В. Носков - Афоризмы. Русские мыслители. От Ломоносова до Герцена
Не так ли и в обществе людей мелкие страсти заслоняют великие добродетели? Не так ли ничтожные способности затеняют великие дарования? (Ф. Н. Глинка, 5, 1, Описание войны 1813 года, 30 мая)
Трудно ладить с людьми неблагорасположенными: они толкуют все в свою пользу! (Ф. Н. Глинка, 5, 1, Обратный путь из Силезии в Россию, 24 марта)
Закоренелые предрассудки, как железные стены, отделяют людей от людей.
(Ф. Н. Глинка, 6, 2, 3)
Общество похоже на многострунный музыкальный инструмент. Очень трудно настраивать, а еще труднее поддерживать строй его. Самая малость может произвести разлад.
(Ф. Н. Глинка, 6, 3, Мысли)Некоторые люди, не успев размыслить о важном назначении человека и гражданина, не составя правил для своего поведения и не испытав довольно дарований и способностей своих, ищут известности, порываясь занимать важные в государстве места. Их можно сравнить с птенцами, которые, не испытав сил своих и не уверясь еще, созрели ли их крылья, рвутся вон из гнезда. Те и другие вспорхнут, полетят, взовьются – и упадут!.. (Ф. Н. Глинка, 6, 3, Мысли)
Человек в светской рассеянности все мысли, чувства и душевные способности рассеивает. (Ф. Н. Глинка, 6, 3, Мысли)
Многие люди похожи на книги, в которых хорошо одно только вступление, в прочем – чем далее, тем скучнее и несноснее. (Ф. Н. Глинка, 6, 3, Мысли)
Скорее отлучишь тень от человека, нежели порок от гражданского общества. (Ф. Н. Глинка, 6, 3, Мысли)
Кто истинно свободен? – Тот, кто не раболепствует собственным страстям и чужим прихотям. (Ф. Н. Глинка, 6, 3, Мысли)
Большая опытность, знание приличностей, знание нравов, светских нравов, которые столь отличны от нравов пиитических времен, как герои Гомеровы от прусских генералов, одним словом, вся эта светская наука сушит сердце и душу… (К. Н. Батюшков, 3)
…Какое-то спокойное простодушие есть истинный характер любимца муз, а простодушие в обществе сначала смешно, а потом и скучно. (К. Н. Батюшков, 3)
…Общества большого света имеют свойства старых вин: излишнее употребление оных вредно, умеренное полезно и необходимо. (К. Н. Батюшков, 3)
С какой стороны ни рассматривай человека и себя в обществе, найдешь, что снисхождение должно быть первой добродетелью.
Снисхождение в речах, в поступках, в мыслях: оно-то дает эту прелесть доброты, которая едва ли не любезнее всего на свете… Снисхождение должно иметь границы. Брань пороку, прощение слабости. Рассудок отличит порок от слабости. Надобно быть снисходительным и к себе: сделал дурно сегодня – не унывай: теперь упал – завтра встанешь. Не валяйся только в грязи.
(К. Н. Батюшков, 8)Жить в обществе, носить на себе тяжелое ярмо должностей, часто ничтожных и суетных, и хотеть согласовать выгоды самолюбия с желанием славы – есть требование истинно суетное. Что образ жизни действует сильно и постоянно на талант, в том нет сомнения. (К. Н. Батюшков, 10)
Так называемый большой свет можно уподобить крепости. Комендант в ней – приличие . Этот комендант не впускает в ограду никого, кто не принадлежит к гарнизону, но сдает на капитуляцию целую крепость первому смельчаку, который устремится на приступ, с толпою своих робких поклонников. Успехи в большом свете в отношении к уму весьма не трудны, ибо они зависят от положения человека в обществе. (Ф. В. Булгарин, 6)
Хороший рассказчик нравится нам иногда, когда мы расположены слушать; но человек, умеющий поддерживать разговор и сообщать ему занимательность, нравится всегда, ибо он умеет быть и слушателем и рассказчиком. (Ф. В. Булгарин, 6)
…Общие черты характера целой породы не могут быть причтены в вину одному лицу. (Ф. В. Булгарин, 7)
Предаться хочешь ли покою
И не иметь с людьми возни?
Как можно меньше будь собою,
А будь, чем быть велят они.
(П. А. Вяземский, 9)
…Мы платонической к себе любовью тлеем,
И на коленях мы – но только пред собой.
