Геннадий Красухин - Круглый год с литературой. Квартал второй
Согласен: стихи никуда не годятся. Какую пшеницу дал богачу пролетарий? Полночь ранней не бывает, всегда поздняя – стало быть уточнение лишне. Бесправность и непригодность червя никак не состыковываются. А враг, который встречает «предательством чёрным», – это что? – бывший друг, раз он предал?
Текст этот принадлежит Александру Алексеевичу Богданову (родился 22 апреля 1974 года), профессиональному революционеру, которого не раз арестовывало царское правительство. Он стал членом РСДРП в 1900 году. После раскола в 1903-м присоединился к большевикам. Участвовал и в революции 1905 года и в Таммерфорсской конференции. После того, как его в 1908 году приговорили к году (! – какая страшная кара!) тюрьмы, перешёл на нелегальное положение.
Словом обычный революционер.
Но песню он написал не случайно. Он был ещё и профессиональным литератором. Писал стихи, прозу, печатался в великом множестве журналов под великим множеством псевдонимов. И, разумеется, воспоминания о революционных деятелях. Например, о Ленине:
«В Таммерфорсе, в одну из свободных минут, Ильич выбрал время, чтобы прослушать несколько моих революционных стихотворений. Это было после одного из фракционных совещаний. Вместе с Ильичём был ещё мой однофамилец – экономист А. А. Богданов (настоящая фамилия Малиновский). Оба сидели на столе, – я декламировал стоя. В общем, Ильич одобрительно отнёсся к стихам, но расценивал их исключительно со стороны содержания и идеологической правильности. Между прочим, мною было прочитано одно из старых юношеских стихотворений, где говорилось, что революционный боец не имеет права на личное счастье. Вот выдержки из стихотворения:
Нежной любви искромётный бокал
Жизнь поднесла мне в минуту отрадную,
Помню, дрожащей рукой его взял,
Думал упиться с беспечностью жадною.
Но… на прозрачном запененном дне
Слёзы… лишь слёзы почудились мне…
Мне показалась любовь преступленьем,
Тысячи стонов услышал я вдруг,
Заколыхалися скорбные тени…
Выпал бокал из затрясшихся рук,
Выпал, разбился. Нежданная сила
Светлую сказку любви омрачила.
…
Как? В этот час, когда гибнут кругом.
Думать о собственном счастье своём?
И т. д.
Ильич нашёл, что в стихотворении звучат старые интеллигентские перепевы, отрыжка народничества, нет марксистского подхода к жизни. Его поддерживал Александр Александрович Малиновский.
Я в своё оправдание заметил, что в начале 90-х годов я действительно увлекался народничеством. Ильич улыбнулся.
– Ну вот, значит, я прав. Марксизм не отрицает, а, наоборот, утверждает здоровую радость жизни, даваемую природой, любовью и т. д.»
Умер Богданов 10 ноября 1939 года. Я, присматриваясь к дате, решил поначалу, что ему помогли умереть в НКВД. Но посмотрел, в каком году его именем названа Средняя Пешая улица в его родном городе Пензе. Она названа улицей Богдановой именно в 1939-м. Да и похоронили Богданова на Новодевичьем кладбище. Так что органы к этой смерти вряд ли причастны.
* * *Автор «Греческих стихотворений» Николай Фёдорович Щербина с ранней юности пристрастился к греческому языку и в 13 лет написал поэму «Сафо».
Первая его книга «Греческие стихотворения» (1850) была благосклонно принята публикой.
Он переселился в Москву, занял должность помощника редактора «Московских Губернских Новостей», писал стихи в «Москвитянине».
В 1854-м перебрался в Петербург, где получил место чиновника по особым поручениям при товарище министра народного просвещения князе П.А. Вяземском. В последние годы служил в Министерстве внутренних дел при главном управлении по делам печати.
При жизни вышли три книги. Причём одна – в двух томах (1857).
На стихи Щербины писали романсы композиторы А. Гречанинов, С. Танеев, П. Чайковский, В. Соколов и другие.
Любопытна судьба его стихотворения «Моряк»:
Не слышно на палубе песен,
Эгейские волны шумят…
Нам берег и душен, и тесен;
Суровые стражи не спят.
Раскинулось небо широко,
Теряются волны вдали…
Отсюда уйдем мы далёко,
Подальше от грешной земли!
Не правда ль, ты много страдала?
Минуту свиданья лови…
Ты долго меня ожидала,
Приплыл я на голос любви.
Спалив бригантину султана,
Я в море врагов утопил
И к милой с турецкою раной,
Как с лучшим подарком, приплыл.
