Николай Плавильщиков - Гомункулус
Вскоре Карл обзавелся другом.
Артеди, так звали этого друга, очень любил химию, а еще больше — алхимию. В попытках алхимиков изготовить золото было столько увлекательного! Артеди не интересовало золото, он не искал богатства. Нет! Его увлекала таинственность работы, сказочные формулы и рецепты, сложные приготовления к опытам.
Химия не помогла бы дружбе Артеди и Линнея, их сблизило другое. Артеди очень интересовался еще и рыбами, интересовался не как рыболов, а как зоолог. Зоология же — родная сестра ботаники.
— Слушай! — сказал Артеди Карлу. — Все-таки надо бы и тебе взять что-нибудь из животных. Займись-ка насекомыми или улитками. Посмотри, сколько их, и никто их толком не изучал.
Линней взялся за новую работу, и тут началось у него соперничество с товарищем: один старался превзойти другого. Впрочем, Линней скоро сдался: растения отвлекали его внимание.
Все сильнее и сильнее увлекался он ботаникой и приносил домой вороха листьев, огромные букеты цветов. Линней разрывал цветки, выщипывал из них пестики и тычинки, сравнивал их, считал, зарисовывал.
Прочитав в одной книге о тычинках и пестиках, он так увлекся этим, что решил положить в основу нового порядка именно тычинки и пестики. Это был колоссальный труд, но Карл не терял надежды.
— Хаос, — бормотал Линней, ходя по комнате. — Никто ничего не знает, нигде никакого порядка. Описано много, но бестолково. Порядок — вот что нужно. Нужна — система.
И он уселся за разработку этой «системы»: принялся изучать подряд все растения. Он отбирал сходные, собирал их в группы. Сходные группы тоже подбирал вместе, и так без конца. И всюду в основе лежали тычинки.
«Красная смородина, черная смородина, крыжовник очень похожи друг на друга. Пусть будет род — смородина. Коротко и ясно!» — И Линней принялся выискивать еще растения, сходные со смородиной.
Он давал название роду, а к нему прибавлял название вида. Получалось очень просто и удобно. Раньше шиповник именовался «обыкновенная лесная роза с розовым душистым цветком», теперь он назывался «роза лесная» и только. Но и этого мало. Родов много, нельзя искать по длинным описаниям, нужно как-то упростить и облегчить разыскивание родов. И вот Линней собрал роды в отряды, а отряды — в классы. Теперь-то и пригодились ему тычинки: по числу их, по особенностям строения и расположения он установил классы растений.
Эта работа продолжалась около двадцати пяти лет: начав ее студентом, Линней закончил это сложнейшее предприятие, уже давно став «князем ботаников». Конечно, на протяжении стольких лет ученый вносил в свою систему всякие усовершенствования, но мы не будем на них останавливаться: забежим вперед и приведем эту систему в том виде, в каком она появилась в 1753 году в книге Линнея «Философия ботаники». В этой системе было двадцать четыре класса, и двадцать три из них охватывали цветковые растения. Эти классы были таковы:
1 — однотычинковые; 2 — двухтычинковые; 3 — трехтычинковые; 4 — четырехтычинковые; 5 — пятитычинковые; 6 — шеститычинковые; 7 — семитычинковые; 8 — восьмитычинковые; 9 — девятитычинковые; 10 — десятитычинковые; 11 — двенадцатитычинковые; 12 — двадцати- и более тычинковые, причем тычинки прикреплены к чашечке; 13 — многотычинковые, тычинки прикреплены к цветоложу; 14 — двусильные (тычинки неравной длины: две короче, две длиннее); 15 — четырехсильные (из шести тычинок две короче, четыре длиннее); 16 — однобратственные (все тычинки срастаются при основании в один пучок); 17 — двубратственные (из десяти тычинок девять срастаются нитями, а одна свободная); 18 — многобратственные (тычинки срастаются нитями, образуя несколько пучков); 19 — сростнопыльниковые (нити свободные, пыльники сросшиеся); 20 — сростнопестичнотычинковые (нити тычинок срастаются со столбиком пестика); 21 — однодомные (цветок однополый, только с тычинками или только с пестиками); 22 — двудомные (на одном растении цветки только одного пола, тычинковые или пестиковые); 23 — многобрачные (цветки частью обоеполые, частью раздельнополые); 24 — тайнобрачные (папоротники, хвощи, плауны, мхи, грибы, лишайники, водоросли).
Стало очень удобно. Нашел какое-нибудь растение, поглядел, сколько у него тычинок и какие они, — значит, класс такой-то. А при классе — список родов. Но было и неудобство. У Линнея оказались соседями столь различные растения, как камыш и барбарис, морковь и смородина, виноград и барвинок.