(П. А. Вяземский, 27)
Журнал и газета – источники, которые беспрерывным движением, капля за каплею, пробивают камень или голову читателя, который подставил ее под их подмывающее действие. (П. А. Вяземский, 35, 6)
«Знаете ли вы Вяземского?» – спросил кто-то у графа Головина. – «Знаю! Он одевается странно». Поди после, гонись за славой! Будь питомцем Карамзина, другом Жуковского и других ему подобных, пиши стихи, из которых некоторые, по словам Жуковского, могут называться образцовыми, а тебя будут знать в обществе по какому-нибудь пестрому жилету или широким панталонам! (П. А. Вяземский, 37)
Предполагать унижение в обрядах, установленных этикетом, есть просто глупость. Английский лорд, представляясь своему королю, становится на колени и целует ему руку. Это не мешает ему быть в оппозиции, если он того хочет. Мы каждый день подписываемся покорнейшими слугами , и, кажется, никто из этого не заключал, чтобы мы просились в камердинеры. (А. С. Пушкин, 23, Этикет)
Искусство образованной или изящной беседы состоит именно в том, чтобы каждый говорил о себе, но так, чтобы другие этого не примечали. (О. И. Сенковский, 10)
И что такое общество! Люди? Ба, какие люди! Общество есть собрание индивидуальных идей данной эпохи. Люди состоят из лиц; лицо состоит всегда из своей идеи. Каждый человек выражает собою только одну какую-нибудь идею, которой он служит простою оболочкою и которой на известное время отдает напрокат свою голову… он ее раб и орудие; он тверд в этой идее; около нее вращаются его способности, мысли и чувства и он сам, всем своим нравственным бытом… В обществе собственно нет человека: человек общественный есть всегда какая-нибудь воплощенная идея. (О. И. Сенковский, 10)
Есть люди, у коих самолюбие такое огромное, такое раздутое, гордость такая колоссальная, что они загораживают вам своим лицом целый горизонт; всякое слово, пущенное на воздух, непременно попадает в них, как ядро в стену, и делает брешь в их тщеславии… (О. И. Сенковский, 11, Личности)
Человек несчастия одиночества заменил страданиями другого рода, может быть, ужаснейшими: он продал обществу, как злому духу, блаженство души своей за спасение тела. (В. Ф. Одоевский, 2)
Открываю великую тайну; слушайте: все, что ни делается в свете, делается для некоторого безыменного общества! Оно – партер; другие люди – сцена. Оно держит в руках и авторов, и музыкантов, и красавиц, и гениев, и героев. Оно ничего не боится – ни законов, ни правды, ни совести. Оно судит на жизнь и смерть и никогда не переменяет своих приговоров, если бы они и были противны рассудку. Членов сего общества вы легко можете узнать по следующим приметам: другие играют в карты, а они смотрят на игру; другие женятся, а они приезжают на свадьбу; другие пишут книги, а они критикуют; другие дают обед, а они судят о поваре; другие дерутся, а они читают реляции; другие танцуют, они становятся возле танцовщиков. Члены сего общества везде тотчас узнают друг друга не по особенным знакам, но по какому-то инстинкту; и каждый, прежде нежели вслушается, в чем дело, уже поддерживает своего товарища; тот же из членов, кто вздумает что-нибудь делать на сем свете, в ту же минуту лишается всех преимуществ, сопряженных с его званием, входит в общее число подсудимых, и ничем уже не может возвратить прав своих. Известно также, что самую важную роль в этом судилище играют те, про которых решительно нельзя отыскать, зачем они существуют на сем свете. (В. Ф. Одоевский, 5)
Если хочешь быть верным, ревностным сыном православной Церкви, то достигай этого исполнением евангельских заповедей относительно ближнего. Не дерзни обличать его! Не дерзни учить его! Не дерзни осуждать и укорять его! Это – деяние не веры, а безрассудной ревности, самомнения, гордыни… Предоставим суд над человеками и обличение человеков тем человекам, на которых возложена обязанность судить братий своих и управлять ими. (Игнатий, 1, О ревности душевной и духовной)
Легко ли расстаться с мнением мира! И миру – как познать подвижника истинной молитвы, когда самый подвиг вовсе неизвестен миру? (Игнатий, 1, О прелести, 11 часть)
Но если ты думаешь, что любишь Бога, а в сердце твоем живет неприятное расположение хотя к одному человеку: то ты – в горестном самообольщении.
(Игнатий, 1, О любви к ближнему)
Человеку необходимы внешние раздражения; ему нужна газета, которая бы всякий день приводила его в соприкосновение со всем миром, ему нужен журнал, который бы передавал каждое движение современной мысли, ему нужна беседа, нужен театр, – разумеется, от всего этого можно отвыкнуть, покажется, будто все это и не нужно, потом сделается и в самом деле совершенно не нужно, т. е. в то время, когда сам этот человек уже сделался совершенно не нужен.