Оно было напечатано в 1844 году. С музыкой Гурилёва песня была популярна в годы Крымской войны. Позже песня – и текст и мелодия – подверглась существенной обработке и переработке. Пока не появилась в конце 1890-х песня «Раскинулось море широко…»
Умер Щербина 22 апреля 1869 года. Родился 14 декабря 1821 года.
* * *Пожалуй, что наиболее известен Наум Давыдович Лабковский (родился 22 апреля 1908 года) своими песнями. Хотя он писал и прозу (особенно много юмористических рассказов после войны), за которую становился лауреатом премии журнала «Крокодил» (1975) и нашего «литгазетовского» «Золотого телёнка» (1979). Он – автор сборников юмористических рассказов и стихов «Рыбьи тропы» (1958), «Тёзка императора» (1962), «Гороскоп мадам Евы» (1967), «Собака Муза» (1978), «Большой вальс» (1982), «Иронезия» (1988). Имела успех и его довоенная пьеса «Честный человек» (1933).
Но песни Лабковского из тех, что могут считаться «золотыми песнями эпохи». Судите сами: «Неспокойно родное море», «Полевая почта», «Далеко от дома», «Родные берега», «В дальнем рейсе», «Дорожка фронтовая» (совместно с Б. Ласкиным), «Домик на Лесной», «Птички-невелички», «Вьётся вдаль тропа лесная», «Жизнь устроена не просто», «Пора влюблённости», «О любви не говори», «Лунная рапсодия». Всё? Как бы не так: «Бывалый матрос», «Бывший фронтовик», «Жёлтые листья», «Парень-паренёк», «Прощальный луч». А помните, как Шульженко пела «Челиту»? Мексиканскую песню? Точнее, перевод мексиканской песни. Его осуществил Наум Давыдович Лабковский, скончавшийся в 1989 году.
23 АПРЕЛЯ
Николай Герасимович Помяловский (родился 23 апреля 1835 гола) прожил на свете года на полтора больше Лермонтова – 28 лет. Умер 17 октября 1863 года. Официально он умер от гангрены. Но опухоль в ноге у него обнаружилась после белой горячки на почве алкоголизма.
Удивительно, как при такой рано навалившейся болезни он сумел написать повести «Мещанское счастье» и «Молотов» (обе были напечатаны в «Современнике» в 1861 году). Кстати в «Молотове» есть выражения «мещанское счастье» и «кисейная барышня». Они стали крылатыми словами.
Его замечательная книга «Очерки бурсы» печаталась сразу в двух журналах – в том же «Современнике» и во «Времени» в 1862–1863 годах. Чувствуется, что журналы спешили напечатать эту вещь, но так и не успели. Она осталась незавершённой. Напечатали 4 части. Пятая – незавершённая напечатана после смерти писателя.
Помяловский был очень талантлив. Его «Бурса» свидетельствует об этом. Язык писателя совершенен. Портреты персонажей психологичны. Описания художественно достоверны. Можно только пожалеть о незаконченности «Бурсы». А её Помяловский собирался написать в 20 частях.
Задумался над тем, в чём была новизна писателя. А потом прочитал у автора словаря Брокгауза и Ефрона о Помяловском, что тот «первый поставил читателей лицом к лицу с положительными типами из среды интеллигентного пролетариата, поставленного в невыгодные условия борьбы за существование». Да, так оно и есть Плохо только, что, познавая эти типы, водя знакомства с ними, писателю приходилось вести их образ жизни, где пьянство было его отличительным и непременным условием.
* * *Вера Казимировна Кетлинская получила сталинскую премию 3 степени за роман «В осаде» – о блокадном Ленинграде.
До этого она работала корреспондентом «Комсомольской правды, много ездила по стране, написала первые романы о молодёжи «Рост» (1934) и «Мужество» (1938), в котором она обрисовывает духовный мир строителей города в тайге, прообразом которого послужил Комсомольск-на-Амуре.
Войну Кетлинская встретила на посту первого секретаря Ленинградского отделения Союза писателей. От неё зависело многое. Поэтому многие её невзлюбили. Несмотря на её честное поведение. А, может быть, именно поэтому.
После войны на заседании в Смольном, посвящённом обсуждению Постановления ЦК о журналах «Звезда» и «Ленинград», она заступилась за Ольгу Берггольц, которая мужественно вела себя во время блокады. Но не подоспей сталинская премия, Кетлинская не вышла бы из ситуации так удачно, как вышла.
Через некоторое время исчез муж Кетлинской А. Зонин. Оказалось, что он арестован. Честный человек, Кетлинская собралась ехать в Москву вызволять мужа, заявлять о своём неверии в его виновность. Но органы объяснили ей, что Зонин её обманывал, и она уверовала в это.