Самым занятным, пожалуй, оказался 21-й класс. В него попали столь несхожие растения, как орешник, сосна, стрелолист, дуб, осока, ряска, крапива и даже водоросли-лучицы.
Схематическое изображение 24 классов линнеевской системы растений.
Тычинки позволяли легко разбираться в названиях растений — и только. Система получилась, но искусственная.
В 1730 году профессор Рудбек решил передать кому-нибудь часть своих лекций по ботанике. Он стал стар для напряженной работы.
— Линней справится с этим делом!
— Немножко рискованно делать преподавателем студента, просидевшего на университетской скамье едва три года, — возразил профессор Рорберг.
Но все же факультет уважил просьбу старика Рудбека.
Линней начал читать курс ботаники: учил других студентов. Он устроил и практические занятия по ботанике: ходил со своими учениками за город, собирал с ними растения, составлял гербарии.
В это время Упсальское научное общество получило предложение от короля послать натуралиста для исследования Лапландии.
«Линней все возится с растениями… Там ему хватит работы», — решили ученые мужи из Упсальского общества и отпустили Линнею на научную командировку шестьдесят талеров. Хватит с него! Голодать он привык.
Куропаточья трава (по рисунку Линнея в рукописи «Путешествие в Лапландию»).
13 мая 1732 года Линней тронулся в путь. Его багаж состоял из двух рубашек и того, что было на нем.
Выехав из Упсалы верхом, он вскоре пошел пешком. Прошел провинции Гестрикланд, Гельсингланд и Медельпат, а оттуда отправился в Ангерманланд. Долго он бродил и плутал по лесам и болотам, иной раз по колени в воде. Его кусали комары, он дрожал от холода, часто голодал. Кое-как Линней добрался до Умео. Здесь ему сказали, что путешествовать по Лапландии в это время года нельзя.
— А я пойду! — ответил он и пошел дальше.
Линней не знал языка лапландцев и не мог ездить: у него было мало денег. Звериная шкура заменяла ему плащ и постель, а питался он почти исключительно сушеной рыбой. Голодая, он шел все дальше и дальше: посетил Питео, пересек горы близ Валливара. Он шел вдоль северных склонов гор, и под его ногами мелькали растения, все новые и незнакомые. Солнце вставало почти тотчас после заката, местность становилась все более дикой и угрюмой.
Пройдя провинцию Финмаркен, Линней вышел к берегам Ледовитого океана недалеко от Полярного круга. Он рассчитывал плыть отсюда дальше на север, но ветры и бури помешали этому. Тогда он снова пошел по горам, собирая растения и минералы.
У него было много приключений за это время. Он не только мерз и голодал, тонул и вяз в болотах. Однажды проводник чуть не убил его: неосторожно столкнул огромный камень, и тот покатился под откос, где стоял Линней. К счастью, Карл как раз в этот момент отошел в сторонку, увидев новое растение, и камень пролетел мимо.
В другой раз какой-то лапландец-горец стрелял в него из ружья, но промахнулся. Линней с ножом в руке бросился догонять разбойника, но ему ли было состязаться с горцем! Карл свалился в первую же расселину, засыпанную снегом.
Бродя пешком, не унесешь на себе много коллекций, но Линней и не гнался за этим. Он смотрел, изучал, записывал. Он многое узнал и увидел, и этого было достаточно. И если его заплечный мешок и не был слишком тяжел, то голова оказалась набитой до отказа, если только так можно сказать про нее: емкость этого вместилища не знает предела.
Через Торнео и другие города он добрался до Або, а отсюда через остров Аланд — в Упсалу, домой. В Упсале Линней написал отчет о своем путешествии и получил за него от Упсальского общества сто двенадцать золотых. Казалось бы, путешественник мог рассчитывать на внимание. Увы! Ученый мир так мало оценил работы Линнея, что даже стипендию для бедных студентов ему удалось выхлопотать с трудом. И то, получив в первый год десяток золотых, он на следующий год не получил ничего.
Вернувшись из путешествия, Линней возобновил чтение лекций по ботанике и минералогии. Но теперь дело шло очень негладко. Студенты не всегда понимали своего преподавателя. Линней преподносил им свои систематические открытия, он говорил одно, а в книгах было совсем другое. Студенты путались в прочитанном, путались в услышанном на лекции. А тут еще начались неприятности и по службе. Враги и завистники Линнея стали говорить о том, что он — недоучка, что у него нет ученой степени. Факультет смотрел на это сквозь пальцы: читает лекции, и пусть читает.
