Геннадий Красухин - Круглый год с литературой. Квартал четвёртый
Его основная заслуга перед немецкой поэзией в том, что он смог сделать разговорный язык языком стихотворным, поднял много бывших публицистических жанров до уровня художественных и превратил немецкий стих в лёгкий и напевный. Так что на его стихи писали песни многие композиторы мира.
А переводило его несметное количество поэтов. Причём впечатление было такое, что поэт, прочитав чужой перевод, оставался им неудовлетворённым и переводил стихи по-своему.
Например.
Вот перевод Тютчева:
На севере мрачном, на дикой скале
Кедр одинокий под снегом белеет,
И сладко заснул он в инистой мгле,
И сон его вьюга лелеет.
Про юную пальму всё снится ему,
Что в дальних пределах Востока,
Под пламенным небом, на знойном холму
Стоит и цветёт, одинока…
Вот перевод Лермонтова:
На севере диком стоит одиноко
На голой вершине сосна
И дремлет, качаясь, и снегом сыпучим
Одета, как ризой она.
И снится ей всё, что в пустыне далёкой,
В том крае, где солнца восход,
Одна и грустна, на утёсе горючем
Печальная пальма растёт.
Вот перевод Фета:
На севере кедр одинокий
Стоит на пригорке кругом;
Он дремлет, сурово покрытый
И снежным и льдяным ковром.
Во сне ему видится пальма,
В далёкой, восточной стране,
В безмолвной, глубокой печали,
Одна на горячей скале…
Вот перевод Майкова:
Инеем снежным, как ризой, покрыт,
Кедр одинокий в пустыне стоит.
Дремлет, могучий, под песнями вьюги,
Дремлет и видит – на пламенном юге
Стройная пальма растёт, и с тоской,
Смотрит на север его ледяной.
Вот перевод Льва Игнатьевича Уманца:
На севере диком, на круче бесплодной
Стоит одиноко сосна;
Вся снегом одета, в дремоте холодной
Как саваном белым она.
Ей снится, что чудная пальма Востока
В далёкой и знойной земле
В тоске молчаливой стоит одиноко
На солнцем палимой скале.
Вот перевод Александра Александровича Энгельке:
На голой скале, одиноко,
На севере, диком, глухом,
Качается кедр и дремлет,
Одетый снегом и льдом.
И снится ему, что далёко,
В стране, где солнца восход,
На знойном утёсе пальма
В немой печали растёт.
Надо сказать, что иногда перевод одного и того же стихотворения Гейне выполнял десяток поэтов. Каждый искал в его тексте созвучное себе.
Великий немецкий поэт умер 17 февраля 1856 года.
* * *Карло Гоцци, родившийся в Венеции 13 декабря 1720 года, в литературе был консерватором. Новаторы, типа Карло Гольдони, его раздражали. Наоборот он пытался воскресить прошлое, в частности, комедии-маски.
Воскрешая их, он написал сказочные пьесы, которые назвал «фьябами». В них действуют знакомые зрителям персонажи-маски Труффальдино, Пантолоне и другие.
Что ж. Зрители с восторгом приняли «Любовь к трём апельсинам» (1761). С неменьшим восторгом, чем принимали «Трактирщицу» Гольдоне, поставленную на 60 сценах. Впоследствии «Любовь к трём апельсинам» легла в основу оперы С. Прокофьева (1921).
А «фьяба» «Турандот»! После её постановки Гольдони, обиженный на венецианцев, переселился в Париж, где не имел такого успеха, как прежде в Венеции.
В будущем «Турандот» обработает Шиллер, и эта обработка ляжет в основу оперы Джакомо Пуччинни.
Умер Гоцци 4 апреля 1806 года в той же Венеции. Умер победителем «новаторов», которые, однако, через какое-то время тоже оказались востребованы читателями и зрителями.
14 ДЕКАБРЯ
Иван Приблудный (под этим псевдонимом выступал родившийся 14 декабря 1905 года Яков Петрович Овчаренко), кончив три класса, поступил добровольцем в дивизию Котовского. Начальник особого отдела дивизии, заметив поэтический дар в бойце, дал ему рекомендательное письмо к секретарю Краснопресненского райкома партии Москвы, который поспособствовал устройству Приблудного в интернат для одарённых детей.
Брюсов, познакомившись со стихами Ивана, пригласил его обучаться в Высшем литературно-художественном институте.
Здесь Приблудный знакомится и сближается с Есениным.
В 1923 году Приблудный дебютирует со стихами в «Красной ниве».
