Олег Данилов - Именем Закона
наверх?
-- Опять отказываешься? Опять работу срываешь?
-- Согласно трудовому законодательству, -- говорю я ему, -- норма переноски
тяжестей для несовершеннолетних не должна превышать: для девушек десять
килограмм двести пятьдесят грамм, для юношей шестнадцать килограмм
пятьсот грамм. А ведро с раствором, извините, килограммов на сорок тянет!
Дело в том, что лебедка не только на этом доме ломалась. На какой-нибудь там
шестой этаж ведро с раствором затащишь -- и глаза на затылке, даже если вдвоем
нести.
-- Давайте разбирайтесь! -- кричит шофер. -- Я стоять не могу!
-- Не будем в ведрах таскать! -- зашумели наши. -- Не имеете права требовать!
Шофер махнул рукой, дал газ и уехал на другой объект. А мы опять разошлись по
квартирам, опять взялись кто за что.
Настало время обеда. Пошли мы в столовку -- нас там по договоренности с училищем
кормят. Сели. Обедаем. Сашка Образцов вдруг вилку отложил и говорит:
-- Нормально придумал с законами! Самое то! А ничего нам не будет за то, что не
работаем?
-- Тебе прокурор как объяснял? Раз по закону, -- значит, все правильно. Пей
компот.
Пообедали мы, по улице погуляли, посмотрели, чего в кино идет, - спешить-то
некуда...
Наконец в полтретьего пришел еще один самосвал. Раствор есть, лебедка -- починил
ее мастер -- работает, вроде порядок. Однако -- стоп!
-- Согласно трудовому законодательству, -- говорю я мастеру, -- наш рабочий день,
как у несовершеннолетних, семь часов. То есть до пятнадцати десяти. Хотите --
командуйте сгружать раствор. Но учтите: сорок минут работаем и уходим.
-- У тебя что, -- кричит мастер, -- дети дома плачут? Не можешь задержаться?
В принципе, конечно, могу. После смены оставаться приходилось, но...
-- Согласно трудовому законодательству, -- говорю я, -- привлекать
несовершеннолетних к сверхурочным работам запрещается.
-- Не останемся! -- заорали наши. -- Не имеете права!..
Мастер подошел к шоферу, что-то ему сказал, и самосвал уехал.
-- Ну, так! -- говорит нам мастер. -- Рабочий день вы, друзья дорогие, сорвали.
Подвели не себя, не меня -- все управление. Об этом я начальнику управления и
сообщу. И пускай он в училище звонит и разбирается, как вас там воспитывают и
где ваша рабочая совесть!
На следующее утро мы пришли на стройку опять. Раствора, конечно, нет. Сидим.
Вдруг подъезжает "Волга", и вылезает из нее очень солидный мужчина в очках и
мягкой шляпе -- начальник стройуправления Никаноров. Ну, чувствую, сейчас будет
разгон!
Видим, приехал Никаноров не один. Стоит на площадке, оглядывается вокруг - кто
бы вы думали? -- прокурор Кириллов.
(Это уж потом мы узнали, когда Никаноров директору училища звонил, чтобы на нас
пожаловаться, Николай Николаевич как раз в директорском кабинете сидел, они план
какой-то составляли. А как услышал прокурор об этом деле -- решил поучаствовать.
Все ведь как бы с его подачи произошло.)
-- Сейчас он тебе покажет законы! -- говорит мне Сашка Образцов.
Собрали нас на первом этаже. Мы на пол уселись, благо в комбинезонах, а
начальство перед нами стоит. Мастер про наши вчерашние подвиги доложил. В
основном про меня, конечно.
Начальник управления все это выслушал, головой покивал, мол, понятно, и говорит:
-- Не знаю, как у вас, товарищ мастер, а у меня к ребятам никаких претензий нет.
Как руководитель, я их ни в чем упрекнуть не могу!
Наши заулыбались, кто-то мне большой палец показывает -- молодец, мол! Ох, думаю,
рано радуетесь!
-- Но вот о чем я вспомнил, -- продолжает начальник управления. -- Вернее, не о
чем, а о ком! Вспомнил я, ребята, о Павке Корчагине. "Как закалялась сталь"
вы все, конечно, читали... Есть там такая глава: Павка и его друзья-комсомольцы
строят узкоколейку, чтобы по ней подвезти к городу дрова... Целый месяц с утра
до ночи, босые, голодные, они буквально надрывались, не щадя себя! И -- помните!
-- они ждали смену, смена не пришла, они остались еще на месяц... Только,
кажется, двое из всего отряда и уехали, а точнее, сбежали в город! Эти двое
покрыли себя позором, им пришлось положить на стол комсомольские билеты! А ведь
Павка Корчагин вполне мог отказаться от адской работы! Мог заявить: "Не имеете
права заставлять!" И, с точки зрения закона, был бы прав! Были правы, с этой
точки зрения, и те двое, решившие уехать! А теперь пусть каждый спросит себя: на
чьей он стороне? Вот ты, Витя, -- повернулся он ко мне, -- уехал бы или остался?
