Iris Black - Отрезок пути
– То есть, вы хотите сказать, что они наказали своих? – уточняю я, не скрывая изумления.
– Верно, Лонгботтом. Именно так они и поступили, – на его губах появляется не свойственная ему задумчивая полуулыбка.
– Но поче… – я осекаюсь на полуслове. До меня доходит, и я тихо спрашиваю: – Их, было больше, да, сэр?
– Да, Лонгботтом. Их было больше, – ровным голосом отвечает Снейп.
Я потрясенно молчу. Не представляю, что тут вообще можно сказать. Наверное, это глупо, но бабушкины истории о том, какими великолепными аврорами были мама и папа, сколько жизней они спасли, и как трижды бросали вызов Волдеморту, сейчас почему-то кажутся ерундой. А еще мне интересно, не входил ли, случайно, Снейп в число этих самых «неприятелей».
*
Бабушка считает, что я веду непотребный образ жизни, и настаивает на том, что мне необходимо как-то его изменить. Я пока не спорю и делаю вид, что честно пытаюсь. Но это ненадолго. Скоро мне исполнится семнадцать, и тогда я просто поставлю ее перед фактом. Скажу, что отныне и впредь буду делать только то, что хочу, не оглядываясь ни на кого. Выслушать – выслушаю, но поступлю все равно так, как считаю нужным. Хватит. Надоело. Я живой человек, и никто не может за меня решать. Даже бабушка. В конце концов, я не тупица и не бездарность. Все со мной в порядке. Только спать не могу.
Нет, чисто физически могу, конечно, и даже хочу. Но предпочитаю этого не делать. Вожусь со своими растениями в теплице, дразню мимблетонии, которых у меня уже пять штук, не считая самой первой, подаренной Элджи. Сижу над книгами до поздней ночи, пока глаза сами не начинают закрываться, и только тогда доползаю до постели. Или не доползаю и засыпаю прямо за столом или в кресле. Один раз даже в теплице уснул. Мышцы, конечно, наутро болят просто ужасающе. Но зато я не вижу снов. Никаких. А это то, что нужно.
Можно было бы заказать «Сон без сновидений», но меня не слишком радуют такие побочные эффекты, как рассеянное внимание, сонливость в дневное время суток и постепенное привыкание. Вот как-то совсем не хочется превращаться в зевающего невнимательного наркомана. Правда, если верить отражению в зеркале, именно так я сейчас и выгляжу. Под глазами круги, а сами глаза красные и больные, лицо какое-то осунувшееся и цвет нездоровый. В общем, такое впечатление, что я уже умер, и это вовсе не я, а инфери. Нужно срочно что-то придумать.
*
Хорошая комната. Приятная. Атмосфера здесь какая-то умиротворяющая. Не обстановка, а именно атмосфера. Здорово, что место для занятий нашлось! Да еще какое – все, что нужно для изучения защиты от Темных искусств.
Я осматриваюсь и усаживаюсь на подушку рядом с Джинни и Дином. Неплохо. Очень неплохо. Интересно, преподаватели об этой комнате знают? Главное, чтобы не знала Амбридж. Впрочем, насколько я понимаю, войти сюда она не сможет, если не будет точно знать, чем мы здесь занимаемся. А знать она не будет, пока ей кто-нибудь не расскажет. Остается надеяться, что среди присутствующих нет ни предателей, ни идиотов.
К восьми часам все, наконец, собираются. И вместо того, чтобы заняться делом, начинают бурно обсуждать руководителя и название. Мерлин… Да какая разница, как называться? От этого что-то существенно изменится? А с руководителем и так все ясно – Гарри, кто же еще? Он нас учить будет, ему и быть главным.
Впрочем, определиться удается быстро. За Гарри даже Смит голосует, и выбор названия тоже проблем не вызывает. Армия Дамблдора – это хорошо, с юмором. Молодец Гермиона, ничего не скажешь.
Начать Гарри решает с Экспелиармуса. Это хорошо, что с простого, – по крайней мере, меньше шансов, что я выставлю себя идиотом. Наивно с моей стороны так думать, поскольку идиотом я начинаю себя чувствовать, не успев толком обрадоваться. Все моментально разбиваются по парам, и только я стою посреди комнаты, как последний кретин. Естественно, кто захочет тренироваться в паре с Лонгботтомом? Гарри, уверен, тоже не хочет, но что ему остается делать? Раз уж вызвался учить, изволь. Ничего, разумеется, толком не выходит. На фоне Гарри я выгляжу особенно жалко. Если бы это хотя бы Рон был… Один раз мне все же удается, выбить у него палочку – в этот момент он смотрит в другую сторону и держит ее у колена, так что, думаю, успехом это нельзя назвать даже с натяжкой. Чем дольше живу на этом свете, тем больше убеждаюсь, что я просто бездарность.
