем необходимо, рассматриваю его, потому что Снейп комментирует:
- Учтите, я первый раз готовлю еду, да и то исключительно потому, что вашему восстанавливающемуся организму требуются силы, а аппарировать куда-нибудь в кафе вам пока рано. Поэтому, Поттер, хотите вы того или нет, очень советую вам не огорчать меня.
- Ну что вы, даже в мыслях не было, - я улыбаюсь фирменной малфоевской улыбкой «Мистер Очарование» и решительно берусь за отложенную в сторону вилку. Мысль о том, что из-за меня Мастер Зелий встал к плите и расколотил целый сервиз в попытке создать приличный завтрак, я принимаю с невозмутимым достоинством. Что тут особенного-то, в самом деле. Это моё традиционное начало дня.
- Не припомню, я разве разрешал вам избавиться от повязок? - светским тоном интересуется Снейп.
- Но уже почти не болит. И потом, я осторожно, - продолжаю улыбаться, хотя почти сразу с ужасом понимаю - всё, теперь точно всё. Сейчас мне вежливо напомнят, что я здесь загостился, раз я уже здоров. Потому что момент как раз подходящий, не нужно даже предлогов искать.
Молча наливаю чай, сыплю сахар, ложку за ложкой, пока не понимаю, что, кажется, чашка заполнена им наполовину и, кажется, меня никуда не выпроваживают.
Ничего не происходит, за исключением того, что Снейп забирает почту у подлетевшей к окну совы и возвращается обратно.
* * *
Поттер вызывается мыть посуду, я собираюсь просмотреть почту, но смотрю в основном на него, пользуясь тем, что он почти спиной ко мне. Мои джинсы ему почти как раз. Да и рубашка тоже не слишком велика - по крайней мере, на плечах не болтается, а почти обтягивает их, обрисовывая рельеф мышц - это заметно, когда он тянется к крану или за очередной тарелкой.
- Где вы научились так ловко мыть посуду? - он действительно очень аккуратно и быстро управляется с чашками.
- Мои опекуны позаботились, чтобы у меня было достаточно времени практиковаться, - ровным голосом отвечает Поттер.
- В таком случае им можно сказать спасибо.
Он не отвечает, только на мгновение чуть застывают плечи.
Забираю с собой почту и иду в библиотеку.
* * *
В его библиотеке я ещё не был, вхожу и понимаю - это явное упущение с моей стороны. Если бы здесь была Гермиона, она бы реагировала не так, как я, а гораздо более восторженно, но даже я замираю, испытывая какой-то трепет: широкие, начинающиеся от пола и упирающиеся в потолок стеллажи, заставленные идеально ровными рядами книг. Старинные, обтянутые кожей дракона фолианты, схваченные металлическими застёжками, покрытые позолотой переплёты, современные, хранящие острый полиграфический запах, учебники…
Он удобно расположился в кожаном кресле, читает какую-то брошюру - я выворачиваю голову, пытаясь разобрать название…
- «Последствия бесконтрольного применения галлюциногенных растений», Поттер, - говорит он, не поднимая взгляда от страницы. - Присаживайтесь, ваши журналы на столике, если вы не хотите, конечно, почитать что-то другое. В таком случае, - он обводит руками, - всё в вашем распоряжении.
И снова углубляется в свои галлюциногены.
Через десять минут замечаю, что Снейп уже не читает, а закрыл брошюру и как-то странно смотрит на меня. А, ну да - я ведь держу «Мир квиддича» вверх ногами. Даже не заметил, как он оказался у меня в руках…
Чувствую себя так, словно я на втором курсе и вместо лягушачьей печени добавил в котёл крысиные хвосты. Ресницы опускаются вниз.
- Что вы любите читать? - голос его звучит так мягко, словно всё в порядке, всё хорошо, не нужно смущаться, Поттер. - Есть у вас любимая книга?
Отвечаю сразу, не успев подумать: - Да. Шекспир, сонеты.
«Мерлин, какой Шекспир, какие сонеты?! Да Снейп в жизни не читал маггловских книг, а если читал, то уж точно не такие. Он не поймёт».
Снейп тем временем встаёт, идёт к полке и вытаскивает из толщи книг тёмно-красный, довольно потрёпанный томик. На обложке серебряное тиснение: У.Шекспир. Протягивает мне:
- Почитайте что-нибудь.
И садится обратно в своё кресло. И смотрит на меня очень внимательно, словно пытается что-то разглядеть. И он не сводит бровей и не кривит губ. Просто смотрит.
Я раскрываю книгу наугад, без разницы где, глаза не смотрят на строчки, только на него. Просто читаю то, что больше всего люблю, что давно выучено наизусть:
Я не ропщу, что от тебя пришлось
Принять мне столько скорби и печали,
Что я согнулся, изнемог от слёз -
Ведь не из меди нервы, не из стали.
Руки не дрожат, глаза не прячутся, мне легко и свободно - читать ему.
И если так же от обид моих
Страдал и ты, - нет горшего страданья.
А для себя я даже не постиг,
Как были глубоки мои терзанья.
Какой у него взгляд! Таким взглядом можно факелы поджигать…
О, почему печали нашей мрак
Нам не дал вспомнить горечь отчужденья?
Он встаёт с кресла, подходит ко мне, берёт с моих коленей книгу…
И почему замедлили мы так
Друг другу принести бальзам смиренья?
…и не глядя в книгу, чуть глухо, медленно, тихо произносит за меня последние строки:
Былых ошибок в сердце не храня,
Как я тебя, так ты прости меня.
Потом отворачивается, ставит книгу на полку и возвращается в своё кресло.
Тихо. Так оглушительно тихо, что эту тишину можно трогать руками.
Проходит тысяча лет, прежде чем он произносит:
- Не знал, что вы любите Шекспира.
- И я не знал, что вы… Это же маггловская литература, маги такое предпочитают игнорировать, кажется.
- Если творение прекрасно, всё равно, кто его творец. Это не мешает им любоваться.
- Вообще-то, - смущённо говорю я, - У меня просто не было выбора. Или я читаю Шекспира, или загибаюсь от тоски. Других книг в доме моей тётки мне читать не полагалось - все прочие были не такие потрёпанные, их мне брать не разрешали.
- Значит, можно снова поблагодарить ваших опекунов за вклад в ваше воспитание? - готов поклясться, что в его глазах мелькнула усмешка, а губы чуть дрогнули.
- Да уж, они сделали из меня человека, - лично мне ничто не мешает улыбнуться в полную силу, и я делаю это с удовольствием. - Спасибо моему кузену, это он однажды в порыве истерики вытащил первую попавшуюся - эту - книжку и принялся лупить ею по двери. После чего книжка оказалась годной только чтобы отдать её мне.
Книги… они помогали мне хоть как-то… там жить.
- А как вы там жили?
* * *
Он читает Шекспира немного глухо, неторопливо, и мне кажется, ещё чуть-чуть - и я пойму что-то, что ускользает от меня…
Я тоже знаю этот сонет наизусть. Когда-то - давным-давно - никого не интересовало, какие книги я читаю. Мать, разумеется, была против «всех этих маггловских глупостей», но ни разу не посмотрела, как называются те или иные книжки, с которыми я ходил, почти не расставаясь.