-- Остался бы, -- говорю я. И я бы действительно остался, это уже без вранья.
-- Не сомневаюсь! -- воскликнул начальник управления и взмахнул рукой с очками,
которые он зачем-то сорвал с переносицы. -- Но тогда, извини, я тебя не
понимаю! Мастер вам вчера объяснил -- ситуация с домом напряженная! Приходится
работать в сложнейших условиях, нас подводит растворный узел, отдел снабжения не
может выбить новую лебедку! Не хватает разнорабочих! А люди, живущие в
общежитиях некоторые с маленькими детьми, без надлежащих условий, -- как
огромного счастья ждут отдельной квартиры! От вас, комсомольцев, мы ожидали, что
вы последуете героическому примеру Корчагина, окажетесь достойными его славы,
его памяти! А вы!.. -- и он замолчал, скорбно покачав головой.
Честно скажу, сидели мы все, как побитые.
"Интересно, товарищ прокурор, -- подумал я, -- что вы на это скажете?"
-- Позвольте и мне несколько слов, -- вышел вперед Кириллов. -- Вы, товарищ
Никаноров, вспомнили Павку Корчагина. Вспомню его и я. Безусловно, Павка --
герой. Но скажите, пожалуйста, почему он должен был совершать свои героические
поступки на строительстве узкоколейки? Ну-ка, Витя, ответь!
-- Ясно, почему, -- сказал я. -- Голод был. Разруха. Ни техники, ничего.
Гражданская война шла! Да и без войны страна нищая после царя была.
-- Вот! -- воскликнул Николай Николаевич. -- Именно поэтому! То время -- время
рождения нового мира -- требовало работы в нечеловеческих условиях: без
оборудования, без техники безопасности, без отдыха! А давайте-ка подумаем:
почему вдруг в наше время потребовался "героизм"? Жизнь у нас мирная. Ни
разрухи, ни голода, слава богу, нет! Почему же надо надрываться, работать по
колено в грязи, оставаться на стройке чуть ли не до ночи? Кто мне ответит?
-- Раствора нет... -- сказал мастер.
-- А почему его нет? -- резко спросил Кириллов. -- Может быть, растворный узел
разбомбили? Или большинство рабочих ушли на фронт? Нет, не поэтому. А потому,
что два руководителя не в состоянии спланировать работу и наладить нормальные,
деловые отношения!
-- Простите! -- оскорбился начальник управления. -- Я чуть не каждый день ругаюсь
по телефону с этим Спиридоновым! Он непробиваем!
-- Ничего удивительного! -- иронически усмехнулся прокурор. -- Потому что надо не
ругаться, а действовать опять же по закону -- обратиться в арбитраж!
Я вспомнил, что арбитраж -- это вроде суда, но там разбирают споры между
предприятиями.
-- Что вы! -- замахал руками Никаноров. -- Это означает окончательно испортить
с ним отношения!
-- У него не частная лавочка, а государственное предприятие! -- возразил
Кириллов. -- А что с лебедкой?
-- Отдел снабжения не получил новые, -- мрачно сказал начальник управления.
-- Этого не может быть, -- опять возразил прокурор. -- Говорите честно:
забыли заключить договор о поставке лебедок? Я ведь проверю!
Никаноров кивнул.
-- Вы могли бы, -- проговорил он, -- сказать мне это с глазу на глаз! А не
подрывать мой авторитет при этих мальчишках и девчонках.
-- Свой авторитет вы сами подорвали, -- ответил Кириллов, -- плохой организацией
дела, за что и ответите!
Начальник управления оскорблено отвернулся.
-- У меня вопрос! -- говорю я.
-- Пожалуйста! -- повернулся ко мне прокурор.
-- Мы все поняли насчет организации и вообще... Но с другой стороны -- жильцы эти
будущие, которые дом ждут, они-то не виноваты, что тут такое творится. Может,
ради них все-таки надо было нам, ну... остаться и раствор на себе потаскать...
Хоть это и не по закону...
Наконец-то дошло! -- воскликнул мастер. -- О чем я вам вчера говорил!
- Да!..-- посмотрел на него прокурор. -- Чувствую, придется для сотрудников
стройуправления лекцию прочесть о законности... И не одну... Вы поймите, ребята,
трудовое законодательство не просто так существует! Л, как и все другие законы,
для пользы дела! Вот предположим, вчера вы убирали бы территорию, сегодня
разгружали бы кирпичи, потом считали на складе рукавицы, вообще оказывались бы
на побегушках: а осваивать профессию вы когда будете? Вы же здесь на практике! А