1 – Дикая Интенсия
На первый взгляд – совершенно безобидный кустик. Маленький такой, с темно-зелеными мясистыми листьями. Веточки обманчиво тоненькие и гибкие. Крутить их можно, как заблагорассудится, но легче вырвать себе ногу, чем сломать хоть одну.
Для усиления свойств требуется регулярная пересадка, и вот тут начинаются проблемы. Интенсия реагирует на попытки пересадить ее так же, как Рон отреагировал бы на паука в собственной постели – смертельно пугается. Поскольку вопить дурным голосом и размахивать волшебной палочкой она не умеет, то зарывается корнями глубоко в землю и вцепляется так крепко, что вытащить ее нет никакой возможности. Единственный способ – бормотать что-нибудь тоном любящей бабушки. Во всяком случае, именно так это называет Спраут. Думаю, она немного заблуждается. Если я начну бормотать тоном моей любящей бабушки, в землю по самые уши зароется не только Интенсия, но и сама профессор Спраут. Но даже если бормотать, сил для пересадки все равно требуется немало. Поэтому я умею гнуть пальцами кнаты. Не понимаю, правда, какая от этого польза – гнутые кнаты не интересуют даже попрошаек.
Сок из листьев Дикой Интенсии добавляют в зелья, увеличивающие силу. Также ходят слухи, будто высушенные и измельченные корни, принятые внутрь за час до исполнения супружеских обязанностей, растягивают это исполнение на головокружительный срок. Полная чушь, как и большинство слухов.
(здесь и далее – прим. Н.Л. при отсутствии дополнительных комментариев)
Глава 6. Работа, знаете ли, такая
– Хозяин, вам надо спать.
– Не надо мне спать, – раздраженно отвечаю я.
– Хозяйка говорит, что хозяин должен спать. И Минси тоже так считает, да! Минси думает, что хозяин выглядит больным. Это плохо, очень плохо! – она делает несчастное лицо и пять раз дергает себя за уши. Да, именно пять. Почему, интересно?
– Отвяжись, – отмахиваюсь я.
– Хозяйка сказала Минси, чтобы она уговорила хозяина поспать, – домовиха почти рыдает и истерично трясет головой. – Хозяину надо спать, надо, надо!!!
– Отвяжись, я сказал! – не выдержав, кричу я и замахиваюсь.
Минси испуганно съеживается и отбегает на другой конец комнаты. Ох, да что же со мной творится?..
– Минси, извини, – смущенно говорю я, – ты же знаешь, что я бы никогда тебя не ударил.
– Минси знает, – кивает она, заливаясь слезами. – Хозяин Невилл такой добрый, никогда не обижает домовиков, даже когда совсем маленьким был, не обижал. Хозяин очень добрый. Минси не хочет мешать хозяину и уйдет, если хозяин хочет.
Я киваю. Очень хочу.
– Но хозяину все равно надо спать, – напоследок авторитетно заявляет Минси и исчезает с легким хлопком.
Спать… Да не надо мне спать! Не надо! Мне надо сидеть в кресле, пить кофе, разглядывать паутину на потолке, которую, очевидно, никто в этом доме не способен убрать, и мысленно варить зелья, рецепты которых я помню наизусть. Вот что мне надо. И не спать. Как можно дольше не спать.
*
– Вы будете потрясены, Лонгботтом, но на сей раз ваше варево даже чем-то похоже на Уменьшающее зелье, – сообщает Снейп, внимательно изучая содержимое котла.
– Очень рад, сэр, – отвечаю я. Жутко хочется сказать какую-нибудь гадость, но это чревато.
– У вас жаба с собой? – деловито осведомляется он. – Зелье необходимо проверить.
– Только не на Треворе, сэр! – протестую я. – Хватит с него.
Снейп ехидно ухмыляется (а по-другому он, в принципе, не умеет), поднимает палочку и произносит призывающее заклинание. Паук. Замечательно. Хорошо, что я не Рон, и против этих милых созданий ничего не имею. Паука Снейп обездвиживает и капает на него мое зелье. Которое, как ни странно, работает. Я не могу сдержаться и улыбаюсь, как идиот. И даже мрачный взгляд Снейпа, которым он, вероятно, пытается дать понять, что подобным эмоциям не место в его личной лаборатории, на меня не действует. Ну, весело мне, что же я могу поделать?
Он капает на паучка антидот и отпускает его на свободу. Потом снова переводит взгляд на меня и будничным тоном интересуется, что я буду пить: чай или кофе.
– Чай, если можно, сэр, – отвечаю я.
Н-да, помню, когда он задал мне этот вопрос впервые, я решил, что у меня слуховые галлюцинации. Сейчас привык вроде бы. Хотя все равно странно как-то.
Снейп садится в кресло и левитирует мне чашку с чаем. Сам я сижу на стуле за лабораторным столом.
– Ну что ж, Уменьшающее зелье вам все-таки удалось, – констатирует он.
– Не с первого раза, – вздыхаю я, – сначала я его дважды испортил.