В 1926 году в Ленинграде знакомится с поэтом Николаем Брауном и музыкантом Леонидом Утёсовым.
В этом же году выходит первый сборник Приблудного «Тополь на камне» с посвящением «любимому учителю» Сергею Есенину, к тому времени погибшему.
В 1931-м выходит вторая книга Приблудного «С добрым утром».
В это же время Приблудный фактически рассекречивает себя как агента, завербованного несколько лет назад ОГПУ.
В ответ появляются критические рецензии на книгу Приблудного. Одна из них сопровождается карикатурой Кукрыниксов, на которой поэт изображён пожимающим руку кулаку и попу.
«Охвостьем Троцкого» называет Ворошилов Карла Радека. В ответ появляется эпиграмма:
Эх, Клим, пустая голова,
Навозом доверху завалена,
Уж лучше быть хвостом у Льва,
Чем задницей у Сталина.
Эпиграмму приписывают Приблудному, хотя его бывшая жена Наталья Милонова это отрицала, называя автором эпиграммы Демьяна Бедного.
Тем не менее 17 мая 1931 года Приблудного арестовывают и ссылают в Астрахань.
В 1935 возвращается в Москву, где не может найти себе жилья. Пытается вступить в Союз писателей, но ему отказывают.
Весной 1937 года снова арестован. Показание на него даёт писатель Евгений Пермяк. 13 августа 1937 года Иван Приблудный расстрелян.
* * *Вот это стихотворение Елены Викторовны Жилкиной, родившейся 14 декабря 1902 года, называется «Шторм»:
– Примите шторм, – мне в телефон кричат.
Я слушаю и радуясь, и веря.
А ветер вдруг без стука, сгоряча,
В мой тихий дом распахивает двери…
Какая свежесть разлита вокруг!
Я к грозным тучам выхожу с доверьем,
Ловлю летящих капель дробный звук
И слышу, как сражаются деревья.
Врывайся, вихрь,
Я не задёрну штор,
Не спрячусь в страхе, не забьюсь под крышу…
Ты слышишь, жизнь,
Я принимаю шторм.
Я принимаю шторм,
Любовь, ты слышишь!
Что, казалось бы, за странность. Кто это может кричать в телефонную трубку: «Примите шторм»? Между тем, никакой странности: телефон Елены Викторовны был схож с телефоном морских диспетчеров, и на метеостанции нередко путали номера.
Это стихотворение Жилкина посвятила Александру Вампилову. Есть свидетельство, что именно Вампилов сказал ей: «Елена Викторовна, мы все вылетели из Вашего рукава».
Это правда. Её считали своей «крёстной матерью» Вампилов и Распутин, П. Реутский и В. Козлов, другие писатели и поэты.
И она действительно много для них сделала. Её авторитета хватало, чтобы открывать для них издательские двери. В семидесятых её избрали в городской совет депутатов трудящихся. Вот и бросила она своё депутатство на пробивание прозы, поэзии, драматургии талантливой иркутской молодёжи. И не только для публикации их произведений, но и для улучшения быта тех из них, кто в таком улучшении нуждался.
Но так – с пиететом – к ней относились далеко не всегда.
Поначалу жизнь её складывалась благополучно. Работая сперва сельской учительницей, а потом учительницей в Иркутске, она сотрудничает в альманахах «Переплав», «Стремительные годы», в журналах «Будущая Сибирь», «Сибирские огни».
Её принимают в Союз писателей. То есть, принимают кандидатом в члены Союза писателей (в будущем статус кандидата упразднят) в 1936 году. Но членский билет она получила только через двадцать два года – в 1958-м. И это не из-за нерадивости литературных чиновников.
В годы Великой Отечественной она работает в иркутских «Окнах ТАСС», выступает со стихами в госпиталях перед фронтовиками, в школах, в сельсоветах.
В 1943 году выходит её первая книжка «Верность». Поначалу её встречают хорошо. Но в 1946 году после известного постановления ЦК партии и доклада Жданова, когда в каждом городе стали искать последовательниц Ахматовой, книжка Жилкиной дает основание партийным властям зачислить поэтессу в такую последовательницу.
Казус заключался ещё и в том, что её объявили не «ахматовкой», а «ахметовкой». Как пишет её ученица Т.Н. Суровцева, «в Иркутске (со смехом рассказывала мне Елена Викторовна в конце 70-х) некий товарищ Чуркин, в силу своей образованности, Ахматову немножечко спутал с Рахметовым, вот и получился гибрид «ахметовщина».
